чмо…
— А, так вы уже познакомились? — просиял шеф.
— С кем? — насторожилась я.
— Ну как же? Это Саня, твой новый напарник!
Видимо, в цвете моего лица произошли некие пугающие изменения, ибо шеф с несвойственной ему галантностью выскочил из-за стола, подхватил меня под руку и препроводил к стулу.
— Леночка! — умоляюще зашептал он, так косясь на дверь, словно та представляла собой одно огромное ухо. — Выручай! Это Машин племянник, месяц как из Чечни, после контузии…
Марья Сергеевна была второй женой Серафима Павловича, согласившейся на его руку, сердце и язву желудка уже в бальзаковском возрасте. Нового мужа и детей от первого брака она строила как заправский прапорщик, что, впрочем, шло им только на пользу: шеф перестал носить кошмарные клетчатые пиджаки, курить дешевые папиросы и питаться химически чистой растворимой лапшой. Правда, немного полысел.
— Заметно, — без энтузиазма подтвердила я, хлебнув услужливо поданной водички.
— Видишь ли, у парня сейчас жизненный кризис, депрессия…
— Вижу. — Пьяное хамло в приемной вызывало у меня исключительно братоубийственные чувства.
— Надо помочь ему адаптироваться к нормальной жизни, нормальным людям…
Я уставилась на шефа, как баран на Бранденбургские ворота.
— Серафим Петрович, да я сама понятия не имею, что это такое! Пусть на завод какой-нибудь адаптируется или к фирмачам, запчастями торговать…
— Так сопьется же за считаные месяцы! — горестно вздохнул начальник. — Девушки у него нет, боевые друзья, кто уцелел, в России остались, а до службы задушевных приятелей и не было. Марки не собирает, в походы не ходит, спортом не увлекается. На что ему зарплату тратить? Только водка и остается!
— Пусть книгу напишет, это сейчас модно.
— Леночка! — С отчаяния начальник прибег к недозволенному, но неизменно эффективному приему, и в его голосе зазвенела сталь. — Ты меня знаешь!
— Знаю, — хмуро подтвердила я. — В гневе вы смешны, тьфу, страшны.
— Никакой премии!
— Ага.
— И сверхурочных!
— Ага.
— И вообще, я тебя… того… — Начальник кашлянул и потупился.
— Ой, неужели?! — фальшиво восхитилась я.
— Уволю! — выдавил-таки затравленный шеф. М-да, если уж до этого дошло, дела и впрямь плохи, надо идти на попятный.
— А вдруг ему у нас не понравится? — сменила я тему.
— Так постарайся, чтобы понравилось! — воспрянул духом начальник. — В конце концов, ты не глазированные сырки фасуешь, есть чем парня заинтересовать!
— Ага, подсчет поголовья упырей на квадратный километр пригородной лесополосы с точностью до ноль целых семь десятых — безумно увлекательное занятие!
— Зато оригинальное! — оживленно подхватил Серафим Петрович. — Самое то, чтобы отвлечься от серой реальности и понять, что жизнь — это не только война и водка!
— Ой, а в ней есть что-то еще?!
— Да что с тобой сегодня? — изумился шеф. — Ты же у нас всегда была такой веселой, милой, отзывчивой и… Леночка! Куда ты смотришь? Ноги свои разглядываешь, что ли?
— Вот еще! — Я поспешно отвела взгляд от зеркального шкафа за спиной шефа. Неправда, сквозь колготки ничего не видно! — И не надо мне льстить, я от этого только еще больше зверею. Такое ощущение, будто вы меня дурочкой считаете.
— Что ты, что ты! — неискренне открестился начальник, торопливо роясь в стопке бумаг. — Ну походи с ним на объекты недельку-другую, тебе что, сложно? А там Павлик из отпуска вернется, может, Саня к нему уйдет… в смысле, в напарники! Тут как раз подходящее дельце наклюнулось, простенькое, про русалочек…
— Серафим Петрович, это начальственный произвол! Да, мне сложно! Он же в хлам бу… нетрезвый! Куда его сейчас тащить?!
— Ну выпил немного, с кем не бывает. Ничего, на свежем воздухе быстро оклемается. — Шеф, больше не слушая возражений, всучил мне стандартную лапочку-скоросшиватель. Сквозь прозрачное окошко сиротливо просвечивала единственная бумажка: рукописное заявление с резолюцией 'Разобраться'. К тому моменту как папка уйдет в канцелярию, застежки будут едва сходиться от распирающей ее макулатуры: протоколов, отчетов, договоров и счетов-фактур. — Иди, позови его!
Не знаю, кем там Серафим Петрович меня в действительности считал, но чувствовала я себя законченной блондинкой. Ну почему у меня никогда не хватает духу стукнуть по столу, развернуться и уйти?! У меня, между прочим, высшее экономическое образование, а я в этой дыре на полторы копеечные ставки торчу! Как пробка в унитазном бачке…
Приоткрыв дверь, я боязливо выглянула в приемную. Мужик… Са-а-а-а-аня, тьфу… сидел в том же кресле, по-прежнему вытянув ноги во всю немалую длину и скрестив руки на груди. Из новенького добавились опущенная на грудь голова и легкий храп. Запах перегара волнами бился в оконные стекла. В десятиметровой комнате ему было откровенно тесно.
Я потопталась на месте. Кашлянула. Никакого эффекта.
Умоляюще оглянулась на Серафима Петровича, но тот, воспользовавшись паузой, уже увлеченно спорил с кем-то по мобильному.
Стиснув зубы, я поскребла по сусекам с решимостью и брезгливо потыкала в 'напарника' пальцем.
Мужик тут же открыл красные не то с недосыпа, не то с перепоя глаза и уставился на меня таким недобрым, звериным взглядом, что я попятилась, споткнулась о порог и чуть не упала.
По небритому лицу с впалыми щеками медленно растеклась паскудная ухмылка.
— Что? — хрипло поинтересовался он. — Уже соскучилась?
'Психушка по тебе соскучилась', — мрачно подумала я, внимательнее приглядываясь к 'напарнику'. Похоже, жертва войны и алкоголя считала, что если тряпка пестрая сама по себе, то второй слой пятен будет незаметен. К тому же он, кажется, в этой камуфляжке и спал, причем на лавочке в парке. И волосы у него были грязные. Короткие, черные и сальные.
Мягко говоря, не мой типаж.
Жестко: если бы я его ночью в пустынном переулке встретила — так бы на шпильках драпанула, что в кроссовках бы не догнали.
— Так вы… э-э-э… Саня? Очень приятно познакомиться, — сказала я, соорудив исключительно лошадиную улыбку. Нарочно отрабатываю ее перед зеркалом, дабы предъявлять неприятным типам.
— Ыгы. — Мужик откашлялся и смачно харкнул под корень любимому софьпавловскому фикусу. Тоже, видать, не один час тренировался.
У меня так и зачесались руки двинуть ему в правый глаз для симметрии — под левым синяк уже имелся.
— Вот и отлично, — бодренько сказал Серафим Петрович, делая вид, что не замечает наших трогательно-солидарных взглядов. — Леночка, мы сейчас с Саней немножко побеседуем по-родственному, а ты его уже на практике в курс дела введешь, ладно?
'Черта с два, вот только дверь за вами закроется — драпану отсюда без оглядки, к гусю и Федьке!'
Дверь закрылась. Я мрачно плюхнулась в освободившееся кресло. Подумала и тоже вытянула ноги.
— Ты что себе позволяешь, а?!
