удалось выяснить, хотя, видит бог, мы пытались. Расследование вел Лэмб. Бедняга слег в постель от переживаний. Ознакомьтесь, посмотрите, может, у вас что получится.
— А кто был убит? — спросил Монк. — И когда?
— Малый по имени Джосселин Грей, младший брат лорда Шелбурна. Как видите, дело серьезное и щекотливое. — Он по-прежнему не сводил глаз с Монка. — Когда? Ну, вот с этим сложней всего… Давно. Чуть ли не шесть недель назад — как раз когда с вами произошло несчастье. Ужасная ночь, гроза, ветер с дождем. Видимо, какой-то негодяй пробрался в дом, но был застигнут хозяином и зверски его прикончил. Газеты, конечно, рвут и мечут, взывают к правосудию, вопрошают, куда катится мир, чем занимается полиция, и так далее. Я передам вам все, что успел сделать бедняга Лэмб, и откомандирую в помощь хорошего парня. Зовут его Ивэн, Джон Ивэн. Он как раз работал с Лэмбом, пока тот не свалился. Вы уж постарайтесь разобраться. Надо заткнуть рты газетчикам!
— Да, сэр. — Монк встал. — Где сейчас находится мистер Ивэн?
— Где-то бегает. По простывшему следу. Приступайте к работе утром, сегодня уже поздно. Последний вольный денек, а? Проведите его как следует, завтра вам придется трудиться, как землекопу!
— Да, сэр.
Монк откланялся и вышел.
На улице уже стемнело, ветер был насыщен запахом близкого дождя. По крайней мере, теперь Монк знал, куда он идет, знал, что будет делать завтра, а самое главное — у него была цель.
Глава 2
На следующий день Монк пришел пораньше. Ему необходимо было встретиться с Джоном Ивэном и выяснить, что же все-таки удалось разузнать Лэмбу по делу об убийстве Джосселина Грея, брата лорда Шелбурна.
Его тревожили дурные предчувствия. Слишком мало ему удалось узнать о себе самом: честолюбив (чему явное свидетельство — его гардероб) и бесцеремонен с людьми (недаром дежурный сержант занервничал, едва завидев Монка). Лишь теплые воспоминания о Нортумберленде поддерживали его и внушали уверенность в своих силах. Кроме того, он должен работать! Тех денег, что он обнаружил в своем бюро, надолго не хватит.
Джон Ивэн оказался высоким молодым человеком, худощавым, даже хрупким на первый взгляд. Однако присмотревшись, Монк отметил, что коллега его крепок и жилист. Одет он был элегантно, но не вызывающе. Тонкие черты лица, волосы цвета темного меда зачесаны назад. Джон Ивэн производил впечатление умного малого; это и привлекало, и беспокоило Монка. Не так представлял он себе своего будущего напарника.
Однако выбора не было. Ранкорн представил их друг другу и шлепнул стопку бумаг на большой обшарпанный стол в кабинете Монка, загроможденном стеллажами и шкафами. Единственное окно смотрело в переулок. На истертом ковре, едва прикрывающем доски пола, стояли два стула с кожаными сиденьями. Ранкорн вышел, оставив сыщиков одних.
Ивэн поколебался немного, явно не желая брать инициативу на себя, но, заметив, что Монк тоже не торопится начать разговор, ткнул длинным пальцем в кипу бумаг:
— Здесь все показания свидетелей, сэр. Боюсь, правда, что проку от них будет маловато.
Монк сказал первое, что пришло на ум:
— Вы присутствовали, когда мистер Лэмб снимал эти показания?
— Да, сэр, если не считать показаний метельщика. Я в то время разыскивал кучера.
— Кучера? — На секунду у Монка появилась надежда, что кто-то все-таки видел убийцу, если тот воспользовался кебом. Но надежда умерла так же быстро, как и возникла. Вряд ли расследование бы так затянулось, если бы полиции была известна внешность убийцы. Кроме того, в манере, с которой Ранкорн вручил Монку это дело, сквозило какое-то извращенное удовольствие.
— Кучера, доставившего майора Грея домой, сэр, — пояснил Ивэн, как бы извиняясь.
— О! — Монк чуть было не спросил, есть ли что-нибудь ценное в показаниях этого человека, но сообразил, что все бумаги — перед ним. Он взял первый лист и стал читать. Ивэн молча ждал, когда он закончит.
Аккуратным, разборчивым почерком в верхней части листа было выведено:
«Показания Мэри-Энн Браун, уличной торговки шнурками и лентами».
Грамматику, как и некоторые ошибки произношения, мистер Лэмб, надо полагать, исправлял в процессе записи, и все равно в показаниях свидетельницы ясно был различим уличный говорок.
«Стояла я, где всегда, на Даути-стрит, неподалеку от Мекленбург-сквер на углу, там такие леди живут, что им завсегда нужны ленты, шнурки и все прочее».
Вопрос мистера Лэмба: «Следовательно, вы находились там около шести часов вечера?»
«Да, верно, так, только я за временем-то особенно не слежу, часов у меня нету. Но как тот джентльмен, которого убили, приехал, я видела. Вот ужас-то, уже и благородным спасения нет!»
«Вы видели майора Грея?»
«Да, сэр. Приехал — весь такой счастливый, шикарный».
«Он был один?»
«Да, сэр, один».
«Он сразу вошел в дом, после того как расплатился с кучером?»
«Да, сэр, так сразу и вошел».
«В какое время вы покинули Мекленбург-сквер?»
«Точно не скажу, не знаю. Но я слыхала, как на Сент-Марке колокол пробил четверть, а потом ушла». «Домой?»
«Да, сэр».
«И далеко вам до дома от Мекленбург-сквер?»
«Да около мили».
«Где вы живете?»
«За Пентонвилл-роуд, сэр».
«Полчаса ходьбы?»
«Господь с вами, нет, сэр, четверть часа от силы. Я вся промокла на углу. Кроме того, час поздний, девушку могут неправильно понять…»
«Конечно. Значит, вы покинули Мекленбург-сквер около семи часов вечера?»
«Примерно так».
«Видели вы еще кого-нибудь входящим в дом номер шесть после майора Грея?»
«Да, сэр, был еще один джентльмен в черном пальто с большим меховым воротником».
Далее в скобках было помечено, что имелся в виду один из жильцов дома, лицо вне подозрений.
Внизу тем же аккуратным почерком было выведено имя Мэри-Энн Браун, рядом вместо подписи красовался корявый крест.
Монк отложил лист. Пожалуй, показания свидетельницы и впрямь ценности не представляли. Вряд ли Джосселин Грей вошел в дом почти одновременно с убийцей. Однако преступление было совершено в июле, когда до девяти вечера еще светло. Злоумышленник, решаясь на убийство или грабеж, разумеется, не захочет, чтобы его видели рядом с будущей жертвой.
Ивэн стоял у окна и молча наблюдал за Монком, не обращая внимания на уличный гомон, вопли кучеров, крики торговцев, визг и грохот колес.
Монк взял следующий лист. Это были показания Альфреда Крессента, одиннадцатилетнего мальчика, подметавшего мостовую на углу Мекленбург-сквер и Даути-стрит.
Его рассказ мало чем отличался от предыдущего. Разница заключалась лишь в том, что свидетель покинул Даути-стрит на полчаса позже, чем продавщица лент.
