событие. Однако впоследствии по смирению, не желая, чтобы оно было известно другим, этот кусочек страницы он оторвал. И все же часть записи осталась на странице, потому что если бы Старец оторвал и ее, то были бы также уничтожены песнопения, напечатанные на обратной стороне. Для того чтобы запутать смысл, Старец зачеркнул некоторые слова из оставшейся записи и прочитать их удалось с трудом. Вот эта запись:
То есть:
Разгорелся спор об использовании автомобилей на Святой Афонской Горе. Между насельниками Святой Афонского Горы не было согласия. Одни настаивали на том, чтобы на Афоне появлялось больше автомобилей и они широко использовались, потому что таким образом монахи получают пользу и якобы выгадывают время для молитвы. Другие были убеждены, что для блага Святой Горы, для того чтобы не было утеряно безмолвие и не был искажен природный облик Афона, необходимо прекратить прокладывать новые дороги, и машины со Святой Афонской Горы должны быть удалены.
Старец поддерживал вторых. Он выражал свое мнение с дерзновением и ясностью. Он говорил: «Если они хотят удобств подобного рода, то пусть перейдут в монастырь, находящийся в миру, и не разрушают Святую Афонскую Гору. Будет меньшим злом, если сами они потеряют в миру свое девство, чем если, оставшись на Святой Горе, разрушат девственность этого священного места. Даже по хребту Святой Афонской Горы они собираются проложить дорогу — так, чтобы она рассекала всю Святую Гору на две части. Ты только послушай! Ну неужели они этого не понимают? Это все равно что, если можно так выразиться, рубить по афонскому хребту топором. А к чему это приведет? Многие туристы будут на машинах кататься по всей Святой Горе, а найдутся еще и такие, что будут продавать прохладительные напитки. И Афонская Гора, которую Святые Отцы освятили своими подвигами, станет самым настоящим сумасшедшим домом...» Немного помолчав, Старец добавил: «Но Пресвятая Богородица не попустит того, чтобы Ее Сад был разрушен...» Представители многих монастырей приходили в каливу Старца, чтобы с ним посоветоваться. Старец, помимо решительных, но одновременно исполненных болью наставлений, даваемых представителям монастырей наедине, побудил их составить общее обращение — призыв запретить на Святой Горе дороги и автомобили. Старец сам подписал это обращение вместе с другими уважаемыми и видными святогорскими отцами. В конечном итоге, Священный Кинот решил, чтобы каждый монастырь ограничивался движением автомобилей на собственной территории. Но, к сожалению, это не только не изменило, но даже ухудшило положение дел. В конце концов, когда Старца уже не слушали, он со скорбью говорил: «Виновные за все это дадут ответ Богу. [А нам сейчас] хватит и того, чтобы не соглашаться с ними и не участвовать во всем этом».
В то время Старец, побыв некоторое время в миру, возвращался на Афон. Была зима. Выпало много снега, и поэтому автобус из Кариеса не смог спуститься в Дафни за пассажирами, сошедшими с корабля. Большинство пассажиров были монахами. Все они сели в машину, принадлежавшую одному из монастырей, и стали уговаривать Старца Паисия, чтобы тот последовал их примеру. Но все их уговоры оказались тщетными. Старец в сопровождении одного юноши пошел в Кариес пешком. Он был изможден и простужен, за плечами нес довольно тяжелый рюкзак. Снег все валил и валил. Дойти в тот день до своей кельи он так и не смог. Лишь к позднему вечеру дошел до Кариеса и там переночевал. Старец предпочел трудности, лишь бы не нарушить делом того, что он утверждал словом.
Свою позицию по этому вопросу Старец не изменил до конца своих дней. Достойно внимания то, что в последний день пребывания на Святой Горе перед отъездом Старца, незадолго до его кончины 21 октября 1993 года, на престольном празднике в келье преподобного Христодула, когда после Литургии Старца о чем-то спросили, он сменил тему беседы и с непривычной для него жесткостью стал обличать дороги и автомобили на Святой Афонской Горе. Старец, если можно так выразиться, хотел, чтобы его последние заветы ярко врезались в сердца его слушателей. Он как бы хотел «запечатлеть» то, во что верил.
Был поздний вечер, канун памяти святого великомученика Артемия (19 октября 1978 года). Старец стоял на коленях и молился. У него над подушкой висела деревянная, обернутая в полиэтилен иконка Христа в том виде, как Он ему явился. Вдруг Старец заметил над подушкой некий Свет, словно двигающийся луч фонарика, и, присмотревшись, убедился, что этот Свет исходит от иконы. Исполненный небесного радования, Старец долго с благоговением лобызал икону. Икона продолжала излучать Свет. Это чудесное явление продолжалось нескольких дней. Один святогорский монах приложился к этой иконе через восемь дней после того, как она начала светиться в первый раз, и видел этот сверхъестественный Свет своими глазами. Потом, желая духовно утешить кого-то, Старец подарил ему эту излучающую Свет икону.
Однажды Старец сидел на каменном приступке возле монастыря Ставроникита и беседовал с паломниками. Один из паломников, выпускник богословского факультета, утверждал, что авва Исаак Сирин был несторианином, и повторял — к несчастью для себя — известное западное воззрение по этому вопросу.
Старец Паисий пытался убедить богослова в том, что авва Исаак Сирин был не только православным, но и Святым и что его аскетические слова исполнены многой Благодатью и силой. Но попытки Старца оказались тщетными — «богослов» упрямо стоял на своем. Старец ушел в свою каливу огорченным и погрузился в молитву.
Когда он отошел от монастыря совсем чуть-чуть и дошел до места, где растет большой платан, с ним, по его собственным словам, «произошло одно событие», описать которое подробно он не захотел. По одному из свидетельств, Старцу было видение: он увидел проходящий перед ним лик Преподобных отцов. Один из Преподобных остановился перед Старцем и сказал ему: «Я Исаак Сирин. Я весьма и весьма православный. Действительно, в той области, где я был епископом, была распространена несторианская ересь, но я с ней боролся». Мы не в состоянии подтвердить истинность этого видения или его отвергнуть. Во всяком случае, не поддается сомнению то, что происшедшее со Старцем событие было сверхъестественным. Это событие с ясностью и четкостью известило Старца о православии и святости аввы Исаака.
Книга преподобного Исаака лежала в возглавии кровати Старца. Он читал эту книгу постоянно, и шесть лет она была его единственным духовным чтением. Он читал одну фразу из этой книги и целый день повторял ее в уме, «работая» с ней глубоко и деятельно, по его собственному выражению, подобно тому как «жвачные животные жуют жвачку». В благословение приходящим Старец раздавал выдержки из слов святого Исаака, желая побудить людей к чтению его творений. Старец верил, что «изучение аскетических трудов аввы Исаака приносит большую пользу, потому что оно дает уразуметь глубочайший смысл жизни, и если у человека, который верит в Бога, есть малые или большие комплексы любого рода, помогает ему от них избавиться. В книге аввы Исаака содержатся многие духовные 'витамины', благодаря которым это чтение изменяет душу»[115].
Мирянам Старец тоже советовал читать авву Исаака, но — понемногу, чтобы усваивать прочитанное. Старец говорил, что книга аввы Исаака имеет такую же ценность, как целая библиотека Святых Отцов.
