белоснежной корзиной. В какой последовательности они попали ночью на эти места, помнилось плохо. Да и не очень-то хотелось вспоминать: с каждой минутой на душе становилось все более обидно и досадно… Она здесь лишняя. Точно так же, как могут быть лишними в этой квартире не подходящие к интерьеру сувениры, картины или подаренные ею накануне тапочки.
Когда Катя вышла из ванной, в спальне никого не было, огромная кровать была аккуратно застелена белым покрывалом. Никаких следов романтической ночи. В гостиной и на кухне они тоже отсутствовали. Обеденный стол убран так же тщательно, как и спальня: ни посуды, ни подсвечника, ни скатерти. Словом, ничего, что напоминало бы о вчерашнем вечере.
Маленькая чашечка кофе одиноко дожидалась ее на барной стойке. Сложив руки на груди, хозяин стоял у окна и сосредоточенно рассматривал заснеженный пейзаж. Словно только того и ждал, чтобы гостья за его спиной быстрее ретировалась.
«И когда он все успел? — ступая на цыпочках в сторону прихожей, в очередной раз удивилась Катя. — Вряд ли в выходной день приходила домработница. Значит, он почти не спал. Или очень рано проснулся, потому что не мог спать. Почему? Потому что в его кровати оказалась женщина, а теперь вот он не знает, как ее, дуру, отсюда выпроводить… Идиотка! — принялась она себя ругать и, подвернув джинсы, стала быстро обуваться. — Разомлела, размечталась! „Как спалось?“ — передразнила она про себя Ладышева. — В том-то и дело, что очень хорошо спалось!»
— Ты куда? — вдруг услышала она голос. — А кофе?
— Спасибо, я… Забыла предупредить: с некоторых пор по утрам я пью исключительно чай.
Обувшись, она одну за другой одернула штанины, отодвинула дверь встроенного шкафа, коснулась рукой куртки.
— Чай так чай. Куда ты? Не спеши… — как-то неуверенно предложил он.
— Ну что ты! Мне давно пора, — насмешливо отказалась Катя. — Извини, что посмела посягнуть на твои холостяцкие покои. Не исчезла, как положено, ни свет ни заря, позволила себе понежиться в твоей постели. Не обучена. Ты бы предупредил, как принято от тебя по утрам уходить: я бы тихонечко, по стеночке.
— Катя, ты… Что с тобой? Ты неправильно все понимаешь, — Вадим в растерянности замялся, затем, словно собравшись с духом, признал: — Если уж на то пошло, в этой квартире действительно никогда не ночевали женщины.
— Ай-яй-яй! Бедолага! — посочувствовала она, набросила на плечи куртку, просунула в нее руки, застегнула молнию и подхватила стоявшую рядом сумку. — Как же тебе было неуютно в собственной спальне. Мог бы мне и в кабинете постелить, чай, не принцесса. И исчезла бы ранехонько, не шурша… Так что все я правильно поняла, Вадим. Хорошего тебе дня! Дверь только помоги открыть, чтобы я ненароком твои замки не сломала.
— Подожди, не уходи. Успокойся. Наверное, я в чем-то не прав…
— Ты всегда и во всем прав, так что не оправдывайся. Открой, я спешу. У меня встреча с мужем.
— Понятно… Теперь решила пойти на мировую? — Вадим бросил на нее изучающий взгляд.
«Ага, именно для этого я с тобой и переспала! — по-своему истолковала она его вопрос. — А что, теперь квиты! Он хотя бы понимает, на что намекает? — разозлилась Катя. — Может, послать его?»
— Как знать! В свете последних событий, возможно, имеет смысл помириться. Как говорила моя бабушка, надо хорошо подумать, стоит ли менять быка на индыка, — язвительно добавила она, что, несомненно, бросало тень на некие мужские достоинства Вадима.
— Тебя подвезти? — тем не менее, следуя правилам хорошего тона, предложил Вадим, поворачивая замки.
— Спасибо, сама доберусь. Не царское это дело — развозить по домам заспавшихся подружек. Бывай! — бросила она, решительно шагнула на площадку, быстро пересекла общий с соседней квартирой тамбур и поспешила к лифту.
