ее мертвое тело. Но, к его радости, она исчезла.
Все это означает, что, если я разыщу Аниту, я смогу узнать у нее этот опасный секрет. А если я узнаю секрет, я смогу разгласить его во всеуслышание, и это отведет опасность от девушки, может быть, она даже сможет вернуться. Вот почему эта идея представлялась мне заманчивой.
К сожалению, я ничего не знала о Тайере. Почему Мак-Гро воспользовался его визитной карточкой и почему это так расстроило банкира? Только ли потому, что для него это дело принципа? Я должна поговорить с ним с глазу на глаз.
Я заплатила по счету и направилась обратно в Гайд-парк.
Факультет политических наук помещался на четвертом этаже одного из старых университетских зданий. В этот жаркий летний день его коридоры пустовали. Через окна вдоль лестницы я видела группы лежащих на траве студентов; некоторые читали, кое-кто спал. А самые энергичные играли в летающую тарелку. Тут же крутился и ирландский сеттер, пытаясь поймать диск.
За столом офиса сидел студент лет семнадцати. У него были длинные белокурые, спадавшие на лоб волосы, но он, видимо, еще не дозрел до мысли отрастить себе бородку. Одет он был в тенниску, дырявую под мышкой, и сидел, сгорбясь над книгой. Когда я поздоровалась с ним, он нехотя поднял глаза, но так и не закрыл книгу, лежавшую у него на коленях.
Я приветливо улыбнулась и сказала, что хотела бы видеть Аниту Мак-Гро. Он враждебно посмотрел на меня и, ничего не говоря, вернулся к своей книге.
— Ну, отвечайте же. Или у вас запрещено спрашивать о ней? Но ведь она же студентка факультета. — Он так и не поднял глаз. Я хотела было сказать что-нибудь резкое, но подумала, что здесь уже побывал Мэллори. — А что, о ней уже спрашивала полиция?
— Вам лучше знать, — пробормотал он, все еще глядя вниз.
— Вы думаете, что я из полиции? Потому что я не ношу драных голубых джинсов? — сказала я. — Покажите мне, пожалуйста, факультетскую программу.
Он даже не пошевелился. Я подошла ближе к столу и выдвинула ящик.
— О'кей, о'кей, — раздраженно произнес он. Он положил книгу на стол, вверх переплетом. «Капитализм и свобода» Маркузе. И как я не догадалась, что он читает? Покопавшись в ящике, он вытащил девять отпечатанных на ротаторе страниц, озаглавленных: «Учебное расписание колледжа: лето 1979 г.».
Я быстро отыскала факультет политических наук. Их летнее расписание занимало ровно страницу. Темы были такие: «Концепция гражданства у Аристотеля и Платона», «Идеализм от Декарта до Беркли и далее», 'Политика сверхмогущества и Weltvershwinder[7]'.
Прелесть что за тема. Затем я нашла более, как мне показалось, приемлемую тему: «Капиталистическое противостояние: руководители труда против руководителей бизнеса». Такой курс лекций, несомненно, должен был привлечь внимание молодого профсоюзного организатора, в частности Аниты Мак-Гро. На этих лекциях наверняка можно было увидеть и ее друзей. Вел курс Гарольд Вайнштейн.
Я спросила юношу, где находится кабинет Вайнштейна. Но он вновь сгорбился над Маркузе, прикинувшись, будто ничего не слышал. Я подошла к столу, села на него, схватила его за воротник и дернула вверх, так чтобы его глаза оказались напротив моих.
— Я знаю, что вы полагаете, будто оказываете революции большую услугу, скрывая местопребывание Аниты от этих свиней-полицейских, — сказала я с подчеркнутой вежливостью. — Возможно, когда ее тело найдут в багажнике машины, вы пригласите меня на собрание, где будете призывать неукоснительно хранить свой кодекс чести перед лицом нескончаемого угнетения. — Я тряхнула его как следует. — А теперь скажи, где мне найти кабинет Гарольда Вайнштейна.
— Можешь ни о чем не говорить ей, Говард, — сказал чей-то голос позади меня. — А вы, — обратился он ко мне, — не удивляйтесь, что студенты отождествляют полицию с фашистами, — я видел, как грубо вы обращаетесь с молодым человеком.
Обернувшись, я увидела худого человека с горящими карими глазами и непокорными космами. Он был в голубой рабочей рубашке, аккуратно заткнутой в джинсы цвета хаки.
