мелочностью земной суеты.
Здесь и всегда-то было малолюдно, и люди все были негромкие, солидные. А теперь лишь дежурная особого зала, позвякивая связкой ключей, запирала высокую двустворчатую дубовую дверь и набирала известный только ей шифр на панели электронного замка. Короткий зуммер, щелчок – и, бегло улыбнувшись Игорю на ходу, она проходила через вестибюль к лестнице и начинала спускаться к выходу. У Игоря это вызывало ассоциации с капитаном, покидающим корабль последним.
Но вообще-то последним шел вниз он сам, Артемьев. Он нарочно выжидал на четвертом этаже, стоя возле окна торцевой стены. Оно выходило на соседний двор, старый, густо заросший давным-давно одичавшими яблонями, сиренью, бузиной и шиповником. Дальше была видна улица в перспективе, а так как здание библиотеки стояло на возвышенности, то обзор из этого небольшого окна открывался чуть ли не на полгорода. Особенно хорош был этот вид в дождь: тогда город казался плывущим сквозь призрачный туман... а откуда и куда, не ведал никто.
Выждав немного, Игорь, на этот раз уже совсем один, шел вниз по гулким помещениям под сводами высоких потолков. Шел спокойно и уверенно, шум его шагов разносился далеко, и когда он выходил на парадную лестницу, все уходящие, сами не замечая того, поворачивали к нему головы. А он ступал размеренно, чуть-чуть рисуясь: молодой, рослый, стройный, плечистый, да еще со всеми боевыми наворотами. Он, конечно, выглядел эффектно и знал это.
Теперь полагалось принять под роспись у всех ключи. Приученные к порядку библиотечные делали это споро, и процедура занимала не больше пяти минут. Каждый ключ вешался на свой крючок в железном ящике, после чего сдающий расписывался в журнале. По завершении этой процедуры охранник закрывал и опечатывал ящик.
Сдача ключей подходила к концу, когда входная дверь шумно распахнулась: явился дежурный сигнализаторщик Александр Павлович Кореньков, или просто Палыч – оживленный и чуть поддатый.
– Здорово, бабы! – радостно заорал он от самой двери, вздымая руку подобно памятнику. – Здорово, охрана!
Сияя, Палыч шел прямо на Игоря, издалека протянув руку для приветствия, – невысокий, плотный, почти квадратный. Здоровье у него было, видимо, железное, потому что он ничем никогда не болел и казался куда моложе своих сорока с хвостиком лет.
Игорь усмехнулся, качнул головой, встал навстречу Коренькову. Тот шутливо размахнулся, крепко хлопнул ладонью по широкой сильной ладони молодого человека.
– Держи, охрана! – и обратился к женщинам:
– Н-ну-с, дамы, как рабочий день сегодня прошел? Как потрудились?
Много шума исходило от Палыча, ничего не скажешь. Женщины к нему, впрочем, привыкли, и никто на его вопросы не отвечал, да он и сам, не дожидаясь ответов, протиснулся между Игорем и шкафом в глубь комнаты, к пульту сигнализации.
Игорь повернулся к нему спиной и принялся дальше разбираться с ключами. Стол принял, в журнале расписался – вот и все дела.
– Все? Никого больше не осталось? – спросил Игорь, хотя и так было ясно, что никого.
Он захлопнул створки шкафа и уже закрыл его на замок, как вдруг Палыч сзади сказал озадаченно и совершенно трезвым голосом:
– Что за черт?.. Игорек, ты сегодня днем ничего такого не замечал?
Игорь с удивлением обернулся.
– Чего – такого? Да ты что, Палыч, я ведь на ночь заступил, с восьми часов. Ну, с двадцати ноль-ноль.
– А, точно. Хм! А кто днем дежурил?
Игорь подошел к пульту. Он ничего не понимал в этих лампочках и тумблерах, но было ясно, что произошло нечто.
– А что случилось?
– Да не врубается сигнализация. – Палыч почесал живот. – Похоже, что предохранители полетели... где-то.
– Так замени.
– Да так-то оно так... – протянул Кореньков с непонятной интонацией. – А ты днем точно ничего не заметил?
– Да Палыч! Я ж тебе русским языком говорю: только заступил! Час назад.
– Тьфу! Зараза... Извини, Игорек, память дырявая. Старость – не радость.
– Ну а ты, Палыч, прямо дед столетний...
– Игорь, мы пошли! – окликнул уже от дверей кто-то из женщин. – Закрывайся.
– Идите, идите, я закрою... Так что делать-то будем, Палыч?
– Сейчас, – буркнул Кореньков и сунулся в стоявшую рядом тумбочку, где у сигнализаторщиков хранились все их прибамбасы. Опустившись на корточки, Палыч торопливо повозился там, звякая чем-то металлическим, потом распрямился, зажав что-то в правом кулаке.
– Сейчас, – повторил он. – Сейчас я, погоди-ка...
И стремительно выбежал из дежурки и пустился опрометью вверх по лестнице, так что Игорь и глазом моргнуть не успел.
– Э, Палыч! – воскликнул он, ошеломленный. – Ты куда?!
Но тот уже скрылся в потемках второго этажа. Игорь вторично за этот вечер пожал плечами. Посмотрел на часы: пора было выходить на связь. И в тот же миг рация сама затрещала.
– Двенадцатый на связи, – сказал Игорь.
– Артемьев! – сердито крикнуло в телефоне. – Ты что же это, ёп... Где тебя черти носят?
– Вот только взялся за рацию, и вы звоните, – объяснил Игорь.
– Только взялся... – передразнил голос. – Значит, пораньше берись!
– Буду пораньше браться, – сказал Игорь бесстрастно.
Тому, кто знал Артемьева, этот чересчур ровный тон показался бы подозрительным. Но дежурный центра связи не знал его вовсе – в “Гекате” рядовых бойцов было больше тысячи, а Игорь к тому же недавно работал.
– Ладно, – произнесла рация. – Как там у тебя?
Что подтолкнуло Игоря не сказать о сигнализации – он и сам не понял.
– Нормально, – так же ровно ответил он, – провожаю персонал, двери закрываю.
– Ага, – сказал голос, и тут же где-то рядом с ним загомонили невнятно другие голоса, и первый с досадой отмахнулся от них: – Да подождите вы!.. Это я не тебе, – буркнул он Игорю. – А тебе... Чего?.. Это опять не тебе... А, ладно! Все, давай, Артемьев, через полчаса чтобы был на связи, как огурец. Понял? Давай!
И отключился.
Игорь какое-то время держал рацию, как букет цветов, на уровне плеча. Затем, точно опомнившись, сунул ее на место.
