Гийома Семакгюса, корабельного хирурга, в присутствии вышеуказанных комиссара и инспектора. В первую очередь был произведен осмотр одежды и предметов, принадлежавших жертве. Платье с корсажем спереди и свободной спиной, из светлого желтого шелка хорошего качества…
По мере того, как Николя описывал предметы одежды, Сансон и Семакгюс осторожно снимали их с тела и откладывали в сторону.
— …Корсет из белого шелка, облегающий тело и вырезанный по бедрам, на китовом усе, со шнуровкой сзади…
Сей предмет дамского туалета так плотно облегал тело, что Семакгюсу пришлось ножом разрезать шнуровку.
— …Две юбки, одна из тонкой хлопчатой ткани, вторая шелковая, с двумя карманами, пришитыми изнутри…
Он обыскал карманы.
— Карманы пусты. Серые нитяные чулки. Обувь отсутствует. Никаких дополнительных предметов, ни украшений, ни бумаг, ни каких-либо вещей, на основании которых можно произвести опознание тела, не обнаружено.
Николя вытащил из кармана платок и осторожно развернул его.
— Когда тело жертвы обнаружили на кладбище Мадлен, в зажатом кулаке нашли черную бусину, выточенную, судя по всему, из обсидиана. По общему впечатлению можно сказать, что перед нами труп молодой девушки лет двадцати, не имеющий никаких видимых признаков повреждения, кроме отмеченных ранее следов удушения на шее. Рот открыт, черты лица искажены. Белокурые волосы чистые и тщательно причесаны. Тело также чистое. Господа, теперь ваша очередь.
Николя повернулся к Сансону и Семакгюсу. Те приблизились к столу и внимательнейшим образом осмотрели лежащий перед ними труп несчастной. Они перевернули его, обследовали фиолетовые пятна на спине, затем вернули в прежнее положение. Покачивая головой, Семакгюс провел рукой по животу и выразительно посмотрел на Сансона, который, наклонившись, повторил его жест; схватив лежащий за ним зонд, он уверенными движениями осуществил исследование внутренней полости.
— Без сомнения, так и есть.
— Признаки явные, дорогой собрат, — произнес Семакгюс. — Полагаю, вскрытие подтвердит наше предположение.
Николя вопросительно посмотрел на них.
— Увы, — произнес Семакгюс, — ваша девица давно уже не девственница, и есть все основания полагать, что она уже родила. Вскрытие покажет, насколько верно наше предположение.
Палач кивком подтвердил слова корабельного хирурга.
— Никаких сомнений. Доказательством является отсутствие девственной плевы, хотя далеко не все с этим согласны. Но в данном случае имеет место разрыв уздечки, как часто бывает у женщин, которые родили ребенка.
И он снова склонился к телу.
— Gravis odor puerperii[15]. Ошибиться невозможно, роды случились несколько дней назад или чуть раньше. Эти полоски на животе свидетельствуют, что кожа его была сильно растянута.
— Равно как и эта темная линия, идущая от лобка к пупку, — продолжил Семакгюс, проводя пальцем по телу. — Набухшие груди также подтверждают наши выводы. Осталось обследовать детали. Подержите ей голову вертикально.
— Заметьте, — произнес Сансон, — что сочленение с первым шейным позвонком не столь подвижно, как бывает обычно.
При виде взрезанной скальпелем плоти Николя поморщился. Так случалось каждый раз: в начале он срочно доставал трубку или принимался лихорадочно нюхать табак, но потом профессиональный интерес побеждал отвращение, и неприглядное зрелище переставало вызывать у него эмоции. Любопытство поддерживалось желанием поскорей прийти к выводам, все разъяснить, приподнять завесу над покрытой мраком тайной. Глядя на тело, он переставал думать о том, что еще совсем недавно оно принадлежало живому существу, и видел в нем всего лишь объект, который нужно тщательнейшим образом обследовать, невзирая на малоприятные звуки и тошнотворные цвета, извлекаемые из его глубин стилетом или зондом. Уподобившись прилавку мясника, неведомый животный механизм являл взору свое внутреннее строение, которое начавшееся гниение вскоре разрушит полностью.
Палач и корабельный хирург продолжали работу, молча указывая один другому на те или иные органы и обмениваясь понимающими взглядами. Завершив исследование, они вернули телу прежний вид. Крупными стежками зашили надрезы, тело вымыли и завернули в большую простыню, и комиссар наложил печати на ее сомкнутые края. Завершив работу, они вымыли руки уксусом и, обсушившись, остались стоять молча; никто не решался заговорить первым.
— Сударь, — наконец, произнес Семакгюс, — здесь вы у себя. Я не намерен вторгаться в пределы вашей юрисдикции.
— Я тоже здесь неофициально, сударь. Однако я согласен сделать заключение; но и вы, сударь, сделайте одолжение, дополняйте мои выводы, и не стесняйтесь перебивать меня.
Семакгюс поклонился в знак согласия.
— Непременно, раз уж вы дали мне позволение.
Сансон принял скромный и сосредоточенный вид, напоминавший Николя позу проповедника во время поста.
— Мне известно, господин комиссар, ваше желание поскорее получить сведения, необходимые для вашего расследования. Полагаю, вы сумеете оценить полученные нами результаты. Перехожу к главному.
И, скрестив на груди руки, он вдохновенно начал:
— Итак, перед нами лежит тело, принадлежащее женщине примерно двадцати лет…
— …необычайно хорошенькой, — ворчливым тоном добавил Семакгюс.
— Во-первых, мы констатировали, что она была задушена. Состояние трахеи, ушибы и внутренние гематомы, образовавшиеся по причине кровоизлияния, подтверждают наши выводы. Во-вторых, жертва недавно родила, хотя точную дату родов мы вам назвать не можем.
— Тем не менее, событие произошло не больше двух-трех дней назад, — добавил Семакгюс. — Состояние половых органов, грудей и также некоторые другие признаки, от описания которых я избавлю ваши уши, позволяют нам это утверждать.
— Наконец, в-третьих, сложно определить время смерти. Тем не менее, состояние трупа наводит на мысль, что, скорее всего, смерть наступила вчера, между семью и восемью часами вечера.
— Также, — произнес Семакгюс, — обмывая тело, мы обнаружили… сухие травинки.
И, разжав ладонь, явил всем несколько былинок. Николя осторожно взял их и завернул в платок вместе с черной бусиной.
— И где именно на теле вы их нашли? — спросил он.
— Везде понемногу, но больше всего на голове, хотя в густых и светлых волосах цвета спелой соломы они были почти незаметны.
Николя задумался. Как всегда, он чувствовал себя готовым стать адвокатом самого дьявола, лишь бы докопаться до истины.
— Даже если жертва скончалась задолго до начала печальных событий на площади Людовика XV, не могли ли вы — заранее прошу меня простить — ошибиться, и нет ли оснований предполагать, что повреждения шеи случайны, получены, когда тело вытаскивали из завалов, и не они стали причиной смерти.
— Мы заявляем совершенно официально, — ответил Сансон, — что эти повреждения были получены при жизни жертвы, и именно они повлекли за собой ее смерть. Не стану утомлять вас подробностями, но характер повреждений не оставляет сомнений. К тому же, одежда жертвы в полной сохранности, а в случае гибели жертвы в давке это было бы невозможно.
— Тем более, — подхватил Семакгюс, — тогда мы не смогли бы объяснить выражение лица и наличие черной крови в легких.
