Искусительный титул

жалованье'. Главное было в другом: он сумел сломать прочный стереотип того времени, начав оплачивать занятие наукой, тогда как в европейских странах ученые свою жажду познания удовлетворяли в основном на досуге, зарабатывая на жизнь другими путями. Петр же по сути приравнял труд ученого к государственной службе'.

Не берусь утверждать, хорошо это или плохо. Но результат очевиден: в царской России и в СССР ученые были отнюдь не свободными художниками, а чиновниками государства. И если государство в лице верховной власти утверждало, что генетика и кибернетика – потаскухи империализма, приходилось брать под козырек. Или отправляться в лагеря.

5

«Все это – низкая шутка, сыгранная с нашей благородной доверчивостью,» —

сказал Сэм.

Норман Линдсей, «Волшебный пудинг».

Имеют ли общественные академии право на существование? Безусловно – да! В демократической стране возможны любые общественные структуры, если они не пропагандируют национальной розни и идей, которые, для определенности, я назову фашистскими. Поэтому, говоря о феномене общественных академий, хочу подчеркнуть: феномен не в том, что эти академии стали активно создаваться с начала девяностых годов, а в том, с какими целями это делалось. Тут вполне уместна крылатая фраза Черномырдина: «Хотели, как лучше, а получилось как всегда».

Я выделяю три составные части в процессе создания этих академий и в круге причастных к этому лиц. Среди них можно выделить мошенников, честолюбцев и нормальных ученых, хотя разумеется границы между этими категориями размыты: и мошенник, и честный человек бывают слишком тщеславны и честолюбивы. Но все же попробую провести анализ, опираясь на эту заявленную мной классификацию.

1. Мошенники. Эти практичные личности быстро осознали все волшебство академического звания и выгоды, которые можно из него извлечь. И правда, одно дело, если вы идете лечиться к экстрасенсу, колдуну или народному целителю, и совсем другое – если к академику! Суть та же, но цены разные. Тут просматриваются два привлекательных источника дохода: во-первых, шаман-академик повышает ставки, обстригая недужную публику; во-вторых, сама академия, если уж ее организовали, является источником прибылей, так как за вступление в нее можно снимать хорошие деньги. По таксе: скажем, тысячу долларов за звание члена– корреспондента, две тысячи – за действительного, а еще есть возможность присвоения докторских и профессорских званий и награды различными паранаучными медалями. Но денежные варианты этим вовсе не исчерпываются: можно еще возвести в академики богатых предпринимателей, отяготив их спонсорскими обязанностями. Словом, хватит на жизнь нескольким учредителям академии и двум-трем наемным работникам, среди которых – программист-макетчик, производящий очень красивые дипломы.

Однако деньги снимают не со всех вступающих в академию. Умным учредителям понятно, что привлекательность их шарашки определяют не только красивые дипломы и медали, но также – в главном и основном! – состав участников. Это придает их бизнесу необходимую солидность. Вот если бы завлечь кого покруче… если не российского президента, так хотя бы премьер-министра… еще не помешает генеральный секретарь ООН, а к нему – десяток-другой видных политиков и ученых, отечественных и зарубежных… И завлекают, а точнее – попросту навязывают членство, как бы в знак глубокого уважения и, разумеется, бесплатно. Зато потом любой «академик», шаман и доктор паранормальных наук, может козырнуть: я из той академии, где в членах такой-то и такой-то.

Признаюсь, что последний из описанных приемов я тоже использую. Нынче в России имеет место быть масса союзов писателей, иные – из десяти членов, а иные – из трех. В Петербурге и Ленинградской области таких союзов толи двенадцать, толи шестнадцать. Поэтому когда я представляюсь как член Союза писателей Санкт-Петербурга, собеседники временами щурятся с подозрением – это что же за такой союз?.. очередной новодел для графоманов?.. Приходится объяснять, что наш Союз – законный правопреемник Ленинградского отделения Союза писателей СССР, давно уже распавшегося, что в наших рядах четыре сотни членов, что мы входим в Ассоциацию писателей стран Балтийского моря и другие подробности. Но есть способ гораздо проще: достаточно сказать, что я – в том же союзе, где драматург Аль, прозаики Гранин, Кураев, Стругацкий и поэт Кушнер. Это оказывается наилучшей аттестацией.

