опираясь плечом о косяк двери, и смотрел на меня, лежащего на кровати, насмешливо улыбаясь.
— Ты прекрасно выглядишь.
— Зато ты выглядишь как покойник, кем бы и стал, если бы я пришел чуть позже.
— Я хотел… сам не понимаю, чего я хотел. Теперь… теперь я никто, Крис.
— Знаю. — Его голос и взгляд потеплели. Он опустился на кровать рядом со мной. — Знаю, Дарэл.
— Я не думал… Я никогда не думал, что это будет так тяжело. Мне всегда было плевать на них всех… я считал, что мне все равно. А теперь… у меня нет имени, нет семьи, нет друзей. Ничего!
— Твое имя осталось при тебе, семьи рано или поздно лишаются все, а о друзьях я бы не стал на твоем месте говорить столь категорично. По-моему, кое-кто из них сидит сейчас рядом с тобой.
— Кристоф, ты… спасибо!
— Не за что. Ваши дамы придумали для тебя чересчур суровое наказание. Вы, Даханавар, очень… семейные. Родственные связи значат для вас слишком много, гораздо больше, чем для других. Вриколакос в отместку за отлучение загрыз бы кого-нибудь из сородичей и был счастлив. Лигаментиа просто не заметил бы этого, а Вьесчи создал оппозиционную группировку в пику главе клана и добился восстановления прав. Даханавар, как я и пред полагал, впал в депрессию.
— А что сделал бы ты?
— Я? Понятия не имею. Вопрос в другом. Ты жалеешь, что пошел к Ревенанту и потребовал Ритуала?
— Нет. Наверное, я глуп, так считает Фелиция, но, если бы мне пришлось выбирать еще раз между судьбой клана и судьбой Лориана, я бы снова выбрал его. Наверное, я слишком эгоистичен.
Реакция Кристофа была совершенно неожиданной. Он захохотал. Пожалуй, я впервые видел, как он по-настоящему искренне, беззаботно смеется.
— Что? — спросил я хмуро, когда он наконец успокоился.
— Слышал бы ты себя! — сказал он, все еще улыбаясь. — Слишком эгоистичен! Малыш, да это основное, естественное наше состояние. Мы все эгоистичны, подлы и коварны. Ты со своей привязанностью к мальчишке уникален.
— Кристоф, я решил, что… нам больше не нужно встречаться.
— Так… — Улыбка на его лице мгновенно погасла, а глаза стали откровенно злыми. — Это что еще за новости?
— Ты был прав. Я не должен морочить ему голову. Не смотри так! Ты же видишь, я не могу больше защищать его! Я сам беспомощен и слаб. Я не смог уберечь его раньше, а теперь, когда неизвестно кого нужно бояться больше — бывших друзей или врагов…
— Знаешь, Дарэл, — медленно заговорил кадаверциан, и в речи его явственно зазвучал тягучий старофранцузский акцент. — Когда я увидел, как ты привязан к этому подростку, как беспокоишься о нем, когда узнал, что ради человека, ради ребенка, ты готов пожертвовать собой, мной, своим кланом, всем миром, я понял, что для нас еще не все потеряно. Если на всей этой плесени, бледной немощи может вырасти такое глубокое, человеческое чувство… Мы со своей многовековой грызней за власть, интригами и жаждой крови просто ничто перед ним. Если ты боишься за него и за себя, я дам убежище вам обоим.
— Лориан боится приходить к тебе, — сказал я, чувствуя какой-то комок в горле. — Там слишком мрачно.
— Специально для него я переделаю пару комнат, — ответил Кристоф, улыбаясь. — Все равно я собирался делать перестановку.
— Ты третий раз спасаешь меня.
— Четвертый. Кстати, ты ел сегодня?
— Не помню.
— Я так и знал.
Колдун извлек объемную сумку-холодильник и поставил ее на стол.
— Это тебе от Вивиана. Первая группа, как ты любишь.
— Очень любезно с его стороны. Ты позавтракаешь со мной?
