Волшебный меч

кто, если не он, оставил меч у моей руки?

Интересно только, зачем?

Тем временем спор продолжался.

— Я настаиваю на том, чтобы эту девушку отдали мне. Вы сами не понимаете, с чем связываетесь. Могут быть жертвы.

— Мы зафиксируем ваш протест, — пообещала женщина. — Итак, на голосование ставится вопрос — что делать с «владелицей» волшебного меча. Варианты — отдать нашему уважаемому боевому консультанту, поделить в качестве добычи между здесь присутствующими, предоставить вместе с мечом в распоряжение нашей лаборатории для всестороннего анализа. Кто…

— Предлагаю четвёртый вариант, — перебил мымру высокий голос. Я не сразу поняла, что это сказала я. И с удивлением заметила, что стою в угрожающей позе и держу перед собой обнажённый меч. — Отпустить, пока целы. Иначе… — Меч со свистом рассёк воздух и разрубил стоящий передо мной столик.

Немая сцена. Взгляды присутствующих бегали от меня к Холодному Огню. На меня смотрели с ужасом. На него — с упрёком и негодованием. Действительно, что же он не предупредил, что ЭТО ещё и разговаривает. А также понимает их язык и размахивает мечом.

— Холодный Огонь! — немного придя в себя, взвизгнула женщина. — Немедленно прекратите это безобразие!

Безобразие? Ха! Да она настоящий мастер преуменьшений!

Я стояла молча, ожидая, что скажет Холодный Огонь. Если он меня не остановил сразу, можно надеяться, что не остановит и после.

— Когда выяснилось, — в своей безразличной манере ответил воин, — что интересующее вас помещение охраняется волшебным мечом — это ставило под угрозу всю вашу операцию, — вы обратились ко мне и пообещали награду, между тем надеясь, что я погибну, уничтожив владельца меча, и награды платить не придётся. Но я выжил и теперь вы ставите под сомнение мой вклад. Вы сомневаетесь, что эта девушка опасна? Думаете, сможете держать её под контролем? Так проверьте сами! Вот она, делите хоть на мелкие кусочки!

Под конец речи Холодный Огонь утратил большую часть своего безразличия, позволив себе окатить собеседников ледяным презрением. Как я его понимала!

Стоявшие у двери санитары поспешили по одному покинуть помещение. Остальные боялись пошевелиться, в ужасе разглядывая меня. Женщина, которая, по всей видимости, была здесь главной, стояла, скрестив руки, посреди зала и напряжённо соображала. Что-то мешало ей сдаться: то ли она надеялась, Холодный Огонь извинится за свою шутку и заседание пойдёт своим чередом, то ли настолько его ненавидела, что не могла признать своего поражения. Очень скоро мне эта ситуация надоела.

— Так что вы решили? — зло спросила я, ещё раз рубанув несчастный столик. Что-то мне подсказывало, что в норме дерево так легко не ломается. — Долго мне ещё ждать? — Я сделала шаг вперёд и с удовольствием полюбовалась на панику, отразившуюся на их лицах. — Считаю до трёх. Раз…

— Убери её! — не выдержал какой-то мужчина. — Она же опасна! Как ты мог допустить такое? Здесь ведь находятся женщины!

— А она тогда кто? — уточнил Холодный Огонь. Ответа мужчина придумать не смог.

— Два… — сказала я и сделала ещё шаг. — Если вы не сдадитесь, я залью зал вашей кровью. Первой умрёшь ты, — я махнула левой рукой в сторону мымры-председательницы.

— Подавись ты этой девкой! — не выдержала та, по-прежнему игнорируя меня. — Забирай её и проваливай!

Я перехватила меч поудобней, приготовившись убивать. Но в этот момент Холодный Огонь отодвинул в сторону кресло, подобрал с пола ножны, шагнул ко мне и ухватил за свободную руку.

— Благодарю, — сказал он и, прежде, чем я успела что-либо сделать, мир вокруг исчез. Всё-таки я плохо переношу эту самую… телепортацию.

