заинтересовавшего моего протеже, а не скользил мучительно от одного края до другого и не уходил в пол. Движения и жесты стали более четкими. Он больше не плелся бесцельно и не бежал слепо неведомо куда. Речь зазвучала внятно и логично. По крайней мере, мой приятель научился спокойно озвучивать вслух свои желания. Мучительное: «вот… я… как ты считаешь?., подумал… ну… может быть, мы…» теперь заменялось простой фразой: «Пойдем поужинаем».
Я радовался за парня и только начал получать удовольствие в его обществе, как вдруг все началось сначала. Музыкант стал нервничать, мрачнеть и часами не хотел разговаривать со мной.
Творческий заскок, решил я…
Он сидел на втором этаже одного из самых дорогих ресторанов, за столиком у окна, одетый в эксклюзивный костюм от Черрути, мрачно смотрел в свою тарелку, где лежали представители морской фауны в белом соусе, по триста за штуку, и молчал. Ждать, когда у него закончится полоса уныния, мне надоело, и я спросил прямо:
— Константин, в чем дело?
— Ни в чем, — ответил тот, все еще рассматривая омара в окружении блестящих черных маслин и нежно-зеленого салата.
— Тогда почему ты не ешь?
— Не хочу.
— Что с тобой?
— Со мной ничего.
— Так. Значит, дело во мне?
Он помолчал, подцепил вилкой листик салата и снова уронил его на блюдо.
— Я поссорился с Агатой.
— С кем?
— С Агатой. Мою девушку зовут Агата!
Мне не понравилось раздражение, прозвучавшее в его голосе. Константин понял это и продолжил уже спокойнее:
— Она спрашивает, откуда у меня вот это все. — Он потянул себя за отворот отлично сшитого пиджака. — Спрашивает, откуда деньги. И мне приходится врать ей. Последнее время я все время вру. Выкручиваюсь, что-то придумываю.
Вечные человеческие проблемы! Как они утомляют!
— Если не хочешь врать — говори правду.
— Правду?! Какую правду? Что я зарабатываю на жизнь не самым обычным для мужчины способом? Что переспать со мной стоит дороже, чем с профессиональной гейшей, и беру я деньгами, вещами, ремонтом в квартире?..
— Прости, но я не понимаю, что тебя смущает.
— Ты не понимаешь?!
— Я получаю удовольствие от общения с тобой и плачу за это. Мне не кажется это противоестественным.
— А мне кажется! Если бы ты помогла мне найти работу и я сам зарабатывал, в этом не было бы ничего предосудительного. Если бы мы поженились, у меня бы не было выбора, я принял бы то, что ты даешь. Даже если бы ты просто любила меня, а я тебя — мы бы не делили ничего на твое и мое. Психологически, понимаешь! Я не могу спать с девушкой и получать от нее за это деньги. Меня это унижает.
Как забавно. Выход из безвыходной ситуации, казалось бы, только недавно найден, но вот уже тягость безденежья забыта, и появились моральные проблемы.
— Относись к этому проще.
— Я не могу относиться к этому так, как относишься ты. Как к сделке.
Удача чуть отодвинулась от стола, положила ногу на ногу.
— Ты недоволен моей работой?
Константин смутился. Еще бы, упрекать меня в непрофессионализме несправедливо.
— Ты прекрасно справляешься со своей «работой».
— Тебе свалился кирпич на голову? Облили грязью? Обсчитали в ресторане?
— Нет.
— Так в чем дело? Чем ты недоволен?
— Ну пойми, люди так не общаются. Это ненормально!.. — Он смотрел на меня почти умоляюще. — Я знаю, почти все мои друзья были бы счастливы жить с тобой, тратить твои деньги и ни о чем не спрашивать. Играть в исцеление от неприятностей, каждый день получать новые подарки… А я…
— А ты не можешь?
— Мы с тобой оба отлично знаем, что я ничего не смогу тебе вернуть.
— Но ты сам просил меня сделать тебя счастливым и удачливым. Я делаю.
Он улыбнулся своей искренней беззащитной улыбкой, и мне стало искренне тошно в ответ.
— Отлично. Все ясно. Давай поступим так. Я оставлю тебя на несколько дней, и ты подумаешь, стоит ли нам… встречаться дальше.
Константин забеспокоился, подозревая, что обидел меня, должен был обидеть девушку, настойчиво в нем заинтересованную. Он вскочил, но я жестом заставил человека опуститься на прежнее место и вышел из зала.
Вот теперь действительно пора задуматься, зачем он мне нужен? Какой смысл навязывать удачу тому, кто отталкивает ее обеими руками. Небольшое удовольствие — каждый день смотреть на унылую физиономию и ловить тягостные мысли о том, имеет ли он право получать удовлетворение в общении со мной. Так что стоит хорошенько подумать, надо ли возвращаться к бестолковому смертному после короткого испытательного срока.
Я вышел из ресторана, все еще не меняя привлекательного женского облика, но не успел сделать и нескольких шагов. Высокий тонкий каблук одной из туфель, которые носила девушка-Удача, неожиданно подвернулся. На совершенно ровном месте. Я понял, что теряю равновесие, и не успел даже удивиться…
Материальное воплощение успеха, великолепный бог Шанс сидел на холодных, жестких камнях тротуара и с изумлением рассматривал ногу, которая нестерпимо ныла в щиколотке. Вот это и есть человеческая боль? Я, конечно, знал, какая она, приходилось чувствовать через других людей, но никогда не доводилось испытывать лично. Как неприятно. Глупо!
— Шанс! Что ты? Что с тобой?
Ко мне подбежал испуганный Константин (увидел в окно мое нелепое падение).
— Что случилось?
— Нога… болит. — Я услышал в своем голосе безмерное удивление, которое должно было бы рассмешить любого нормального человека.
— Наверное, ты ее подвернула… ну да. Так и есть. Это не страшно. Сейчас я вызову такси, отвезу тебя в больницу.
— Нет! Никакой больницы.
— Хорошо. Как скажешь. — Он озадаченно посмотрел на меня, видно, не ожидал столь резкой реакции на естественную заботу. — Тогда поедем домой… к тебе?
— Нет, к тебе.
— Ладно, ко мне. Давай, я помогу тебе встать.
— Больно!
— Потерпи немного.
Он остановил машину, помог мне устроиться на заднем сиденье и всю дорогу посматривал с настороженным вниманием, как будто опасался, что я могу неожиданно упасть в обморок.
Дома Константин продолжал трогательно заботиться обо мне, усадил в кресло, намазал распухшую лодыжку какой-то мазью, забинтовал, подобрал мои туфли, валяющиеся на полу, и неожиданно рассмеялся:
