но это не значит, что она должна с ним непременно знакомиться.
Даже когда дело перешло в руки полиции и адвокатов, Полли энергично противилась их попыткам ознакомить ее с любой информацией, которая касалась ее врага. Она совершенно не желала знать, что он собой представляет и откуда явился, есть ли у него работа и кто его друзья. Она вообще ничего не желала о нем знать. Она получила горький урок и знала, что чем больше она о нем знает, тем больше у нее поводов о нем думать, а чем больше она о нем думает, тем сильнее чувствует исходящую от него волну насилия.
Именно поэтому в один прекрасный день Питер превратился в Клопа. Клоп – это такая вещь, которая вызывает досаду. Он вползает в твою жизнь, и от него трудно избавиться. Но он не может причинить тебе особого вреда и тем более тебя убить. Все, что он может делать, – это ползать и кусать. Клопом называют иногда зловредный компьютерный вирус, который можно подхватить по случаю и который на некоторое время доставляет массу хлопот. Но это может случиться с каждым. Если ты подхватила такой вирус, значит, тебе просто не повезло. И ничего более существенного в твоей жизни от этого не произойдет.
Кроме того, здесь нет никакой твоей вины.
Клоп – это такая вещь, которую ты можешь стряхнуть с себя. Которая, и ты сама это решаешь, не будет портить твой день. И даже если ты не сможешь его стряхнуть, все равно ты должна принимать свое несчастье философски и справляться с ним по мере сил как можно успешнее. Ты не можешь стать жертвой клопа. Он не должен занимать твои мысли и становиться внутренним смыслом твоих желаний, причиной твоих несчастий, наполнять собой каждый прожитый тобой миг жизни.
Клоп не может тобой владеть.
Та «вещь», в которую превратился Питер, не была теперь ни другом, ни врагом. Она не была даже знакомым! Даже человеком! Он стал просто клопом, и только дурак может его ругать, читать ему мораль, плакать над ним. Только дурак испытывает по отношению к клопу злобу или раздражение.
Полли стояла, ожидая начала сообщения на автоответчик и делая усилия, чтобы сдерживать свою ярость.
Она даже не заметила, как начала плакать.
5
Генерал Шульц, начальник штаба генерала Кента, был не слишком расторопным человеком, и поэтому последовали грозившие затянуться до бесконечности представления и рукопожатия с встречающими делегацию британскими партнерами и столь же бесконечное топтание на одном месте, то есть на мокром и продуваемом всеми ветрами аэродроме Брайз-Нортон. В конце концов, когда Кент уже начал подозревать, что ему придется до скончания века обмениваться рукопожатиями со всем обслуживающим персоналом аэродрома и его окрестностей, он наконец обнаружил себя сидящим бок о бок с высокопоставленным британским военным чином в головной машине колонны армейских штабных машин, которая направлялась в Лондон.
Кент молчал, погруженный в свои мысли. Несмотря на это, его сосед чувствовал себя обязанным поддерживать с ним некое подобие светской беседы.
– Я имел честь служить когда-то под командованием одного из ваших коллег, – доверительно сообщил высокопоставленный британский чин. – Это было во времена войны в Заливе. Я был откомандирован в штаб генерала Шварцкопфа. Вашего знаменитого Неистового Нормандца.
Кент не ответил.
– Замечательное имя, не правда ли? – Разумеется, высокопоставленный британский офицер считал это имя просто смехотворным и жалким. Он презирал американцев за их неистребимую потребность награждать своих героев идиотскими воинственными кличками, вроде «Железный» или «Выходец из ада». Все это казалось ему кровожадным ребячеством.
