на талии девушки рука партнера, как смотрели эти двое друг на друга, словно в зале, кроме них, никого не было.
Валерка отчего-то возненавидел их обоих. Он не смог дождаться окончания выступления и выскочил из зала. Не оставалось душевных сил даже зайти в раздевалку. Его душили слезы, и он испугался, что окружающие могут заметить его состояние. Если бы ему в эту минуту попался Потанин, наверное, он убил бы его. Костя не смел прикасаться к Ольге, словно это была его собственность. Не смел! Валерка выбежал из школы в одном свитере, слыша, как за спиной восторженно ревет зрительный зал.
Шел дождь. За пятнадцать минут, которые потребовалось на дорогу до дома, он вымок и остыл. Когда, прячась от мамы, проскочил в свою комнату, на ходу стаскивая мокрый свитер, почувствовал, что сил не осталось даже на злость и слезы. Он упал в мокрых джинсах на кровать, уткнулся в подушку и с ужасом подумал: «Я влюбился. И кажется, без малейшей надежды на взаимность».
Через неделю Евдокия Васильевна, учительница литературы, восторженная до экзальтированности, влюбленная в свой предмет, сообщила им на последнем уроке:
– Ребята, я решила, что к Новому году мы должны подарить школе спектакль, и хочу, чтобы это был мой любимый Островский. «Снегурочка»!
Класс заволновался, загудел, а учительница, сверкая счастливыми глазами, продолжила:
– Действующих лиц много, ролей хватит всем. Правда, главным героям придется много учить. Но я бы хотела, чтобы это было не наказанием, а удовольствием. Итак, Снегурочка – Оля Русанова. Думаю, вы со мной согласитесь. Коса, внешность – все соответствует. Лель – Костя Потанин, Мизгирь – Немировский Валера, а Купава – Эльвира Караева. Возражений нет? Вечером прошу на первую читку.
По дороге домой обсуждали предложение учительницы. Колька как всегда разглагольствовал.
– Евдокия – тетка, конечно, ничего, но о чем она сейчас думала? Заканчивается полугодие, у всех полный завал, нужно исправлять, а она со своими репетициями… Смешная!
Костя с Валеркой его поддержали, Эльвира была с ними не согласна, доказывая, что школьный театр – это здорово, а времени, его всегда не хватает.
– Оль, а ты чего не высказываешь своего мнения? – дернул ее за рукав куртки Колька.
– А мне как-то все равно. Нужно, значит, будем репетировать, – пожала она плечами.
– Ты какая-то в последнее время странная, – изумился Колька. – Настоящая Снегурочка, равнодушная ко всему.
Девушка грустно улыбнулась и ничего не ответила.
Начались репетиции. Роли были подобраны соответственно характерам ребят, да и отношения героев напоминали сложившуюся ситуацию. Валерке все время казалось, что он играет самого себя. Это немного пугало. Ему нравилась Эльвира, простая, очень естественная в своих желаниях и стремлениях, но неумолимо тянуло к Ольге, загадочной и холодной. В сказке Островского происходило фактически то же самое.
Репетировали охотно, с азартом. Поэтому, когда однажды репетицию отменили по каким-то причинам, артисты даже расстроились. Парни втроем, не торопясь, брели домой. Ольга осталась в школе на собрании комсомольского актива, Эльвира убежала в музыкальную школу. Стояла ясная, морозная погода середины декабря. Снега выпало мало, его уже примяли на тротуарах, а дороги и вовсе были сухими.
– Зимы хочется нормальной, – вздыхал Николай, – чтоб мороз трещал, снега по колено, вьюга завывала. Как в Сибири. Вот когда мы служили в Забайкалье…
– Не начинай, – осадил его Костя. – То ты плакался, что тебя там комары живьем съедали, а теперь зимы сибирской просишь. Достал.
– Нет, но Новый год без снега – это же ненормально, – продолжал возмущаться Колька, словно не слыша друга.
– Пацаны, а мы успеем к тридцать первому со спектаклем? – заволновался вдруг Немировский, который первый раз участвовал в подобном мероприятии.
– Конечно. Не дрейфь. У Евдокии все рассчитано. Вот когда мы ставили в прошлом году «Недоросля»…
Колька углубился в воспоминания, но друзья молчали и, казалось, думали каждый о своем.
– Эй, народ, вы где? Я кому рассказываю, Немировский? Делюсь, можно сказать, сокровенным, а он идет, мечтает о чем-то. Ты не влюбился, часом, друг мой?
