монголов. Я понимала монгольский!
В голове метнулись тысячи мыслей, нет, тысяча и одна, и эта одна последняя была самой умной – пока никому не подавать вида. Почему такое пришло в голову, и сама не знала, но мгновенно осознала, что это правильное решение. Сказать об этом никогда не поздно, а сначала лучше послушать…
Однако не подавать вида, что понимаешь разговоры вокруг, не так-то легко. Вот когда я оценила степную привычку не выражать эмоций ни взглядом, ни жестом. За внешней бесстрастностью можно спрятать любые мысли и подозрения. А они появились тут же.
Один из погонщиков, неунывающий Даритай, видно, отвечая кому-то на очередной укор из-за его небольшого роста и щуплости, рассмеялся:
– Э-э… большой не всегда лучший. Маленький жаворонок песни поет, а большой ворон только каркает…
Это было тем смешней, что пристававший к нему кипчак действительно был крупногабаритный, с противным резким голосом. Вокруг засмеялись, глаза обидчика начали наливаться краснотой, но боясь, как бы Даритай не сказал еще чего, на что он не сможет достойно ответить, кипчак поспешил сделать вид, что ему срочно нужно обиходить свою лошадь. Хитрый Даритай быстро отвлек остальных какими-то байками, ни к чему наживать себе врага в столь небольшой компании…
Решив проверить, правильно ли все поняла, я спросила у Карима, о чем шла речь. Тот пересказал, но неточно, совсем неточно. Почему? Мало того, сказал и внимательно вгляделся мне в лицо, словно подозревая, что я его разоблачу. Мне тоже пришлось немедленно заняться подпругой, чтобы не выдать своего понимания… После этого долго не давала покоя мысль, почему Карим переводит неточно. Неужели ему нельзя верить? Это плохо, очень плохо, потому что от переводчика я завишу полностью.
А вот и не полностью, я не могла говорить, но монголов понимала! Настроение откровенно поднялось, даже отбитый зад уже не так беспокоил.
Географическим кретинизмом я никогда не страдала, но карту в подробностях, тем более не Московской области, а Казахстана, не помнила. Мое любопытство заставило в свое время (то есть в нормальной московской жизни) объездить добрую половину мира, терпеть не могла валяться на пляже, особенно когда в жизни столько интересного! Именно это толкало меня по городам и весям, а часто без оных, то на джипах, то на лошадях, то на верблюдах… Сплавляться на байдарках не получилось, но по Великому шелковому пути, вернее, его части, я ездила и в Каракоруме в Монголии побывала.
Но сейчас, пытаясь определить, где же мы находимся, совершенно потерялась. Никогда не бывала в городе под названием Сарайджук. Сарай-Бату – это недалеко от Астрахани на Ахтубе, а «джук» где?
Все оказалось гениально просто, «джук» это вроде «чика», то есть Сарайчик, Сарай, только маленький. И верно, городок, вернее, очередная ставка из больших и маленьких юрт была похожа на свою старшую сестру. Здесь тоже уже начали строить дворцы и сажать сады, но пока мало. И караван-сараи тоже были просто юртами, но за неимением целую неделю хоть какой-то крыши над головой я рада и такой. Теперь точно знала, что скажу, когда вернусь (если вернусь): «Ребята, все познается в сравнении».
Ответ на вопрос, что за река, меня вполне удовлетворил.
– Жайык.
– Яик?
– Да, Жайык.
Яик – это Урал, это я помню, в нем Чапай утонул. Значит, Сарайджук на Урале, а что дальше? Сколько ни пыталась себе представить карту местности, ничего не получалось. Дальше, по моим представлениям, до самой Сибири степи. Хотя до какой Сибири, вон же она, за рекой… или нет? Вернусь домой, обязательно изучу карту России и окрестностей.
Встал вопрос, куда это домой? В Новгороде никаких карт нет, значит, в Москву? Нет, об этом лучше вообще не думать…
Пришлось размышлять о предстоящем пути. Но и здесь нашлась проблема, ничего путного, кроме самой цели путешествия, я обдумать не могла.
Это Вятич и князь Александр Ярославич считали, что я еду спасать Батыя, да и сам хан тоже. Пусть думают, так лучше. Знай Вятич о моих настоящих мыслях, он ни за что не отпустил бы меня в Каракорум. А Батый и вовсе вздернул на березе! И неважно, что берез вокруг нет, ради такого случая не поленился бы откочевать поближе к рощице.
