Сняв очки, он стоял, глядя мимо меня в угол. На его лице было написано трагичное обожание. Если он не притворяется, то принял меня за другую.
Я помогла ему сесть.
? Калифорнийское? ? он кивнул на стол и снова протянул в пространство руку. Из того, что могло быть калифорнийским, на столе было только вино в ведерке. Заворожено глядя в слепые глаза, я направила его руку. На ощупь привычным жестом он откупорил бутылку и направил горлышко в мою сторону. Я подставила бокал.
? Помнят! ? сказал он и улыбнулся, излишне аккуратно разливая себе и мне. Улыбка вышла жутковатой. Я подумала, что последнее время моя жизнь проходит под знаком захватчиков.
? Ненавижу! ? произнес слепец то ли по поводу происхождения вина, то ли об алкоголе вообще, и с удовольствием отхлебнул из бокала.
Дверь распахнулась, и официант внес на подносе запотевшие баночки кока-колы и небольшие тарелки под крышками. Когда он закончил свой столовый вальс, под крышками оказались биг-маки.
? Кетчуп? ? спросил официант.
? Майонез, ? проворчал незнакомец, ? и пошел вон!
Официант исчез с таким же достоинством, как появился.
? Ешь! ? приказал мне слепец, шурша своим гамбургером. Я гадала, не пора ли включить диктофон. Говорят, у слепых тонкий слух.
Немного почавкав салатными листьями и огурчиком, он отложил свой фаст-фуд мимо тарелки и вытер губы.
? Все готово? ? спросил он.
Я потерлась лодыжкой о его ногу. Интересно, думала при этом я, какого цвета его носки. Я готова была поклясться, что пятка окрашена под флаг США, символизируя победу над глобализмом. Запихнув в рот большой кусок гамбургера, я выбрала для ответа слово покороче. Я сказала еле слышно «да».
Он засмеялся.
? Ты голодна! ? и выдохнул интимно, ? как всегдааа.
Если бы ни стол между нами, клянусь, я бы рванула наутек и наделала слишком много шуму для его тонких ушей. Хотя вряд ли. В следующую секунду я подумала, что именно с таким лицом занимаются любовью удавы.
? Мы успеем, ? сказал он, и его мимические мышцы немного расслабились, ? но сначала, ? он выдержал паузу, ? ты будешь хорошей девочкой.
Принявшись гадать, что это значит: минет или что-то более современное, я почти прослушала следующую фразу.
? Тебе не нужно будет знать, где это. Тебя довезут.
Я едва не спросила, куда.
? Ты не слушаешь! ? рявкнул он. Я вздрогнула. Он наклонился к самому столу и зашептал, ? детка, пожалуйста, верь мне, я не причиню тебе вред!
В моей голове зазвучали Биттлз.
? Только не в этот раз! И мы успеем все, что ты хочешь. Почему ты не веришь мне?
Я собралась духом и глухо проговорила: «Ты знаешь». На моем месте, думаю, ни одна девушка не стала б молчать. Если он обманывал ее не раз, она имеет право хотя бы высказать все, что думает.
? Женись на мне! ? неожиданно для себя почти крикнула я, тем же голосом, против которого он только что не имел ничего против.
Его лицо изобразило что-то донельзя странное. Борьба чувств происходила здесь и сейчас. Если бы вместо диктофона у меня была с собой камера, я бы сделала репортаж века. «Спец-выпуск специально для женщин»… «Последнее слово мужского эго»… «Как заставить его сделать тебе предложение: расслабься и начни разводить кактусы»…
? Хочу детей! ? прошипела я, тоже склонившись над самым столом. Грудь холодила тарелка из-под гамбургера. Не знаю, поблагодарит ли меня за это его настоящая герлфренд. Мне кольнула женская солидарность.
Я почти увидела мысли слепца. Плотным непромокаемым памперсом они возникли вокруг его головы, абсорбирующие частицы пронизали картины сражений: соски, горшки, кастрюли…
? Нам надо выполнить долг, ? с угасающим отчаянием молвил слепой. Наверное, слово «долг» как-то действует на мужчин успокаивающе. Он почти собрал растерянную волю и загнал напряженные чувства в ахиллесову пятку с полосками флага США.
? Тебе всегда надо выполнить долг, милый, ? говоря «тебе», я имела в виду «мужчинам». Моя грудь по-прежнему лежала в тарелке, как символ сытого будущего планеты. Я почти ощущала себя mother-earth, ? ты вечно думаешь, что ты занят чем-то особенно важным. Ты не сделал ни одного ребенка, ? я даже не сомневалась в том, что это было именно так, ? но скольких ты лишил крова и тепла!
Я вспомнила мальчишку, бредущего по песку в чужой стране и бормочущего по-русски «мама». Слепец что-то проговорил на монгольском. Я думаю, что на монгольском. Хотя, кто его знает, возможно, это был культовый язык, фраза, которую произносят перед принесением жертвы. Я приготовилась к худшему. В течение монолога я ни раз сорвалась на свою обычную интонацию, слепошарый уже секунды три назад мог понять, что я ? это чужой.
? Я обещаю тебе, ? тихо сказал он, ? про тебя уже знают мои родители…
Я засомневалась: верить ему или не верить. Его лицо в этот момент почти перестало походить на змею. Женская интуиция ? великая вещь. Но иногда работает с перебоями.
? Ладно, ? сказала я. И в следующее мгновение он схватил меня за руку.
? Кто ты такая?
Меня накрыло холодом мучительной, долгой смерти, без последующих похорон. Он дернул меня к себе, и мы зависли над двумя остывшими гамбургерами в немой борьбе интересов.
? Не смей! ? я попыталась выкрутить руку. Неужели я лопухнулась, и вместо истерики надо было все- таки устроить ему минет? ? не смей со мной так! ? я сдавленно выговаривала слова последней надежды.
Неожиданно он отпустил меня.
? Ты ? Эльвира, ? в его голосе было чисто мужское тепло.
? Да! ? крикнула я.
? Ануш нет.
Я смолчала. На его змеином лице отразилась торжественное страдание. Я подумала, что Эльвира, должно быть, сестра, а Ануш ? девушка, которая должна была прийти вместо меня. Я надеюсь, ей не было больно (если ее, уже, действительно, нет). Мы оба молчали. Он заговорил первым.
? Усама будет во Внуково. Завтра утром. В левой руке он будет держать голубой кейс Донна Карен. К ручке привязана георгиевская лента. Ты узнаешь.
Мои глаза полезли на лоб. Я едва не заорала: не надо лент! Я сгребла его слепую ладонь.
? Я все сделаю! ? зашептала я. Он пожал мои пальцы.
? Я знаю. Передай, что он может ехать на свой остров. Мы благодарны. Он выполнил задание. Мы благодарны.
? Что-то еще? ? с надеждой спросила я.
Слепой засмеялся.
? Скажи, что сионистское «УЗИ» и седовласая борода ? это было остроумно!
Видимо, он говорил о том, чего я никогда не узнаю.
? Он хотел стать круче Элвиса. Мы сделали его круче, ? устало добавил слепой, ? как умерла Ануш?
? Она сказала, что будет ждать тебя, ? сглотнув, ответила я.
По его лицу разлилась гордость.
? Ненавижу! ? слезливо проговорил он и швырнул гамбургер в стену.
Я побоялась ехать домой. Звонить тоже. Я сидела на лавке в кассах Ленинградского вокзала и думала о дочери Болотного Царя. Воистину, пути царей неисповедимы. Я вспомнила, как с одним из моих главных редакторов мы разглядывали монголоидную красотку на проститучьем портале и гадали, как
