Вот так, запрет на применение любого вида оружия не имеет смысла изначально, так как оружие это уже существует. Ружье, повешенное на стену в первом акте, в третьем акте выстрелит, даже если всю пьесу подряд усиленно запрещать конкретно это ружье, все ружья вообще, порох, пули, металлургию и химическую промышленность, науку и прогресс целиком, до основания.
Так что лучевое оружие на Зеленом Джаспере сработало в силу закона, общего для всех технологических цивилизаций, и это не прихоть писательницы, пожелавшей эффектно закончить вещь. Запреты существуют, чтобы их нарушали.
Более-менее успешно можно запретить то, что еще не изобретено. Но это опять же усекает свободу развития человечества. Само оружие не опасно, опасен человек, который может его применить против других людей. Закон третьего акта непреложен, и однажды созданное когда-нибудь сработает. Только от нас зависит, будет ли эта работа на пользу или во вред человечеству. -------------------------- Отец Кабани, 23.3.89
-35
Скорпионий дебют.
Действительно, это - дебют. Дебют не автора, а темы, которая всвязи с нашей одиозной 'борьбой за мир' долгое время была довольно-таки закрытой. Положено было оптимистически смотреть на мир, и дальше 'Ядерному взрыву - нет! нет! нет!', размышления как-то не шли. А с тех пор, как была принята гипотеза 'ядерной зимы', о жизни после ядерной войны писать стало совсем неприлично. Дескать, либо под нашим чутким руководством, либо в гарантированную могилу. Альтернативы не дано, и подсознательно внушалась мысль, что самой жизнью все обязаны великому миротворцу, миротворцу высшей марки, с пятью звездочками, как армянский коньяк.
Теперь новое мышление вторглось и в эту область, и помимо слов и дел, изменилось и отношение к воздействию искусства, и в частности фантастической литературы, на понимание людьми опасности нынешнего положения.
Пусть это жестоко, но некоторых, чтобы им хотя бы что-нибудь объяснить средствами искусства, надо бить системой образов не по разуму или сердцу, а по желудку, по самым примитивным инстинктам. Только примерив на себя, почувствовав на собственной шкуре, такие люди способны остановиться, осознать бессмысленную губительность своих повседневных действий.
Поэтому произведения, посвященные проблеме жизни во время ядерной войны и после нее, имеют полное право на существование, несмотря на научно доказанные модели невозможности такой жизни. Все предположения основываются на современных данных, и в реальности (если, не дай бог, такая реальность осуществится), могут проявиться факторы, о существовании которых на базе нынешнего состояния науки мы и не догадыва
-36емся. Но даже если эти предположения верны, фантастика, занимающаяся ситуациями, связанными с ядерной войной, нужна тем более.
Пусть в меру наивны построения Евгения Дрозда, пытающегося закрыться от ужаса полуживой жизни утверждением, что война самопожирается в любом случае, что все кончится обязательно хорошо. В какой-то мере это развивает мысль А. и Б. Стругацких, высказанную в 'За миллиард лет до конца света', что Вселенная сопротивляется воздействию на нее, отвечает ударом на удар или упреждает удар, еще не нанесенный.
Тем не менее, 'Скорпион' выполняет кроме поставленной автором во главе задачи, еще две параллельных. Одна из них - тот самый шок, бьющий по желудку, внушающий спазматическое отвращение к восторгам по поводу мощи и величия атома. Одного Чернобыля здесь все- таки мало, да и по старой памяти, он, как реальное событие, излишне засекречен. Фантастическую ситуацию не засекретишь, и чернобыльские мутанты - длиннохвойно-полулиственные ели, поросята с измененными глазами и конечностями, которые промелькнули на экранах телевизоров в полулегально снятом документальном фильме, от нас дальше, чем стаи волкособак, коршуны-мутанты, суперкрысы (существует даже ругательство 'Великий Крыс!'), и прочая 'дрянь мутантная' размером в восемь метров, не говоря уже о людях-мутантах. Созданные Дроздом образы четко впечатываются в память твердым желанием не допустить такого повседневного ужаса.
