кровати. От резких движений в голове еще сильнее загудело.
«О черт, текила все-таки не мой напиток», – проскрипела в мозгу запоздалая мысль. Внимание мужчины от собственных ощущений тут же переключилось на красивое девичье тело.
Только сейчас Смок вспомнил: эту нимфу вчера вечером он подцепил в баре, а вот как они добрались сюда, напрочь вылетело из головы.
Почесав редкую растительность на своей груди, мужчина удрученно покачал головой и направился на кухню. Вытащив из холодильника запотевшую бутылку светлого пива, свернул пробку и жадно припал к горлышку. Запрокинув голову, выпил все без остатка. Смачно рыгнув, Смок полез в холодильник за новой бутылкой. После второй порции прохладного хмельного напитка состояние заметно улучшилось, теперь можно было без опаски шевелить даже мозговыми извилинами.
Как правило, в такие мгновения Смок предавался воспоминаниям и размышлениям.
У некоторых людей судьба определяется задолго до их рождения, именно в эту категорию входил и он.
В начале Второй мировой войны, когда США формально сохраняли нейтралитет, но тем не менее вовсю готовились к предстоящему участию в военных действиях, президент Рузвельт отдал распоряжение о создании Управления Стратегических Служб, которому надлежало заняться сбором разведывательной информации за рубежом, и поручил руководство богатому адвокату с Уолл-стрит Уильяму Доновану, прозванному за неукротимый темперамент Дикий Билл. Опытный стряпчий быстро вошел в курс дела и сообразил, что для большой войны мало одной чистой разведки, нужны еще и те, кто будет выполнять «грязную работу» – проводить ликвидации и диверсии в глубоком тылу врага. Тогда кроме дипломатов и юристов в УСС стали набирать полицейских офицеров, рейнджеров и даже егерей. В общем, всех тех, кто мог помочь в подготовке диверсантов. Дед Смока, штаб-сержант морской пехоты, прослуживший до войны в посольствах нескольких европейских стран, где выполнял особые задания дипломатической службы, вскоре вместе с группой других инструкторов вылетел на берега туманного Альбиона, где и пробыл до конца пятидесятых годов. Сперва он готовил диверсантов для французского сопротивления, а после окончания большой войны натаскивал «лесных братьев», воевавших против советской России. С тех самых пор старик глубоко уверовал, что главный враг американского кондора – русский медведь. И вся его дальнейшая жизнь была посвящена борьбе с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции. К этой борьбе в свое время дед привлек своего сына, а после и внука.
Опустив пустую бутылку на пол, Смок снова открыл холодильник и вынул очередную бутылку с бледно- желтой жидкостью.
Русский язык с тех пор, как дед вернулся в Штаты, в их семье стал вторым после английского. Отец окончил Иельский университет по специализации «Русская литература, конец ХIХ – начало ХХ века», затем работал в аналитическом отделе ЦРУ. Тогда он не смог проявить свои таланты знатока тайн русской души и был отправлен во Вьетнам, где во время проведения операции «Феникс» его застрелил агент Вьетконга.
Воспитание единственного внука взвалил на свои немолодые плечи ветеран разведки.
С самого раннего детства Смок сочетал учебу со спортом, а на каникулах выезжал с дедом в лес, где старик вспоминал все, чему учил «лесных братьев».
Незадолго до окончания колледжа дед отправился в далекое путешествие по реке безмолвия с перевозчиком мертвых душ Хароном.
Получив неожиданную свободу, Смок, едва дождавшись вручения диплома, завербовался в морскую пехоту. После полугодовой переподготовки в звании лейтенанта он был направлен в FAST, подразделение морской пехоты.
Потом были бои в Кувейте, Сомали, а после резни в Могадиш получил за ранение медаль «Пурпурное сердце» и после госпиталя был направлен нести службу по обеспечению безопасности посольства в Варшаве. Жизнь шла на второй круг, загоняя судьбу внука в стандарты его пращура.
Вскоре поступило предложение из рук ведомства «рыцарей плаща и кинжала».
