и даже не оглянувшись на него, взялся за руку Вигра над запястьем и мгновенно (тот даже не успел напрячь мышцы) поднял ее вверх:
— Это — камень?
Да. Офицер вел себя, как последняя мразь, и пусть он только попробует написать рапорт насчет неповиновения — на него тут же весь курс другой рапорт отправит. Но!
Но эта рана явно была не от камня — уж настолько-то они разбирались. Скорее, такой след мог оставить меч-кинжал при колющем ударе.
— Сказать тебе, что ты сделал, друг-сержант? Я к тебе давно присматриваюсь… Вчера ты отвел эту дрянь в горы — подальше отвел, как и приказывали, — и отпустил. А затем опять скомандовал: «Голос!», проткнул себе руку («Неужели?!» — молоточками стукнуло в голове у Скадли) и вымазал своих псов для пущего правдоподобия. Так, друг-сержант?
— Да брось, друг-дежурный! — Вигр не был растерян или испуган, он скорее разозлился. — Брось! На том месте наверняка что-то осталось, даже если стервятники за ночь поработали. Вот сейчас прямо и проверим. Пошли успеем до темноты. Ну, кто со мной?
Дежурный офицер, видимо порастеряв свою уверенность, не решился сдержать курсантов. Шумной толпой, споря и крича, они примерно за час добрались к началу подъема в лагерь. И только тут обнаружили, что Вигра с ними нет.
Его поймали. Рассыпались по горам с нюхачами и поймали в тот же вечер. Их отделение как раз стояло на посту, когда двое из соседней роты привели бывшего сержанта, окружив его собаками. Привели и тут же с облегчением удалились, забрав псов.
Никто не решался смотреть на него, никто с ним не заговорил. И он тоже не сказал ни слова. Потом одновременно явились сразу двое дежурных: Старший и тот самый офицер, которого так и не сменили из-за чрезвычайных обстоятельств.
— Ну, друг-сержант, что мы будем с тобой делать? — сходу спросил он.
Все знали, что будет дальше и невольно расступились. Офицер тут же потащил из ножен меч, и Скадли был единственным, кто не опустил глаза. Кроме Вигра, конечно. Поэтому он единственный из всех (опять-таки кроме Вигра) видел, как Старший решительным жестом остановил офицера, и удивился этому.
— Надо отвести в Штаб, — прозвучал негромкий, с хрипотцой голос Старшего. — Кто?
— Я… Я, — отозвалось сразу несколько.
В их голосах не было ненависти, скорее даже, сочувствие: здесь, во всяком случае, бывшему сержанту оставаться опасней.
— Нет, — взгляд Старшего маятником прошел туда-сюда по лицам и вдруг словно выхватил Скадли:
— Ты!
Скадли снова удивился тому, насколько информирован Старший. Как он узнал об их драке?!
Вигр никак не отреагировал на все это. Он продолжал стоять, словно происходящее его не касалось. У Скадли мелькнуло какое-то смутное воспоминание — мелькнуло и исчезло.
Дежурный поиграл желваками:
— Иди… друг-сержант.
— А! Сержант я вам, сержант, да?! Нате, подавитесь! — Вигр зашелся в крике, скинул с плеч зеленый плащ-сетку, пояс с ножнами (обезоружили его раньше, еще при задержании), далеко отшвырнул форменную обувь. Значок сержанта — кольцо узорчатого металла в ушной раковине — он не стал разъединять, а вырвал, изуродовав себе лицо.
Тут до курсантов дошло, что он в истерике, — и бросились разом, и скрутили. Сперва Вигр бился так, что швыряло выросшую над ним человеческую груду, потом затих.
— Отпустите, — холодно приказал Скадли.
Его послушались. Он уже перешел в какое-то новое качество, имел право распоряжаться.
— А вдруг… — начал кто-то.
— «Вдруг» не будет. Лакхи! — Дог встал и потянулся. Внушительное зрелище. — Идем.
…Они уже спустились на дорогу и прошли половину расстояния до города, когда Скадли нарушил молчание:
— Это она раньше приходила?
— Куда?
— Не куда, а к кому. К тебе.
— Откуда знаешь?
— Рассказывали. Ты что, в наших условиях тайну хотел сохранить?
Бывший сержант помедлил:
— Да, она. И что из этого?
— Ничего. Меня просто интересует, кто она — шпионка, шлюха? Ты ей что-то выболтал? Языком с ней работал или… другой частью тела? А, «младший начальник»?
Вигр напрягся — казалось, сейчас бросится. Лакхаараа предусмотрительно выдвинулся вперед.
— Слушай… Ты знаешь такое слово — «любовь»? Или до восемнадцати лет дожил и ни разу слышать не приходилось?
— Мне восемнадцать с половиной.
— Ценное добавление. И вообще, давай договоримся: если ты мне друг то друг, конвойный — значит конвойный. Ты ведешь меня? Ну веди.
— Если я тебе друг, то не ори на меня, — Скадли усмехнулся. — А если конвойный — тем более. Я ведь не просто так спрашиваю… Мы с тобой не один год на соседних циновках спали.
— Неужели отпустишь? — Сказано было с издевкой, но в глазах темным пламенем колыхнулась надежда.
— Обожди. Я хочу знать: ты что, действительно…
— Да. Мы — муж и жена, понял? — сказал Вигр, глядя на него в упор и ничуть не стыдясь сказанного. А в самом деле — чего стыдиться? И до стыда ли ему теперь?
Вигр сам продолжил разговор:
— Она родом из того села, понял? Которое мы вчера… — он скрипнул зубами, — и ведь я даже не знал!.. Мы всегда в другом месте встречались!
Скадли споткнулся:
— А как же…
— Мать ее в горы услала — сразу же, как только общевойсковики подошли, понял?
— Ясно. И где она теперь?
— «Где»! — насмешливо повторил Вигр.
Они помолчали. И снова именно Вигр прервал тишину:
— Зачем она меня искала, соображаешь?
— Нет.
И тут сержант впервые замялся:
— Ну, в общем, она сказала, что у нас будет… будет…
— Ребенок? — тихо ахнул Скадли, догадавшись.
Вигр не ответил, но это, собственно, и был ответ.
— Л-ладно. — Скадли подавил дрожь в губах. — У меня к тебе предложение.
— Какое?
И снова в глазах темное пламя надежды.
— Нет, ты не думай… Я тебя не отпускаю. Точнее, не совсем. Сейчас ты уходишь и сам являешься в штаб. И сам все рассказываешь. Как ее зовут, Виг?
Тот молчал.
— Ну ладно, не хочешь — не надо. Так она где сейчас?
— Я же сказал — «где»! Я ее к дяде отправил… — он прикусил язык.
— Объяснишь все. Там люди знающие и зря не карают.