Через некоторое время я сидела в доме Холодного Огня и пила чай с пирожными. Он просил называть его сокращённо Хон — мол, они всегда сокращают свои длинные оксюмороновые имена, каковые служили отличительным признаком местной знати. Это было единственной информацией, которую он соизволил сообщить, в основном Хон вытягивал из меня сведения с той же скоростью, с которой я вытягивала конфеты из стоящей передо мной вазочки. Их приходилось извлекать левой рукой, левой же разворачивать фантики: правая после того выступления с мечом, когда я одним ударом перерубила массивный столик, вообще не слушалась. Хон сказал, что это скоро пройдёт… хотелось бы надеяться.

— Удивительно, — сказал Холодный Огонь. — Все твои воспоминания совершенно непохожи на тот мир, каким я его знаю. Сомневаюсь, что кто-то вообще слышал про все эти… компьютеры, автомобили, троллейбусы, метро и сотовые телефоны. А вот ты о нас что-то знаешь.

— Что? — Нет, это в самом деле интересно: оказывается, я нахожусь в другом мире, но про него что- то знаю. В другом мире… Ой, мамочки! А домой я как попаду? В голове вихрем пронеслись мысли о куче недоделанных дел, которые нельзя откладывать ни на минуту… потом о родных и близких, которым без меня будет очень плохо…

А потом я напомнила себе, что совершенно непонятно, что со мной собираются здесь делать и пока на первом плане стоит вопрос выживания. Это пока Хон такой вежливый, а ну как опять бросит головой в стенку или начнёт какие-нибудь «исследования», о которых говорил на заседании.

— Ты же не удивилась при слове «телепортация», например. Если вы для перемещения пользуетесь машинами, значит, телепортироваться вы не умеете. И всё же ты меня понимаешь.

— Ну… — Не сразу мне удалось донести до собеседника идею фантастической литературы, до которой я была большая охотница. По-моему, они вообще не писали художественных книг, о выдуманных мирах речи и не шло. Но мне могло показаться — или Хон мог притворяться… неизвестно зачем.

— Интересно, — хмыкнул Хон, когда я закончила свои путанные объяснения. — Тогда вот что — посмотри и скажи мне, что здесь тебе кажется необычным. И о чём ты читала в книгах, а что даже не представляла.

Я окинула комнату взглядом. Кресла здесь были другого типа, чем в зале, но принцип тот же: низенькая спинка, длинное сидение. Между нами стоял столик — тоже не похожий на столики в зале, но такой же низкий. Лампы не было, с потолка лился ровный свет. То ли у них такое освещение, то ли здесь нет ни крыши, ни верхних этажей и потолок полупрозрачный. Что ещё? Двери обычные, то есть я хотела сказать — такие же, как в моём мире. Посуда на столе тоже особой оригинальностью не отличалась. Пожалуй, странной была одежда: никаких застёжек или завязок, края ткани притягивались друг другу как намагниченные.

Всё это я послушно изложила Хону, после чего добавила:

— И ещё чай, пирожные и конфеты.

— А с ними что не так? — удивился он.

— Ну, знаете, когда в волшебном мире есть обычный чай — куда ни шло. Но шоколад и бисквитные пирожные! И даже фантики! Только у нас они с картинками и надписями, а тут просто яркие бумажки.

— Это — единственное, что тебя удивляет? — уточнил Хон. — А одежда, освещение, мебель — нет?

— Но волшебный мир должен как-то отличаться от настоящего! — запротестовала я и тут же прикусила язык.

— Несомненно, должен, — с непроницаемым видом согласился Хон. После чего встал и вышел из комнаты, оставив меня доедать конфеты в гордом одиночестве. Пирожные я съела с самого начала.

Двери со стуком распахнулись, когда я дожёвывала последнюю конфету. Хм. Ну, я и не думала, что меня здесь оставят в покое, правда?

Судя по вошедшей в комнату девочке-подростке, она могла что угодно, но только не оставить кого- нибудь в покое. Рядом с ней слово «покой» вообще теряло свой смысл. Девица была среднего роста, но не исключено, что ещё вырастет. Рост, кстати, это единственное, что в ней было нормальным, ибо одета она была в сидящую на бёдрах мини-юбку и короткий топ. Зато сапоги выше колена. Кроме этого, у девицы было проколото всё, что только можно и всё, что нельзя — тоже: пупок, нос, брови, нижняя губа и, конечно же, уши. Стоящие дыбом короткие волосы были трёх цветов: красного, синего и жёлтого. Кошмар, а не