Генерал Кент прекрасно знал, о чем думает его сосед, и в своих ответных мыслях считал смехотворными и жалкими попытки британцев компенсировать собственный тяжкий комплекс неполноценности постоянным зубоскальством над янки. Было время, когда британские солдаты чувствовали себя в мире столь же знаменитыми и сильными, как теперь янки. Правда, когда это было? Во времена Англо-бурской войны? Или «Железного герцога» Веллингтона? В общем, давным-давно, в прошлом веке. Генерал Кент прервал ход своих мыслей. Он вовсе не желал заниматься переливанием из пустого в порожнее и пускаться в мысленные пререкания со своим спутником. Он желал лишь одного: чтобы его оставили наконец в покое и дали возможность сосредоточиться на своих собственных глубоких и мучительных чувствах. Снова вернуться в пору своей счастливой любви.
Интересно, как она сейчас выглядит? Помнит ли она его? Разумеется, помнит. Если человек не умер, то забыть такое вряд ли когда-нибудь сможет. А генерал знал точно, что она не умерла.
– Я полагаю, это не первый ваш визит в Британию?
Голос соседа снова грубо нарушил внутреннюю сосредоточенность генерала Кента. Этот человек просто не желает сдаваться! Он получил инструкцию принять американца по высшему разряду, чтобы тот чувствовал себя здесь хорошо. И – черт побери! – он заставит его чувствовать себя хорошо, даже если тот будет раздражен до крайности.
– Я сказал, что, кажется, это не первое ваше путешествие в Британию? – повторил громче бритт. – Вы наверняка уже здесь бывали…
Сам того не подозревая, этот бритт попал в самый ход мыслей генерала Кента. Да, генерал прежде бывал в Британии, и это навеки изменило его жизнь.
– Да. – Генерал наконец выдавил из себя ответ. – Я здесь уже бывал. – Однако его тон недвусмысленно указывал на то, что он не желает развивать эту тему.
– Понимаю. Понимаю. Так вы говорите, что уже здесь бывали? Замечательно. Замечательно.
А за окнами автомобиля продолжали между тем накручиваться бесконечные мили холодного и темного шоссе.
– Я полагаю, что на этом берегу Атлантики у вас много хороших друзей? Старые знакомые, приятели, теплые встречи, все такое…
И снова этот бритт попал в самую точку. У генерала действительно здесь имеются старые знакомые, но он вовсе не собирается с кем-либо их обсуждать. За более чем шестнадцать лет он ни разу не обсуждал свою единственную любовь ни с одним человеком, кроме Гарри. Ни с единой душой! И уж тем более не намерен это делать сейчас.
Британский офицер наконец сдался, и разговор, так практически и не начавшись, сошел на нет. К явному удовольствию генерала. Следующими словами они обменялись, когда англичанин высадил своего американского гостя у ворот на Даунинг-стрит.
– Ну что ж, всего вам самого доброго, генерал. И знакомство, и беседа с вами были для меня большой честью, – сдержанно произнес на прощание высокопоставленный британский чин.
– Да-да, вы совершенно правы, – ответил генерал Кент. – Большое спасибо за все ваши хлопоты.
– Ах, что вы, не стоит. До свиданья.
– До свиданья.
Два солдата пожали друг другу руки и наконец расстались.
«Неотесанный хам!» – подумал высокопоставленный британский чин.
«Спесивая мелюзга!» – подумал генерал Кент.
Кент стоял перед знаменитой дверью, оттягивая тот момент, когда ему придется в нее вступить. Он с жадностью вдыхал холодный ночной воздух и пытался настроить свои мысли на предстоящие переговоры. Он должен взять себя в руки. У него впереди важная встреча. Его задача заключалась в том, чтобы посвятить британцев в планы Белого дома относительно расширения НАТО на восток. Ему нужно думать о Польше и Чехии, а вовсе не о каких-то там солнечных лугах, на которых в стародавние времена резвилась семнадцатилетняя девушка. Он застыл на месте: он должен сконцентрироваться! Наступил момент, когда о прошлом надо забыть и думать только о настоящем. Прошлое подождет. Оно и так уже ждало его столько лет. Еще пару часов оно уж точно может подождать.