Торопливо шагнув в раскрытые двери, она нажала кнопку, прислонилась к зеркальной стенке и закрыла глаза.
«Дура, какая же я дура! — принялась она себя ругать. — Ну почему я уродилась на свет такой дурой?»
Только она успела так подумать, как сверху что-то заскрежетало, лифт, спустившись на пару этажей, неожиданно дернулся и остановился.
«Застрял, — поняла Катя. — Только этого мне сегодня не хватало для полного счастья!» — и в сердцах принялась нажимать все кнопки подряд.
Никаких признаков жизни. Наконец в кабине раздался щелчок и усиленный динамиками женский голос недовольно спросил:
— Что случилось?
— Лифт застрял.
— Адрес?
Катя замерла. Точного адреса, как и номера подъезда, она не знала.
— Сторожевская… Извините, но я не знаю номер дома. Это пристройка к «Панораме», — сбивчиво попыталась объяснить она.
— Подъезд?
— Тоже не знаю… Он ближе к основному дому! Я здесь в гостях, — словно оправдываясь, пояснила она.
— Понятно. Ждите, — насмешливо «успокоила» диспетчер.
Сколько ждать, как водится, она не сказала. Раздосадованная Катя ткнулась лбом в зеркальную стенку и глаза в глаза встретилась со своим отражением.
«Так тебе и надо! — мысленно пожелала она стоявшему напротив двойнику. — Вот и подарила тапочки!.. Позвонить кому, что ли? — в поисках телефона принялась она шарить в сумочке, висевшей на плече. — Излить горе? Вот только кому? Ленке с Людкой?.. Нет, только не им… Дожила, уже и поплакаться некому… А где же телефон?» — так и не обнаружив его в сумочке, Катя принялась изучать содержимое карманов.
Не было не только мобильника, но и перчаток. В придачу ко всему сумка соскользнула с плеча и глухо шмякнулась на пол. И, как специально, вниз незастегнутой молнией.
«Да что ж это за утро такое!» — Катя, присев на корточки, стала собирать выпавшие вещи.
Внимание тут же привлек косметический набор с просыпавшейся из щели то ли пудрой, то ли румянами. Какая жалость! Она распаковала его только вчера и специально взяла с собой: вдруг пришлось бы носик припудрить, губы подкрасить. Быстро раскрыв коробочку, Катя печально вздохнула: все, набору крышка! Даже блеском для губ не воспользуешься — весь в налипших крошках теней. И зеркало разбилось… А для полного счастья еще и палец поранила, пытаясь очистить его от косметической пыли…
Захлопнув набор, она забросила его и остальные вещи в сумочку, сунула в рот кровоточащий палец и внимательно осмотрелась, не осталось ли чего на полу. Так и есть, сложенный вдвое маленький листок бумаги с двумя цифрами.
«Дата ЭКО, — вспомнила Катя. На глаза опустилась пелена слез. — Давно прошла… И за что мне все это? За что??!» — смяла она записку и, даже не пытаясь себя сдержать, разрыдалась…
Двери лифта раскрылись внезапно. Выглянув на площадку и никого не обнаружив, Катя отыскала лестницу и побежала вниз. Пулей промчавшись мимо консьержа и людей, дожидавшихся работающего лифта, она выскочила во двор и, размазывая по щекам слезы с бившими по лицу снежными льдинками, торопливо зашагала в сторону улицы Богдановича…
…Упершись рукой в дверной косяк, Вадим слушал, как стихли шаги и в глубине тамбура закрылись двери лифта.
«Как с цепи сорвалась… Догнать? И что дальше? Ребята вот-вот нагрянут, — тяжело вздохнул он, закрыл замки, прошел к барной стойке, взял чашечку с остывшим кофе, вылил его в раковину и включил воду. — Хотя… с ее точки зрения, было на что обидеться. К примеру, кофе в постель не принес. Полный мерзавец, — усмехнулся он. — Но наверняка дело здесь не только в кофе…»
Поставив ополоснутую чашку в шкафчик, он подошел к окну, по привычке сложил руки на груди и,
