смутился.
- К сожалению, это все. Биотоза больше не растет, - сказал он, разведя руками.
Я понял. Бедный изобретатель! Этот смешок по соседству сказал мне о многом. Не очень-то тебя здесь ценят. Я почувствовал глубочайшую симпатию к Эрику...
Вдруг впереди я заметил знакомую фигуру. Я узнал в ней сотрудницу Института телепатии и помчался за ней.
- Алло!
Два синих глаза посмотрели на меня с любопытством, чуть насмешливо.
- О, это ви...
- Нам, кажется, придется работать вместе?
- Рьядом... - так улыбаются дети, вовсю и для себя.
- Плечом к плечу?
- Может бить...
- Нога в ногу, рука об руку?
- Ооо, - смешок звенит упавшей монеткой. - Я не умею ходить в ногу.
- Так, может, попробуем сейчас потренироваться? - Я осторожно касаюсь прохладного локтя. - Вы не русская. Как ваше имя?
- Ньет, ньет, - она отстраняется, на лице появляется скучающее выражение. Потом говорит: - Меня зовут Ружена.
- Чехия?
- Ага.
Мы шагаем по бульвару. Включили освещение и все испортили: исчезли голубые деревья и дымчато- сизые кусты.
- Вы давно работаете с Карабичевым?
- Два года.
- Как по-вашему, что он за человек? Меня интересует мое будущее начальство. Ермолов нас так быстро познакомил... Я не успел как следует его рассмотреть...
Люблю задавать такие вопросы. Убиваешь сразу трех зайцев. Узнаешь о ком-то третьем, узнаешь давшего отзыв и, наконец, узнаешь о неизвестных еще тебе взаимоотношениях.
- Он умный.
- О!
- Красивый.
- Да?
- Дельный. Он изобрел модулятор 'ХЗ'.
- Скажите!
Все зайцы целы и разбежались. Что это за модулятор, никогда не слышал. Надо бы узнать...
- А вас зовут Серьежа, да?
- Ермолов же знакомил нас!
- Оо, я никогда не слышу, когда меня знакомят. Если я очень много смотрю, то я уже не могу слушать. Я тогда теряюсь.
- Вот как. Значит, я произвел на вас ошеломляющее впечатление?
- Ошеломеля... Оо, ньет, ньет! - Смех вновь звучит, словно кто-то швыряет пригоршни монет в хрустальную вазу.
- А какое же?
- Смешное. Ви смешной!
Боже мой, как она смеется! Просто мороз подирает по коже.
- Неужели я похож на клоуна?
- Разве только клоуны смешные? Очень, очень серьезный человек тоже бывает немножко смешной.
- Значит, я был чересчур серьезен?
- Ага, - и снова смеется. Какая несносная девчонка!
Бульвар кончился, и мы выходим на площадь, где суетятся люди и машины.
- Смотрите, роботы возвращаются с работы, - говорю я, показывая на темную массу, двигающуюся посредине уличного потока.
- Да, да. Мне их всегда почему-то жалко.
- Отчего же?
- Знаете, я вижу их утром, как они рано-рано разъезжаются по своим местам. Они такие покорные, молчаливые и... беспомощные. И смешные. Какие-то у них крючочки, щупальца, усики. Все у них крутится, двигается, они все время что-то делают. Часто невпопад. У нас в доме робот-лифтер. Такой смешной! А из окна я часто вижу робота-регулировщика. Он тоже очень смешной. И очень вежливый,
- Вы любите, когда смешно?
- Нет, не смешно, а умильно.
- Умилительно?
- Да. Я люблю детей, они умильтительные.
- А у вас дети есть?
Ружена смеется. Значит, нет.
- Мне сюда, - говорит она.
Я делаю прощальный жест рукой, и мы расстаемся. Потом, стараясь быть незамеченным, я наблюдаю, как она бежит к распахнутой двери автолета и скрывается за ней, не обернувшись.
В уличном видеофоне изображение, как водится, не работало, и я долго не мог созвониться с Эриком. Наконец я услышал его голос:
- Ты, Сергей?
- Да. Слушай, Эри, я устроился к телепатам. кончилась моя неприкаянность. Кое-какие опыты мы сможем поставить у них.
- Чудесно, Серега, чудесно! У меня пока все то же.
- Понятно.
Мы попрощались.
Домой идти не хотелось. Там был отец в единственном числе, и он мог испортить настроение на целый вечер. Может, податься в читалку? Голова болит... Решил поехать к Лоле.
Домой я возвратился поздно. Отец еще не спал, он сидел в своей комнате, курил и смотрел в открытое окно добрыми мечтательными глазами пьяного великана. Я никогда не видел своей матери, она умерла давно. Меня воспитывал или, вернее, почти не воспитывал мой отец...
- Где ты был?
- У Лолы.
- А... - Клубы дыма вырываются из волосатой пасти и пропадают в гофрированных стенках. - Как у них?
- Катятся вниз. Становятся неприкрытыми автообывателями и телемещанами. Противно смотреть...
- Сын мой...
Сейчас последует проповедь. Сославшись на усталость, я спасаюсь в свою комнату.
Я лежу в постели и не могу уснуть. На стенке напротив фото Лолы в три четверти, по нему скользят отсветы уличных огней. Почему-то вдруг вспоминается голосок-колокольчик Ружены:
'Серьежа...'
На другой день у меня было три важных события. Я рассматривал кривые биотоков, записанных на новейшем улавливателе, когда ко мне подошел Карабичев и сказал:
- Послушай, Арефьев, брось ты свои кривульки.
- Можно, а в чем дело?
- Сейчас идет интереснейший доклад одного нашего сотрудника. Революционные идеи. Новые перспективы. Вернее, закрытие всяких перспектив в телепатии. Сходи послушай.
