Пасха Красная

Оптиной местная газета «Вперед» часто публиковала возмущенные сообщения жителей о случаях вандализма на городском кладбище. Вот одно из таких сообщений — подростки, разорив могилы, бросали черепа в окна близлежащих домов.

— Ну, откуда такие берутся?! — негодовали люди, забывая при этом, что у нынешних молодых святотатцев есть свои предтечи — осквернители могил.

Относительно целее других в 1988 году был Свято-Введенский собор, где прежде размещались мастерские профтехучилища, а в одном из приделов храма стоял трактор, от которого работал движок, дававший свет поселку. Что сталось с настенной росписью храма от тракторных выхлопов и копоти — легко себе представить. Уцелели лишь фрагменты фресок, да и то чудом, ибо уничтожение настенной росписи храмов началось сразу после закрытия монастыря.

Рассказывает бабушка Дорофея из деревни Ново-Казачье: «После революции в Оптиной пустыни открыли дом отдыха. И вот собрали нас, местных ребятишек, дали деньги, подарки и дали скребки, велев соскребать со стен храмов лики святых. Директор дома отдыха был с нами ласковый и все гладил нас по головке, приговаривая: „Вы уж старайтесь, детки, старайтесь“. А мы, несмышленые, и рады стараться! Я еще маленькая была — до ликов мне было не дотянуться. Но отскребла я тогда ножки у святого и сама, почитай, лишилась ног: с той поры ногами болею и всю жизнь хромоногой живу. Но я болезни моей, верьте, радуюсь и лишь Бога благодарю. Болят мои ножки, а растет надежда: может, помилует меня Господь?»

А еще местные жители рассказывали: когда после революции в Оптиной жгли костры из икон и в огонь бросили Распятие, то из Креста — все видели — брызнула кровь.

«Когда в монастырь приехали первые монахи, — рассказывал местный житель Николай Изотов, то мы в изумлении смотрели на них: какие-то бородатые мужики в рясах. Ну, прямо дореволюционное кино!» Первых монахов было мало. И в лето 1988 года братия монастыря состояла из отца наместника, двух иеромонахов, двух иеродиаконов и четырех послушников, к которым вскоре присоединился москвич Игорь Росляков, ставший одним из первых оптинских летописцев.

К сожалению, написанная им летопись с годами была утеряна. Но позже был найден его монашеский дневник, где о главных событиях тех лет рассказывалось уже на языке стихир:

«Восста из мертвых земле Оптинская, яко иногда Лазарь четверодневный; прииде Господь по мольбам отцев преподобных на место погребения ея и рече: Гряди вон. Восста пустынь и на служение исшед, пеленами обвита…»

Вот воистину исторический день, когда «восста пустынь». 3 июня 1988 года, на праздник Владимирской иконы Божией Матери, в Надвратном храме в Ее честь в Оптиной пустыни свершилась первая Божественная литургия.

В крохотный Надвратный храм вместились тогда немногие. Большинство богомольцев стояло во дворе, а среди них местная жительница, покойная ныне бабушка Устина Дементьевна Гайдукова.

Рассказ Устины Дементьевны Гайдуковой: «Помню, вернулся из лагеря наш оптинский батюшка иеромонах Рафаил (Шейченко). Худющий, как тень, — одни глаза на лице. „Батюшка, — говорю ему, — тоска мне без церкви, тошно без Оптиной! И хочу я отсюда бежать“. — „Нет, — говорит, — Устя, оставайся здесь. Оптину нашу, запомни, откроют, и ты до этого дня доживешь“».

После этого разговора прошло почти сорок лет, и молодая женщина превратилась в согбенную бабу Устю. И когда с одышкой от старости она пришла на первую Божественную литургию, то закручинилась сперва при виде руин, не веря ни в какое возрождение: в Свято-Введенском соборе вместо пола — разъезженная тракторная колея, а в надвратном храме выщербленные стены и вместо иконостаса — фанера. «Разве это наша красавица Оптина?» — горевала бабушка, вспоминая белоснежные храмы над рекой с золоченым виноградьем иконостасов.

Но вот свершилась первая Божественная литургия — и такая волна благодати ударила вдруг в сердце, что незнакомые люди, как родные, бросились обнимать друг друга. А бабушка Устя заплакала, восклицая в голос: «Дожила! Дожила! А я-то не верила. Господи, слава Тебе, дожила!»