Дело в том, что для себя я решила, что спасать Батыя – глупость. Чего ради? Чтобы жить в мире с монголами и нас боялись рыцари?
Но если Батый начнет всерьез бодаться с Гуюком, то монголам будет совсем не до Руси и их можно хотя бы какое-то время не бояться. Этого хватит, чтобы князь Александр привел в чувство всех, кто точит зубы на Русь с запада. Вятич думает иначе, но Вятич далеко, и я буду делать то, что считаю нужным.
Батый, зная, что я уехала травить Гуюка, никого другого посылать с тем же заданием не будет, это было бы опасно, два агента могут помешать друг дружке. Ну а потом просто разведу руками, мол, его, гада, яд просто не взял. Если будет перед кем разводить руками. Я действительно очень надеялась, что Батый с Гуюком сцепятся, как два скорпиона в банке, и нам останется только наблюдать со стороны их взаимную агонию. Вот будет праздник души! Моей, во всяком случае.
Так думала я, а Батый думал несколько иначе. На его счастье, я об этом не догадывалась, иначе не поленилась бы вернуться и придушить лично.
Странная уруска действительно отправилась в Каракорум. Ну и женщина! Хан не забыл встречу с ней в урусутском лесу и потом ее же гибель у городских стен Сырни, а также испытанный там монголами ужас. Не могла простая смертная снова оказаться живой! Шаманка тогда говорила, что она Чужая. Посоветоваться бы с шаманкой, но той нет среди живых, а объяснять про урусутку кому-то другому – значило открывать свою тайну.
Бату нашел выход – он отправил своего человека, но не к Сохрахтани-беги, как сказал урусутке, а к Огуль-Гаймиш с просьбой, чтобы ее шаманы посмотрели женщину, но не убивали, все равно бесполезно, а только поняли, что же ей действительно нужно. У жены Великого хана Гуюка Огуль-Гаймиш много шаманов, она дружит с такими.
Казалось бы, нелепо – он отправил предупреждение и просьбу жене своего врага. Но Бату знал, что Огуль-Гаймиш куда умней, чем о ней думают, и она не хочет войны между двоюродными братьями. Столкновения с Гуюком не желал и сам Бату, оно означало бы сильное ослабление обоих, что очень опасно. Как ни ненавидел наглого, заносчивого Гуюка Бату, хан предпочел бы просто жить отдельно от Каракорума, признавая Гуюка на расстоянии, безо всякого почитания и клятв.
Огуль-Гаймиш достаточно умна, чтобы понять это. Если она сможет остановить своего мужа, чтобы все осталось, как есть сейчас, то в империи будет мир, но если не поймет или не сможет и Гуюк будет требовать подчинения, тогда война. Другого выхода нет.
Уруска решила, что сможет убить Великого хана? Кто ее допустит к Гуюку? Разве что она умеет убивать на расстоянии, но тогда зачем ехать в Каракорум, сделала бы это из Сарая. Что-то здесь было непонятно, потому Бату не стал полагаться на уруску, да и на Огуль-Гаймиш тоже. В путь отправились еще двое. Эти ничего не ведали ни об уруске, ни о письме к хатун, зато знали, у кого в Китае, ближе к Каракоруму, нужно взять неприметный порошок, который никому не рекомендуется пробовать… Если Огуль-Гаймиш его не поймет или ничего не сможет, порошок пригодится.
А уруска? Она будет для отвода глаз, если понадобится.
Ничего этого я, конечно, не знала. Если бы узнала, я б ему показала «отвод глаз»! Тавро на заднице показалось бы мелочью, недостойной внимания.
Ну и где здесь затюканные и укутанные в чего они там носили-то? – паранджу, кажется, женщины? Уже вторая, которую я видела перед собой, была просто хозяйкой дома, а заодно и мужа. Этот самый муж, габариты которого откровенно уступали габаритам супруги (ну почему у крупных женщин так часто бывают мелкие мужья?), мотался позади своей благоверной и только кивал, во всем с ней соглашаясь. Вот тебе и восточное неравноправие! Древние бабы держали своих древних мужиков в руках не хуже современных мне, если, конечно, мужики это позволяли. Наверное, так было во все времена. Какой- нибудь звериного вида солдафон, возвращаясь домой после похода с руками по локоть и ногами по колено в крови, послушно мыл эти руки и вытирал ноги, потому что жена ругается, когда он оставляет кровавые следы на полу, мол, отмывай потом.