Валерка неожиданно для себя почувствовал, что краснеет. Он попытался возмущаться:
– Хватит выдумывать, сам мечтатель! – говорил и чувствовал внимательный взгляд Кости, который упорно молчал.
– О, все ясно, спекся. Еще одна жертва Олькиного очарования. Все, Мизгирь, ты погиб. Красавица- Снегурочка околдовала и тебя, – тарахтел, посмеиваясь, Колька. – Да ты не смущайся. Мы все через это прошли. Все пацаны в классе. Да и в школе, наверное. Ее не любить невозможно. Правильно я говорю, Костян?
– Правильно, Колян. Он прав, Валерка, этим просто нужно переболеть, как ветрянкой.
Костя был абсолютно серьезен.
– А как же ты? – не понимал Валерка. – Ведь вы же… – Он не знал, как лучше выразить свою мысль. – Я же видел, как вы танцевали… И вообще, вы всегда вместе.
– Вместе, – как-то грустно согласился Костя. – Потому что мы друзья. С самого детского сада, даже раньше. Мы родились в одной палате, в один день, нас катали иногда в одной коляске. Так что мы почти брат и сестра. А танцуем… Это называется артистизмом. Когда танцуем вальс, изображаем нежность, когда минуэт – возвышенные чувства. Ты видел в нашем исполнении танго. Танго – это страсть.
– Вот это сказал! – восхитился Колька. – Поэт. Я тоже в Ольгу был влюблен в восьмом классе, – без перехода продолжал он. – Костяна даже убить хотел. Думал, что она его любит. Потом разобрался: никого она не любит. Ждет прекрасного принца на белом коне. Читает свои книжки и мечтает о чуде. Знаешь, сколько она читает! Нормальный человек столько за всю жизнь не прочтет, сколько она за год глотает. Правда, Кость? – горячился он.
– Правда. Читает много. О любви мечтает, как и все девчонки. Считает, что полюбить можно только один раз и навсегда. И только с первого взгляда. Так что нам, парни, не повезло. Нас она уже видела много раз и не влюбилась, – констатировал Потанин и взглянул на Валерку. – Справишься с болезнью, как думаешь?
Тот лишь пожал плечами.
– А что ему остается? – усмехнулся Колька. – Тем более что Эльвира всегда рядом. У той кровь бурлит, горячая, восточная, она ему поможет излечиться. Это у тебя, Костян, болезнь перешла в разряд хронической.
Все трое помолчали. Они уже были в военном городке, пора было расходиться.
– Я вот думаю иногда, – вновь заговорил Колька, – что в ней хорошего? Ну коса, как из сказки…
– Глаза какие-то необыкновенные, – улыбнулся Костя.
– И движется грациозно, словно летит, земли не касаясь, – добавил, почти смеясь, Валерка.
– Очень красивая девочка, – подытожил Колька. – Но Снегурочка.
Они рассмеялись, пожали друг другу руки и разошлись. Потом Валерка вспоминал этот разговор, осознавая, что именно тогда они и сдружились по-настоящему, по-мужски. Из-за Ольги.
Спектакль прошел с успехом. Играли на одном дыхании. Зал рукоплескал. Старенькая учительница истории утирала кружевным платочком слезы. И Валерка, глядя на нее, думал отстраненно: «Ей Снегурочку жалко или просто от переизбытка чувств под воздействием искусства?»
Как только занавес закрылся, юные артисты бросились выражать свой восторг. Валерка оказался рядом с Купавой-Эльвирой, и та, завизжав, повисла у него на шее, впившись страстным поцелуем в губы. Стоявшие рядом взвыли, захлопали, заулюлюкали. Немировский растерялся – отталкивать девушку не хотелось, но и целоваться с ней он не собирался. Однако выбора ему не оставили, поцелуй состоялся. Освободившись от горячих объятий одноклассницы, он поискал глазами Ольгу. Ее не было среди ликующих артистов. Убедившись, что Эльвира уже расцеловывает Потанина, Валерка, воспользовавшись суматохой, спустился со сцены и вышел в коридор. Здесь было тихо, шум и гвалт остался позади. Почему-то он знал куда идти. Возле запасной лестницы была маленькая комната, называемая «газетной». Вся заваленная старыми декорациями, она иногда служила местом уединений для тех, кто искал одиночества.