В отличие от деда, Смок не стал инструктором по подготовке диверсантов из числа несогласных со своими правительствами. Впрочем, после окончания разведшколы служба начинающего лазутчика мало чем отличалась от действий курсантов его деда. Благодаря знанию русского языка Смока нацелили на республики СНГ, обеспечивая оперативную поддержку резидентур. Работа не частая, но и небезопасная, действовать приходилось без дипломатического прикрытия и рассчитывать только на свои силы. А значит, каждый раз, пересекая пограничный кордон, можно было угодить под случайный грузовик или стать случайной жертвой бандитской разборки, а то и вовсе неопознанным трупом.
Такая работа требовала максимального напряжения, нервного и психологического. После каждой такой командировки Смок терял до десяти килограммов веса, поэтому двое суток отсыпался без задних ног, а потом ехал на французскую Ривьеру, где у него был небольшой домик, купленный еще дедом, и там бросался во все тяжкие. Впрочем, «все тяжкие» имели всего два направления: алкоголь и женщины. Как-то после первой командировки он съездил в Монте-Карло, немного посидел за карточным столом, в результате сбережения за почти десять лет службы в морской пехоте вместе с надбавками за участия в боевых действиях и ранения растаяли как утренний туман.
Злоупотребления текилой и сексом в Новом Свете считались страшными пороками. В Соединенных Штатах сотни тысяч самых благопристойных с виду людей посещали сеансы обществ анонимных алкоголиков и сексуально зависимых. Сытое, развращенное общество от безделья пыталось хоть чем-то занять себя, не понимая, что эти потуги напоминают голодного удава, заглотившего свой хвост.
Смок плевать хотел на обывательскую психологию соотечественников, с самого раннего детства его дед учил «Когда собаке нечего делать, она ищет блох под хвостом. О здоровье думает тот, кому больше думать не о чем. А тот, кто вкалывает как проклятый, должен иметь возможность снять напряжение».
Неделю назад агент ЦРУ Смок вернулся из Средней Азии, где провел почти два месяца. Руководство Лэнгли не только боролось за демократические ценности во всем мире, но еще по возможности подрабатывало, обслуживая интересы трансатлантических компаний, офисы которых располагались на Уолл-стрит. Последнее время велась борьба как открытая, так и тайная за азиатские запасы углеводородов. Пока она шла с переменным успехом...
Воспоминания Смока прервал зуммер компьютера. На электронный адрес агента пришло сообщение.
Отставив на край стола недопитую бутылку пива, американец поспешил в соседнюю комнату, где стоял включенный лептоп.
– Твою мать! – по-русски громко выругался Смок, бросив взгляд на адрес отправителя. Он снова понадобился фирме. Быстро набрав пароль, он запустил программу расшифровки текста. Через тридцать секунд на экран выполз текст депеши из штаб-квартиры ЦРУ.
– Как и ожидалось, меня не поздравляют с присвоением очередного звания или наградой. Не сообщают о переводе в Штаты, а отправляют в очередной крестовый поход. Все же правы русские, когда говорят: «Кто везет – того и погоняют», – саркастически констатировал он.
Допив уже теплое пиво, Смок направился в душ – до отъезда оставалось несколько часов и он вполне успевал по-настоящему познакомиться со своей подружкой...
5
Тайная встреча начальников американских разведок уже на следующий день вылилась в конкретные дела.
Через сутки пришло сообщение на имя директора ФСБ от руководителя Пулковской обсерватории. На депеше стоял красный штемпель «Срочно. В единственном экземпляре». И тем не менее референт, прежде чем передать сообщение своему шефу, отправил конверт в один из отделов контрразведки.
Система госбезопасности была устроена таким образом, что любая информация, полученная от одного источника, обязательно проверялась из других источников, и только после этого о ней докладывали наверх начальству.
Проверка сообщения от питерских звездочетов заняла меньше суток, и уже утром следующего дня референт докладывал непосредственно директору ФСБ:
– По данным Пулковской обсерватории, американская космическая разведывательная группировка «Хантер», состоящая из пяти спутников, совершенно неожиданно в срочном порядке сменила свою
