— Сегодня нет. Он сказал, чтобы завтра утром я привела отца к нему в оффис для осмотра.
Лоре еще понадобится машина. Это означало, что Чарли должен ехать на работу автобусом. А расписание было такое, что теперь Чарли мог или на пятнадцать минут опоздать, или приехать на сорок пять минут раньше. Он вздохнул.
— Ладно, я лучше посмотрю за ним.
— Чарли…
— Да.
— Только будь с ним… я имею в виду…
— Ну что ты, я само терпение, — с ноткой горечи в голосе успокоил он.
Чарли осторожно открыл дверь спальни старика и вошел. Глаза старика была закрыты. Под складками покрывала угадывались его кости. Когда Чарли приблизился к кровати, старик открыл глаза и посмотрел на него.
— Как вы, сэр?
— Выживу, — твердо произнес старик. — Еще долго протяну…
— Мы надеемся… Как это случилось?
— Упал с лестницы, ведущей в подвал.
— Я знаю. Лора сказала мне по телефону.
— Я мог разбиться.
— Но, слава Богу, все обошлось. Доктор говорит, с вами все в порядке.
— Мог разбиться, — повторил старик, как будто Чарли не расслышал его.
— Все из-за этой коробки от старых туфель. Прямо на самом верху.
Чарли пытался понять старика.
— Я хотел ее убрать вчера вечером.
— Но не сделал этого, — сказал Эммонс вкрадчивым, тихим голосом, похожим на шепот, зовущий из бездонной могилы.
— Нет, я… Лора просила меня… Послушайте, для чего я объясняю вам каждую мелочь?
Он уловил полный злорадства взгляд старика. Чарли чувствовал себя дураком. Его злость сменилась чем-то еще. Ему было не по себе.
— Вы ненавидите меня, — прошептал старик. И это была правда. В первый раз Чарли понял, что это была правда. Старик же прекрасно знал это.
— Вы немного расстроены, — процедил Чарли сквозь онемевшие губы. — Вы знаете, мы так беспокоимся за вас…
Чарли повернулся и вышел. Спрятавшись в своей мастерской, он включил станок, и по гаражу начала разлетаться стружка.
В тот вечер Чарли ждал, когда совсем стемнеет: старик уснет и больше не вылезет из своей комнаты. Он машинально торцевал ножки столика для коктейлей. Вернувшись в дом, он долго мыл руки на кухне, думая, как начать разговор с женой. Лора, поджав ноги, сидела на краю кровати и смотрела телевизор. Приближаясь к ней, Чарли почувствовал огромное нежелание откровенничать. Слово «признание» пришло ему на ум и немного напугало. Но возле Лоры ему стало спокойнее. Она посмотрела на него и улыбнулась. Он действительно любит ее, думал Чарли. Если бы все было по-другому, были хотя бы дети…
— Ну, как твой стол, Чарли?
— Прекрасно.
— Можно, я взгляну завтра?
— Конечно, если хочешь, Лора…
Грохот копыт и выстрелы из шестизарядных револьверов, несущиеся из телевизора, прервали их разговор.
— Я хочу поговорить с тобой, — наконец решился Чарли, чувствуя, как трудно ему стало дышать.
— Об отце, — угадала Лора.
— Да, об этом.
— Ты не хочешь, чтобы он был с нами.
— Боюсь, что да, — признался он.
— Почему боюсь, Чарли? — спросила Лора почти легко. Его взгляд был полон недоумения, смешанного с растерянностью. — Я не боюсь, Чарли. И буду рада, когда он умрет.
— Лора…
— К чему скрывать это. Ты чувствуешь то же самое, что и я. Я не удивлена. Он отравляет все, к чему только прикасается.
— Тогда отвезем его в приют?
Даже при ее отношении к отцу, которое так удивило Чарли, его слова звучали грубо и безжалостно.
— Нет, Чарли, мы не сделаем этого.
— Но если мы будем держать его здесь…
— Это мы и сделаем, Чарли.
— Но ты только что сказала…
— Что буду рада, когда он умрет? Ну да, я это и говорю. Он будет здесь с нами до последнего его дня.
— Я понимаю, — сказал Чарли невесело.
— Ты думаешь, я выбираю между долгом к отцу и любовью к мужу, Чарли? — Она придвинулась, и ее одежда едва слышно зашуршала по мягкой кушетке. Ее рука коснулась щеки мужа. — Я люблю тебя, Чарли. И ему я ничем не обязана. Его скупость и мелочность убили мою мать, погубили мое детство. Если все было бы так просто, проблема бы не стояла.
— Что-то я не понимаю тебя, Лора.
— Конечно, не понимаешь. Я тебе никогда не говорила, что он богатый человек.
— Богатый?
Она слегка наклонилась к мужу..
— Он имеет больше четверти миллиона долларов, Чарли.
— Но ты жила и живешь здесь, в этом жалком сарае!
— Я знаю. Но в этом нет ничего странного и необычного. Бывают случаи и похуже, ты сам читал как- то: некоторые затворники умирают в грязи, тогда как миллионы долларов заклеены у них под обоями или зашиты в матрасах. Мой отец скряга и всегда был таким. До смерти матери я не знала, что он богат. Мне было нужно подписать кое-какие бумаги… Я навела справки, и когда узнала это — Чарли, с того момента я жду его смерти. Я — его единственная наследница, ты знаешь. Все отойдет ко мне.
Стены немного закачались, а телевизор превратился в живое, говорящее чудовище, словно сошедшее с картины Дали. Чарли вытер рукой вспотевшее лицо. Его шокировала не столько тайна старика, сколько эта новая сторона личности Лоры. На мгновение его рассудок помутился.
— Ты считаешь меня гадкой?
— Нет, я представляю… я имею в виду… все годы, прожитые с ним, никого не заставили бы полюбить его.
— Он никогда не подозревал, что у меня на душе. По-моему, за мои муки я достойна большей похвалы за роль искренно любящей дочери.
— Да — вымолвил Чарли хриплым голосом.
— Если мы его выбросим, то какая-нибудь нянька, выйдя за него замуж, получит все.
— Да, такой вариант очень возможен.
— Или назло нам пожертвует деньги в какое-нибудь благотворительное общество. Я знаю, он на это способен.
— Я и сам в этом не сомневаюсь.
— Итак, у нас нет выбора.
— Пожалуй, нет.
Она разгладила, платье на коленях и задумчиво посмотрела на ковер.
— Четверть миллиона, Чарли.
