'всамделишной'. Вор и убийца Фидель Гонсалес, наполовину человек, наполовину кибер, попадает в сети научного прогресса, освоив искусство телепортации. Да, оно помогает ему благополучно сбегать из очередной тюрьмы. И, однако, Фидель по прозвищу Проныра не испытывает от этого удовлетворения. Нет ничего более непредсказуемого, чем его мастерство. Один бог ведает, куда Фидель угодит в следующий раз. Это как джинн, вырвавшийся из бутылки и грозящий смертью своему освободителю. Научный прогресс и знания не всегда ведут исключительно к пользе человека. Автор объемных романов Сергей Малицкий показал себя здесь безусловным мастером малой формы. В небольшом рассказе ему удалось без ущерба для сюжета нарисовать живые и полнокровные характеры, имеющие ярко выраженную национальную физиономию.
Достойным продолжателем Брема Стокера и одновременно Сергея Лукьяненко выступает Алекс Кош. Его 'Свобода движения' — это уже нечто переходное от НФ к фэнтези, составляющему 'второй' лик фантбоевика. Скажем, что это модный нынче поджанр 'городского фэнтези', где действие происходит не в условном прошлом, а в современном большом городе, который оказывается населенным не менее жуткими монстрами, чем средневековые сказочные государства. Колдуны, маги, чернокнижники, ведьмы, вампиры, привидения явно и тайно окружают жителя мегаполиса. Противостоять им могут не все. Только сильные духом и чистые сердцем способны выстоять в неравной борьбе с порождениями Тьмы. Несмотря на общую мрачную тональность, рассказ не оставляет ощущения безнадежности и подавленности, что вообще характерно для творчества молодого писателя, воспевающего торжество жизни, а не смерти.
Фэнтезийная часть сборника представлена более традиционными произведениями. Если не считать лукаво-ироничного рассказа Ника Перумова и юмористических, густо замешенных на местном астраханском фольклоре новелл Андрея Белянина из цикла 'Казачьи сказки', то все остальные сочинения так или иначе относятся к жанру героического фэнтези. Хотя также не без оговорок и оттенков с полутонами. Например, рассказы Романа Злотникова 'Кубок', Алексея Пехова, Елены Бычковой и Натальи Турчаниновой 'Ночь летнего солнцестояния' — это условно историческая фантастика, где действие происходит в конкретную эпоху земного прошлого и среди персонажей встречаются реальные деятели былых времен (святой Патрик и пр.). Средствами фантастики авторы пытаются реконструировать отошедшие в небытие культуры, проникнуть в сознание живших тогда людей, разгадать и понять тайны Истории (обретение святого Грааля у Р. Злотникова, тайнознания ирландских друидов у троих соавторов).
Виталий Зыков в 'Наследстве Братства Сумерек' и Павел Корнев в рассказах 'Путь Кейна. Одержимость' и 'Убить дракона' показывают будни охотников на злых магов, своеобразного 'магического дозора'. Если бы не фэнтезийный антураж, то рассказ В. Зыкова вполне мог бы считаться продолжением темы, затронутой Михаилом Лермонтовым в 'Герое нашего времени' и Львом Толстым в 'Кавказском пленнике', а также современными писателями-реалистами, разрабатывающими темы афганской и чеченской войн. Офицер, волею судьбы заброшенный в чуждый и непонятный ему мир горцев с их своеобразными традициями и обычаями. Кто прав, кто виноват в этой кутерьме? Поди тут разберись, когда над тобой долг и устав. И при этом малейшая ошибка может стоить тебе чести и самое жизни. Притча 'Убить дракона' наглядно иллюстрирует положение о том, что бывает, когда 'в товарищах согласья нет'. Даже общая беда не может сплотить представителей различных сказочных рас, чем и пользуется вселенское Зло.
Иар Эльтеррус, автор многотомных эпопей о звездных войнах, в рассказе 'Музыка забытых дорог', обозначенном писателем как 'грустная сказка', лишний раз подтвердил реноме мастера психологической прозы. Его рассказ во многом перекликается с дилогией 'Мы — были!', где также звучит некая музыка горних сфер, получившая название 'Песнь призыва'. Почти такая же манит за собой вечного скитальца Даена, заставляя бесцельно (?) скитаться по различным мирам в поисках чего-то такого, чего сам герой постичь не может. То ли это привычка, то ли бегство от самого себя, от мук душевных, вызванных разочарованием в Любви? Конечно, довольно спорна позиция, занятая Даеном в отношении любимых женщин. Два раза он бросает возлюбленных, навоображав себе бог весть что. Два раза наступает на одни и те же грабли. И неожиданна реакция обеих дам его сердца, по странному стечению обстоятельств бабушки и внучки. И та, и другая прощают недотепу и остаются верными ему до конца своих дней в надежде, что когда-нибудь он еще вернется. Поистине мужчины и женщины слеплены из разного теста.
Наконец, еще одна Песнь торжествующей Любви, представленная рассказом Ольги Громыко 'Листопад'. Здесь лирическое начало явно преобладает над героическим, а психологизм — над 'экшеном' (хотя и он присутствует в достаточной мере, чтобы считать данное произведение 'боевиком'). Хоть главным героем и является мужчина, сельский ведьмарь, но чувствуется, что автор — женщина. Так тонко и замечательно писать о материях нежных сейчас могут лишь представительницы прекрасного пола. Чувствуется несомненное влияние русской классики, в особенности творчества Александра Куприна. А еще писательнице удалось показать неразрывную связь человека и природы. Ведь главное свойство ведьмаря не в том, что он сражается с оборотнями и прочей нечистой силой, а в том, что умеет слушать и видеть, ощущая себя частью великого целого.
Таким образом, перед нами 'собранье пестрых глав', связанных не только наличием в них элементов боевика и тем, что авторы их издавались в знаменитой 'боевой' серии, отмечающей ныне пятнадцатилетний юбилей. Если бы было так, то формирование сборника можно было бы счесть чисто механическим. Мало ли кто и где печатался. На самом деле, и это становится очевидным по прочтении уже всех произведений, данные повести и рассказы составляют некое целое, проникнутое атмосферой человеколюбия, тревоги за людей, надежды на лучшее, стремлением заглянуть в душу и разобраться в ее тайнах, то есть тем, что всегда и было главным отличительным признаком русской литературы, ее изюминкой. А значит, не все так плохо в отечественной фантастике, если даже фантбоевик пытается идти магистральной дорогой, проложенной великими предшественниками. И не правы лжепророки, вещующие рагнарек и проливающие слезы по поводу кончины 'литературы крылатой мечты'. Думается, их ламентации преждевременны.
Игорь Черный