Отмечу, что среди мошенников имеется особая разновидность людей, дела и публикации которых бесспорно являются шарлатанством, но сами они так не считают. Они вполне искренни и желают осчастливить человечество своими открытиями, что могут касаться исцеления от всех существующих болезней, или контактов с инопланетянами, или происхождения жизни на Земле и тому подобных материй. Такие люди были всегда – это непризнанные изобретатели с протекающей крышей. Академии мошенников их с охотой призревают, что горе-изобретателям приятно: годами ученые их игнорировали, кое-кто и подсмеивался, а вот теперь они вышли в академики! Есть, однако, нюанс. Можно понять, когда человек с незаконченным средним образованием пишет «научный» трактат о заселении Земли с Фаэтона и Марса, полагая это фактом, не требующим доказательств; ну, начитался он научной фантастики и чуть тронулся умом. Есть, однако, другие персоны, вполне образованные: кандидат исторических наук, который упорно пытается лечить диабетиков и прочих недужных; машиностроитель, доктор технических наук, который уверовал в божественность воды, и так далее (все они, конечно, академики). Этот странный факт я обсуждал с Эдуардом Кругляковым, автором книги /1/ и председателем комиссии РАН по борьбе с лженаукой. Он высказался в том смысле, что среди ученых есть люди не совсем вменяемые, и их отнюдь не меньше, чем в массе остального населения. Есть случаи, когда компетентный в своей области специалист вторгается в совершенно другую сферу с дикими теориями, что можно расценить как шутку, как стремление к саморекламе или как локальное затмение ума. Такие люди – божий дар для академий мошенников.

2. Честолюбцы. Всякий ученый, будь он филологом или физиком, медиком или экономистом, знает: есть в научной среде персоны с раздутым самомнением, страстно желающие даже не материальных благ, а почестей и званий. Это люди из средней кандидатско-докторской прослойки, обладающие непомерным тщеславием; кто желает выбиться в профессоры, кто – занять пост зав. кафедрой или директора института, а уж сделаться академиком – хоть в Таймырском национальном округе! – это у них голубая мечта. Вдруг оказалось, что такое вполне возможно, даже не надо ехать в ледяной таймырский край: прямо по месту жительства регистрируй общественную организацию или, если угодно, коммерческую фирму, называй ее академией и становись академиком. Соратники, такие же честолюбцы, всегда найдутся, а что до научных академических занятий, то и с этим проблемы нет: все новоиспеченные академики где-то трудятся и ведут какие-то темы – вот их и можно рассматривать как продукт деятельности академии. Появился в ней физик, специалист по низким температурам – организуем лабораторию холода; пришел лингвист, изучающий письменность майя – для него будет индейская секция; соблазнили космонавта (они ведь тоже люди, тоже хотят быть академиками) – тут уж сам бог велел создавать космический центр. Все работают, пишут статьи, где-то их публикуют, делают доклады на заседаниях академии, и все – академики! В визитках уже не пишут: кандидат технических наук, старший научный сотрудник НИИ прочности материалов, пишут короче: академик ЕАИ. Что такое «ЕАИ»? Европейская академия информации. Почему «Европейская»? А что, Россия – не Европа? К тому же у нас есть иностранный член герр Кузьмин, который работает в Мюнхене. А почему «академия информации»? А потому, что любое знание, о космосе либо индейцах майя – информация. Разве не так?

Я думаю – или, скорее, надеюсь, – что такие академии на первых порах не торговали званиями и самопальными дипломами и не дарили членством новых русских бизнесменов. На что же они жили? Ведь всякая организация, в том числе – общественная, не ведущая коммерческой деятельности, должна иметь бюджет и отчитываться в налоговых органах, у нее должны быть место регистрации, хотя бы небольшой офис, а еще – руководитель и бухгалтер. Много ли для этого требуется денег?

Уверен, что 'академия честолюбцев' с сотней участников вполне может существовать на членские взносы, имея примерно такой же бюджет, как наш Союз писателей. При этом у академии есть явное преимущество: мы, писатели, не можем принять к себе какое-нибудь важное лицо, способное обеспечить нам пристанище, а у академиков с этим нет проблем. Если устроители работают в ВУЗе или НИИ, то руководство учреждения, тоже сделавшись академиками, решит многие вопросы.

Мне остается добавить, что подобные академии, созданные в силу честолюбивых устремлений, со