учились?» «Конечно», — хором ответили оба. «Есть такой предмет — география», — сказал я. «Нет такого предмета», — перебил Люк. «Что-то было. — остановил его брат, — что-то рассказывали нам о мире, где мы живем. Кажется, это называлось географией, потом ее запретили».
— Значит, воскресили все-таки географию? — спрашиваю я не без ехидства.
— Давно. На стапелях Ойлера строятся морские суда. Уже удалось обойти вдоль берегов весь наш континент. А вот к границам его по суше еще не добрались. На севере и северо-востоке непроходимые леса. Природа меняется медленно, не то что люди.
— Странно у вас теперь одеваются, — говорю я. — Даже мне пришлось сменить шкуру.
— Каприз моды. Разве у вас она не изменчива? Лет двадцать назад какой-то художник изобразил людей в цветных камзолах и шляпах с высоким верхом. С тех пор и пошло. А молодежь у нас предпочитает незамысловатые штаны и куртки. Ну, а мастеровым и фермерам просто нельзя иначе.
— Фермерам? — переспрашиваю я. — Когда-то их называли «дикими»?
— «Диких» давно уже нет. Они прародители нашего сельского хозяйства. Кто сейчас кормит Город? Фермеры и ранчмены. Не заводы, а земля.
И Стил подтвердил то, что мы с Мартином уже давно поняли. «Облака» уничтожили искусственное снабжение Города. Технический управляющий центр просто исчез неизвестно куда, от продовольственного контикуума остались лишь скотоводческая ферма и склад семенного зерна. Пришлось сразу же ввести продовольственные карточки, а «дикие» стали первыми поставщиками хлеба, рыбы и мяса. Но и они не смогли предотвратить беды: начался голод. Тотчас же был обнародован закон, поощрявший охоту и рыболовство, а также обработку земельных участков в новооткрытых районах. Тысячи людей устремились из Города на Реку и в прилегающие леса. Одно за другим возникали фермерские хозяйства и скотоводческие ранчо, конные заводы и рыбные промыслы. Грандиозно вырос меновой рынок, где меняли на продукты все что угодно. Город оживал…
Вечером у себя в каюте я повторяю Мартину рассказ Стила.
— Ну а мы при чем? Зачем мы здесь? — спрашивает Мартин.
Дверь открывается без стука — а может, и был стук, да мы не слышали — и в каюту входит уже знакомый мне Тур Мердок. Он в том же костюме, только без цилиндра.
— На последний вопрос могу ответить я, — говорит он. — Вы кричали так громко, что было слышно сквозь полуоткрытую дверь. Вы здесь, джентльмены, для того, чтобы помочь мне, ну а я для того, чтобы помочь вам.
Мы с Мартином не находим слов для ответа. Мы просто ждем, глупо моргая глазами. А Мердок продолжает:
— Кто вы, я знаю. Прочел ваши имена в регистрационной книге для пассажиров, кроме того, с мсье Ано я познакомился лично, а мистер Мартин видел меня в салуне Вильсона, когда выходил из игорного зала. Вы записались как путешественники, ну а я бы чуть-чуть поправил: скажем, искатели приключений. Вас это не обижает, надеюсь? Ведь путь с грузового причала к верхней палубе «Гекльберри Финна» не так уж короток, чтобы рядовой путешественник проделал бы его за два дня. Так вот, у меня к вам, джентльмены, два предложения.
— Что же вы предлагаете? — спрашиваю я.
— На будущее? Участие в моих делах за достойное вознаграждение.
— В каких делах? — перебиваю я. — Может быть, в тех, для которых используется джентльмен по имени Пасква?
Мердок улыбается, ничуть не смущенный.
— У Пасквы свои обязанности и свой круг знакомых. А вас я видел в обществе сенатора Стила. И разговор, судя по всему, был деловым и добрым. Вот это меня и привлекает.
— Могу ли узнать, почему, мистер Мердок?
— Вполне, мсье Ано. Чем скорее вы или мистер Мартин войдете в круг интересов сенатора, тем нужнее вы будете для меня.
— Подумаем, — говорю я.
— Теперь о предложении на эту ночь. Не ложитесь спать или по крайней мере не раздевайтесь. Если услышите шум на палубе или даже выстрелы, не выходите из каюты. И учтите, что ни вам, ни сенатору Стилу ничто не грозит.
— А кому грозит? — спрашивает Мартин. Он явно недоволен и не хочет скрывать этого.
Но Мердок по-прежнему улыбается.
— До встречи ночью.
Глава IV
НАПАДЕНИЕ
Минуту или две мы не произносим ни слова: так необычна только что сыгранная мизансцена.
Наконец, Мартин спрашивает, тупо глядя в одну точку:
— Ты понял что-нибудь?
— А что же тут не понять? Вое ясно. Мердок предлагает нам агентуру. Вероятно, разведывательную.
— Ну, а ты что сказал? «Подумаем»?!
— А почему бы и не подумать? Ведь мы же собираемся работать со Стилом.
— И предавать его интересы? Я не узнаю тебя, Юри.
— Не торопись. Связь с Мердоком еще не предательство. Может, и Стилу будет небезвыгодной эта связь.
— Не понимаю такой игры.
— А мы должны быть в эпицентре этой игры. Нельзя же познать нынешний «рай без памяти», работая загонщиком скота или грузчиком.
Мартин ходит из угла в угол. Он явно нервничает.
— Почему мы должны отсиживаться в каюте, когда на палубе начнется стрельба?
— А у тебя есть оружие?
Мне вдруг становится ясным намек Мердока.
— Перестрелка будет с охранниками у кормового люка, — поясняю я.
Мартин явно не понимает: вижу по его глазам. Ему очень хочется узнать, почему именно у кормового люка.
— Да потому, что в этот люк загружали серебряные слитки. Помнишь? Какой же ты, к черту, репортер, если этого не заметил. А заметил, так сделай вывод. Самый ценный металл в Городе — серебро. Вероятно, основа его денежной системы. Золота пока на планете не обнаружено, А если так, то именно серебряные слитки и могут быть целью потенциальных грабителей. Не пароходную же публику потрошить: много риска и добыча невелика. Серебра же в трюме две тонны, не меньше. Могу допустить, что банда уже на пароходе, учитывая, что Мердок знает об этом. Сам он, конечно, в стороне: нельзя пачкать репутацию главы будущей партии. Но для роли закулисного организатора ограбления наш джентльмен, несомненно, подходит. Его партии нужны средства, а когда легальных не хватает, прибегают к нелегальным.
— Гангстер, — говорит Мартин.
— Возможно.
— Что же делать?
— Ждать.
Мартин взбирается на верхнюю койку и ни о чем уже больше не спрашивает. Я же мысленно перебираю в памяти все случившееся за день. Самое существенное появление Мердока и то, что за ним последует. Но ведь все это лишь производные от встречи со Стилом. Его рассказ заполнил белые пятна в картине неузнаваемо изменившегося Города-государства.
Свои традиции, свое житье-бытье, свои моды, свой путь к знаниям. Пятьдесят лет назад ни истории, ни географии не было, сейчас же к истории обращаются не только школьники, но и политики. А географию