Здесь и кроется ответ второй блестяще решенной в 'Скорпионе' задачи. Эта задача - прославление прекрасного образа Человека, и не случайно в союзники автор призывает мастеров Возрождения. Это, может быть, и есть главная удача в 'Скорпионьем' дебюте. ------------------------ Вася Долгопол, 23.3.89
-37
Какой по счету удар молнии?
Если считать Герберта Уэллса - то третий, а если считать только Севера Гансовского - то второй. Действительно, ускорение темпа жизни человека встречается довольно часто.
К Уэллсу, из-за затертости примера, возвращаться, не будем, а 'Шаги в неизвестное' Гансовского вспомним чуть подробнее. Типичная вещь начала шестидесятых, 'Шаги в неизвестное', чисто иллюстративная по сути, с обязательным восклицанием 'Какие мы хорошие, и что мы еще с этими возможностями натворим!!!', интересна только одним моментом - убыстрение жизненных процессов в ней происходит под влиянием шаровой молнии. Кроме этого, ничего общего с 'Ударом молнии', Евгения Филенко рассказ Гансовского не имеет, да и тут сходство проявляется в названии, а не в способе овладения способностью сверхбыстрого движения. Способ здесь играет важную роль, и если у Гансовского герой и его приключения служили для пояснения учебника физики, то Филенко создал свою ситуацию с сверхбыстротой для совершенно другой цели.
В 'Ударе молнии' способ прост и доступен любому, в отличие от предшественников, которым для приобретения сверхскорости необходимо было наглотаться каких-либо эликсиров или попасть под сложную комбинацию электромагнитного поля и излучений. 'Искусство быть молнией разящей' достигается несложными тренировками. Если все другие авторы не задумывались о последствиях приобретения возможности сверхскоростного движения, то Филенко проецирует эту возможность на течение истории и современную ситуацию в мире. И вещь, которая могла бы стать очередной иллюстрацией к научно-популярной лекции, приобретает антивоенное, антифашистское... да анти-черт
-38знает-какое звучание! Человек-молния у Филенко выходит на бой со всеми силами зла.
Необычно и обращение к тому, что у нас называют 'система восточных единоборств', еще недавно бывших уголовно наказуемыми. Запрещалось это под видом охраны спокойствия граждан от вооруженных убийственнум умением хулиганов. Но уголовники и переходившие в эту категорию спортсмены, наплевав на все законы, государственные и человеческие, изучали все, что хотели, начиная с карате и кончая устройством автомата Калашникова, а нормальные люди были лишены возможности защитить себя. От кого? Может быть, Административная Система стремилась сделать беззащитными людей страны, чтобы никто не смог ответить ударом на стук приклада в дверь, на сменившее определение 'враг народа' в семидесятых годах звание 'отщепенца'? Пришедшую 'из-за кордона заразу' надо было запретить, чтобы оглупляемые массовой культурой люди не имели права почувствовать себя сильными, контролирующими свое тело? Восточные единоборства - не руководство 'по мордобою ногами', а путь самосовершенствования - физического и духовного. А любая административная система начинает с того, что присваивает себе все права на жизнь и смерть человека. И умение взять их в свои руки в нее не вписывается. Ты должен быть сереньким, слабеньким, стандартненьким винтиком, видяшим свою цель в исполнении приказов Системы. Ей не нужны люди-молнии, ее идеал - тлеющий уголек. Вот и довела Административная Система до тления все производство продуктов, промышленность, окружающую среду, которая когда-то называлась природой. Тление началось с людей, искусства, философии. И возрождение человека в чем-либо оказалось уголовным преступлением.(статья 219-прим). -------------------------- Дарт Вейдор, 23.3.89
-39
Выбор дороги для шага.
Эта вещь может в какой-то мере тоже считаться дебютом темы. До сих пор