В этот же день в далеком Гомеле прозорливая старица схимонахиня Серафима (Бобкова) также восславила Бога, сказав: «Дожила!» Она была еще послушницей из Шамордино, когда в 1931 году умиравший в ссылке преподобный Оптинский старец-исповедник Никон предрек ей перед смертью, что она доживет до открытия Оптиной и вернется в родное Шамордино. С тех пор прошло 57 лет, и в год открытия Оптиной пустыни старице Серафиме было уже 103 года, а в 105 лет она вернулась в родное Шамордино.

Не потому ли Господь даровал дивное долголетие этим двум вестницам, чтобы явить нам силу пророчеств исповедников и новомучеников Российских? Оптина начиналась с чуда исполнения пророчества и со многих других чудес. Сохранился записанный на магнитофон рассказ Игоря Рослякова об Оптиной той поры: «Благодать такая, что ноги земли не касаются. У колодца преподобного Амвросия исцелилась женщина, но скрывала сперва. Боялась говорить». Словом, шел такой поток чудотворения, что вкратце не расскажешь. Но вот хотя бы некоторые истории тех лет.

Рассказывает паломник Николай Ребров: «Гостиницы у Оптиной тогда не было, и паломники ночевали в храме. Один паломник постелил матрас как раз под иконой Божией Матери, но одеяла ему не досталось, и он от холода не мог уснуть. И вот подошла к нему среди ночи Монахиня и укрыла теплым платком. Проснулся он утром, ищет, кому бы отдать платок, и вдруг как побежит. Подбежал ко мне, на одной ножке скачет и три раза вокруг меня обежал. Я опешил: „Брат, что с тобой?“ А он говорит вне себя от радости: „Я же хромой был! Понимаешь? А теперь и бегать, и прыгать могу“. Отослали этого паломника к старцу, а старец сказал, что Монахиня эта была сама Божия Матерь».

А вот другая история. Однажды в Оптину приехали космонавты, разыскивавшие даже не монастырь, но ту точку пересечения координат, где над землей вздымался в небо столп света. Они засняли из космоса это свечение, а позже подарили обители многократно увеличенную фотографию, где уже различимы монастырь и скит. Это Оптина, она еще в руинах, но источает земля благодатный свет.

Эту святую землю навсегда полюбил послушник Игорь, славя ее в своем дневнике:

«Радуйся, Кана Галилейская, начало чудесам положившая, Радуйся, пустынь Оптинская, наследие чудотворства приявшая…»

Разрозненные стихиры из дневника Игоря собрали потом воедино, и получился своего рода акафист Оптиной пустыни или поэтическая летопись ее. Это редкий жанр духовной поэзии, где слово несет в себе точность документа. И первые насельники Оптиной могут подтвердить — здесь ничего не вымышлено, все так и было, а в поэтических образах узнаваема духовная реальность тех лет. Вот, в частности, рассказ о событиях, стоящих за строкой: «Радуйся, Кана Галилейская…» — Кана Галилейская — это, говоря на языке земных понятий, брачный пир неимущих людей, ибо у них для свадьбы вина недостает. Но сидят с ними на пиру Господь и Божия Матерь, и молит Господа Матерь Его: «Вина не имут».

Как созвучен этот пир Оптиной первых лет — бедность и нехватка во всем! Повара в трапезной, например, ежедневно ломали голову, что сготовить на обед и ужин, если отец келарь выдает на день пол- литра постного масла на всех и лишь перловку в неограниченном количестве. Постное масло в 1988 году было очень дешевое — 80 копеек поллитра. Но монастырь строился и экономили на всем. Вспоминаются простодушные слова паломника-трудника тех лет: «Эх, скорей бы праздник. Картошечки поедим!» Своей картошки и овощей у монастыря тогда не было. Картофель берегли на суп, выдавая порой по горстке на чан или, как говорили повара, «для аромата». Зато на Господни праздники отец келарь победоносно распахивал подвал, устраивая для оптинцев «велие утешение» — картофельный пир.

Помню в трудный момент щедрую помощь монастырю предложила богатая антиправославная организация. Когда отцу наместнику сообщили об этом, он даже отшатнулся, сказав: «Нет, нам не всякие деньги нужны. Есть такие деньги, что рухнет стена храма, построенная на них, — это проверено». Монастыри строят иначе. А чтобы стало понятно как, приведем одну шамординскую историю, пояснив предварительно: в 1990 году государство передало Шамордино Оптиной пустыни. Это позже здесь возник самостоятельный монастырь — Казанская Свято-Амвросиевская пустынь. А тогда все было иначе, и восстанавливать руины Шамордино начинали оптинские монахи да малая горстка шамординских сестер.

Так вот, однажды автору этих строк нанесла странный визит благочинная Шамординского монастыря