Крис прищурился, рассматривая меня цепким неприятным взглядом, потом снова усмехнулся и отрицательно покачал головой.
— Удовольствие от еды я получаю только в одиночестве, поэтому никогда не ем в компании.
Пока я завтракал, кадаверциан, заложив руки за спину, стоял у стены, изучая надписи на обоях, сделанные прежним жильцом. Это было поздравление с днем рождения какого-то неизвестного Бориса, пара пословиц на латыни, несколько ругательств, номера телефонов.
— Ты хотел рассказать про Витдикту, — напомнил я.
— А ты уверен, что все еще хочешь это услышать? — спросил он, не поворачиваясь.
— Да! Еще бы!
— Понимаешь ли, Дарэл, то, что я тебе сейчас скажу, не относится к сведениям, которые обычно дают учителя своим «птенцам». Можешь считать это моими личными размышлениями на тему происхождения киндрэт… Я считаю, что это произошло очень давно. До возникновения Рима, Эллады, Египта, Атлантиды, Гипербореи и Лемурии.
Он помолчал, а когда заговорил, его слова звучали размышлением на совершенно другую тему:
— Люди рождались, умирали, создавали империи, превращались в дикарей, достигали вершин цивилизации. А в это время рядом с ними, всегда, тихо, незаметно жили другие существа. Что может разделять два пространства? Тонкая, невидимая, непреодолимая грань… Представь себе два мира, противоположных друг другу. Как в зеркале. Что ты знаешь о своем отражении? О том, что происходит с ним с другой стороны? Два мира, прилегающих один к другому. Две противоположности, которые не в состоянии существовать одна без другой. Отражающая поверхность и слой черной амальгамы под ней. Со временем зеркало темнеет. На блестящем слое проступают черные пятна изнанки. Грань между мирами становится тоньше, местами рвется.
Кристоф сделал ровно три шага — расстояние от стены до стены в этой крохотной комнатке, — вернулся обратно. Снова три раза шагнул.
— …Я не знаю, почему наш предок пришел сюда. Выбросило его в это пространство каким-то катаклизмом, или он сам пробился сквозь невидимую, ломающуюся грань. Вряд ли он был похож на человека. Мой клан называет его Основателем. Витдикта была средоточием его силы, магической воронкой, порталом, перенесшим сюда. В ней есть вся мощь магии в чистом виде. Наша сила — это куски Витдикты. Мы — ее порождения. Основатель знал, что не сможет выжить, его телу не выдержать разрушительной для него энергетики этого мира, поэтому из людей он создал своих преемников. Детей, между которыми разделил магию. Одним досталось больше, другим меньше. И погиб… Когда мы обращаем кого-то из людей, то обращаемся к Витдикте, вытягиваем из нее ниточку силы и добавляем магию, растворенную в «собственной» крови. Поэтому нельзя соединять силы разных кланов. Если собрать всю энергию в одном существе, оно погибнет. Его разорвет на куски. Этот мир, — Кристоф стукнул кулаком по исписанной стене, — чужой для нас. Мы приспособились к нему, но он не перестает быть враждебным. Ты живешь в двух реальностях. Одна — вот эта, другая — по ту сторону «зеркала».
Я слушал очень внимательно:
— Значит, магия Даханавар, Кадаверциан, Вьесчи и так далее всего лишь жалкие куски единой когда-то силы… Поэтому при достаточном опыте мы иногда можем использовать заклинания других кланов?
— Да. Мы все — жалкие подобия друг друга. Отражения.
Колдун посмотрел на свою руку, на перстень в виде креста, который надевал очень редко. Сжал пальцы, и кадаверцианская реликвия загорелась зеленым.
— Магия уходит. Я презираю, не выношу Миклоша, но, если его уничтожат, вместе с ним из нашего мира утечет еще немного невосполнимой субстанции. Мэтр исчез и унес кусок силы, которую я не могу восстановить.
Флора погибла, и… Витдикта высосала из нашей реальности половину красоты, радости и волшебства.
— Она любила тебя, — сказал я.