— Мистер Вайнштейн? — спросила я дружелюбно, отпуская воротник Говардовой рубашки. Вайнштейн стоял, уперев руки в бока и глядя на меня в упор. Зрелище было самое благородное. — Я не принадлежу к полиции — я частный детектив. И когда я задаю вежливый вопрос, то надеюсь получить вежливый ответ, и мне не нравится, когда вместо ответа надменно пожимают плечами... Меня нанял отец Аниты, Эндрю Мак- Гро, чтобы я ее нашла. У ее отца и у меня такое чувство, будто ей угрожает большая беда. Не могли бы мы поговорить с вами где-нибудь об этом?
— Ах, у вас такое чувство, — язвительно сказал он. — Отправляйтесь со своими чувствами куда-нибудь в другое место. Здесь в университете мы не любим полицию — государственную или частную. — Он повернулся и пошел по коридору.
— Браво, — захлопала я в ладоши. — Сразу видно, что вы изучали походку Аля Пачино. Ну а теперь, когда вы продемонстрировали свою гордость, может, мы все-таки поговорим об Аните.
Его шея, вплоть до самых ушей, покраснела, но он все же остановился.
— О чем именно?
— Я уверена, что вы знаете об ее исчезновении, мистер Вайнштейн. Вы, вероятно, также знаете, что ее друг — Питер Тайер — убит. Я пытаюсь найти ее, чтобы спасти от подобной же участи. — Я помолчала, давая ему время осмыслить мои слова. — Я предполагаю, что она где-то скрывается, надеясь, что убийца не отыщет ее. Но я боюсь, что она имеет дело с очень опасным убийцей. Из тех, что имеют кучу денег и могут проникать в самые тайные убежища.
Он повернулся ко мне профилем.
— Не беспокойтесь, Филипп Марлоу, меня-то им не подкупить, я не открою им, где она находится.
Я подождала, не добавит ли он еще чего-нибудь. Затем сказала:
— А вы знаете, где она?
— На этот вопрос я не отвечу.
— Есть ли с ней ее друзья?
— На этот вопрос я не отвечу.
— Вы ценный помощник, мистер Вайнштейн. И мой любимый профессор. Жаль, что вы не преподавали здесь, когда я училась. — Я вытащила свою визитную карточку и протянула ему. — Если я вам все же понадоблюсь, позвоните по этому номеру.
Когда я вышла на улицу, настроение у меня резко упало. Мой сногсшибательный темно-синий костюм явно не подходил для такой жаркой погоды. Я сильно потела, рискуя оставить несмываемые пятна под мышками. Он словно отчуждал от меня всех встречных и поперечных. Я даже пожалела, что не врезала Говарду как следует.
Перед колледжем стояла круглая каменная скамья. Я подошла к ней и уселась. Может, отказаться от этого дурацкого дела? Главное мое занятие — промышленный шпионаж; к чему мне влезать в дела продажного профсоюза, якшаться с этими наглыми юнцами? Не лучше ли истратить тысячу долларов, врученных мне Мак-Гро, на то, чтобы провести лето на мичиганском полуострове. Может, он так рассвирепеет, что пошлет за мной каких-нибудь своих бандитов, чтобы замуровали меня в цемент?
Прямо передо мной был факультет богословия. Вздохнув, я поднялась и вошла в это прохладное каменное здание. В подвале, насколько я помнила, помещалось кафе, где подавали перекипяченный кофе и тепловатый лимонад. Я спустилась вниз и убедилась, что кафе все еще функционирует. В том, что все осталось по-прежнему, было что-то успокаивающее. Те же молодые лица виднелись за грубо сколоченной стойкой, и это тоже успокаивало. Эти добрые и простодушные юнцы проповедовали жестокие догмы, верили, что грабители имеют право на награбленное, ибо их оправдывает система социального угнетения, но были бы потрясены до глубины души, если бы кто-нибудь потребовал от них, чтобы они вооружились автоматами.
Я взяла бутылочку кока-колы и удалилась в темный уголок. Стулья были не очень удобные, но я подтянула колени к подбородку и откинулась спиной к стене. Вокруг шатких столиков сидело около дюжины студентов: одни пытались читать в полумраке, другие просто болтали. Обрывки их разговоров долетали и до меня. «Конечно, если смотреть на это диалектически, единственное, что они могут сделать...», «Я сказал ей, что, если она не займет твердую позицию, он...», «Да, но Шопенгауэр утверждает...» Так, сидя у стены, я незаметно задремала.
