— А я, на свою голову, оказалась в ненужном месте в ненужное время. А это Лиза, жена Сергея. Это Иван. Он в музее работает. Помог нам скрыться.
— Ну до чего же похож на Президента! — восхитился Жареноскин, — хочешь, сделаю тебя Преемником? Я всё могу. ЛДПР ещё себя покажет!
Он вдруг устало вздохнул и уселся верхом на стул, положив голову на скрещенные руки.
— Что делать-то будем? — спросил он тихо и без прежней бравады.
— А за Мёртвой водой лететь! — вдруг оживился его помощник, до сих пор скромно державшийся в тени лидера.
— Куда-куда? — поднял голову Жареноскин.
— За самой что ни на есть настоящей Мёртвой и Живой водой!
— утвердительно закивал головой Харламыч. И приказал:
— Покажите-ка Волковичу тетрадь.
— Что за тетрадь? — заинтересовался «Волкович».
— Архив Пушкина.
— Пушкина? А ну, дайте.
Сергей достал тетрадь и протянул ему. «Волкович» полистал, раскрыл вкладыш.
— А это что? Почему здесь Путин?
— Ну что скажете? — победительно глянула на Громова Наталья Николаевна, — теперь вы убедились, что я была права? Сходство и в самом деле проявляется с каждой минутой всё больше и больше.
Сергей хмыкнул и ничего не ответил.
Между тем Жареноскин продолжал допытываться:
— Вы же сказали — это архив Пушкина.
— Это не Путин. Это Пушкин, — сказала Лиза.
— Какой Пушкин?! Я что — слепой? Или из ума выжил? Это Путин. Владимир Владимирович. Президент России. Я недавно беседовал с ним. У Пушкина бакенбарды. А это — Путин.
— Это Пушкин. Но без бакенбардов, — улыбнулась Лиза, — да вы прочтите, там всё написано. С обратной стороны.
Владимир Вольфович перелистнул вкладыш, вгляделся в текст и приказал:
— Ты прочти. У тебя глазки молодые.
Лиза прочла:
— «Сего года осьмого числа обрил бакенбарды, дабы чела не затмевали, и художник запечатлел бы его в истинном виде. Также кудрей изрядно поубавил. Необходимость этого возникла вследствие непредвиденного случая. Проездом был в Иверской губернии и останавливался на ночь в постоялом дворе, где встретил человека, явно имеющего сходство со мной, только без бакенбард и пышной шевелюры. Оказались мы дальней роднёй по отцовской линии. Они именовались прежде также «Пушкины», потом, однако, прадеда моего неожиданного знакомца кто-то прозвал Путятой за талант находить точные пути в здешних густых лесах. Так потомки его стали уже не Пушкины, а Путятины. Я пишу эти строки затем, чтобы читающий их не мог усомниться в том, что изображён здесь поэт Пушкин, а дарю я портрет свой Путятину Ивану в знак приязни и с родственным чувством».
— Д-да, — крякнул Жареноскин и через плечо Елизаветы заглянул в тетрадь, — текст интересный. Очень интересный. А вот почерк ещё интересней. Зачем Владимир Владимирович Путин написал про Путятина? Намёк на то, что он через Путятина родственник Пушкину?
— Да говорят же вам — не Путин это написал, а Пушкин! — не выдержала Наталья Николаевна.
— Почерк-то Путина! — возразил Жареноскин, — я что, по-вашему, не знаю почерк Верховного главнокомандующего?
— Вы же не генерал, чтоб это знать.
— Кто не генерал? Я не генерал?! Я не генерал. Я маршал. По уровню своего патриотизма и преданности родной Отчизне я — Генералиссимус!
Он помолчал и вдруг спросил:
— Среди вас художники есть?
— Хотите ещё один портрет Путина-Пушкина создать? — усмехнулась актриса.
— Хочу! — обернулся к ней Владимир Вольфович, — два портрета. Отдельно Путина и отдельно Пушкина. Но теперь оба пусть будут в бакенбардах.
— А ведь я видел именно такие изображения в Интернете! — воскликнул Громов, — я вот только что вспомнил! Минуточку, сейчас найду!
Через минуту на экране появились портреты двойников. Только здесь они оба были в бакенбардах.
— Ух, ты! — присвистнул Владимир Вольфович, — вот это да!
Качая головой, он вглядывался в изображение.
— Даже подпись похожа! Ну надо же! Так это что же получается? Путята… Путятин… Путин… Так это же сенсация, ребята! Это же… Я завтра же выступлю по телевидению! По всем каналам! Куплю за собственные деньги рекламное время и выступлю!
Он вынул платок из кармана брюк и провёл им по лбу.
— Да-а… Ну и денёк сегодня! А вчера? Вчера утром эта коза с косой трепала нервы мне, да ещё перестрелки, боевые действия на улицах старинного русского города… Мрак и ужас! Сегодня тоже под утро — взрывы, пожары, лазерное шоу на всё небо! Жуть!
Кругом телеэкраны как из-под земли выросли… Компьютер показывает сплошную фантастику, а теперь ещё Пушкин! И Путин. С ума сойти! Да-а… Ну, вы меня, ребята удивили! Не ожидал. Честное слово! Меня даже вот эта фантастика из ноутбука не так достала, как ваше открытие. Здорово! Просто здорово! Сенсация! Что тут ещё есть интересного?
Он взял из рук Лизы тетрадь и полистал её.
— Осторожнее! — воскликнула Елизавета.
— Не дурак. Понимаю, что держу в руках бесценный раритет, — отмахнулся Владимир Вольфович.
Он развернул новый вкладыш.
— А это что такое? Снова Путин? Или же Пушкин? Брови сбрили зачем-то. И шевелюра не такая. Нет, это женщина. Красивая. На них похожа. Родственница?
— Мона Лиза дель Джокондо, — тихо произнесла Наталья Николаевна, с весёлым любопытством наблюдая за лидером ЛДПР.
— Кто?! — вскричал он.
А через несколько секунд проговорил:
— Точно. Она. Они все родственники. Итальянцы. Все итальянцы! То-то Путин так с Берлускони обнимался! Родня. Родная кровь.
— Да нет же, вы не поняли, Владимир Вольфович, — начала Лиза сквозь смех, — вы там прочтите.
— Ничего я не буду читать! У меня уже крыша поехала от всех этих сенсаций.
— Дело в том, — говорила Лиза, — что Пушкин разгадал секрет Леонардо да Винчи. Весь мир гадает уже много веков — кто эта женщина, какая тайна заключается в её улыбке. А Пушкин, оказывается, давно разгадал этот секрет. Но поскольку этот его архив скрывали, прятали, то никто и не знал, что загадка разгадана.
— А почему его скрывали?
— Это длинная история, — произнесла Наталья Николаевна, — Пушкин ведь был учёный, жрец.
— Как это — и учёный, и жрец? Так не бывает. Или — или. Или учёный, или жрец, — с важностью заявил Владимир Вольфович.
— До сей поры так в самом деле не было. Но теперь будет. Грядёт синтез науки и религии.
— Кроме того, — не слушая её, продолжал Жареноскин, — Пушкин — и не учёный, и не жрец. Он — Поэт. С большой буквы. Гордость нации. Наше всё.
— Это клише, — оборвала его Гончарова, — а правды никто о нём не знает. Как сказал Гоголь,
