В ночь ударил морозец. В темноте они идут, выбираясь к дороге и постукивая зубами от холода. Спичек нет. Жилых мест тоже.
— Это уже тайга? — спрашивает Джуди.
Маргарет сердита:
— Если бы ты выбросился в-вместе с-со мной, как Федор (в-вот настоящий мужчина!), я бы не заикалась сейчас.
— Федор был свободен. А я должен был придерживать руль, — объясняет инженер.
— Не оправдывайся.
— А ты не злись. Заикание проходит.
— С-сама знаю.
Федор и Джуди не ссорятся. Они идут, держась за руки. Федор, как истинный охотник, растроган до глубины души — дело в том, что из всей четверки, включая и самого Федора, лучше всех переносит голод и холод именно Джуди. Настоящая женщина. Настоящая сибирячка. Но Федор не знает по-английски.
— Степан, скажи ей, что она настоящая женщина.
— Отстань!
Ранним утром их ноги ступают наконец на асфальт. А через полчаса их подбирает первый экскурсионный автобус. Маленький суетливый человечек (он тут как тут) закатывает истерику.
— Я доверил вам иностранных товарищей! — кричит он на инженера и Федора. — Во что вы их превратили?!
Он их еле узнал. Маргарет и Джуди не похожи на иностранок. Они не похожи на модных женщин. Они здорово смахивают на сезонных рабочих, заночевавших в болоте. Маленький суетливый человечек выходит из себя. И грозит:
— Стыд! Безответственность!.. Я вот узнаю ваши фамилии!
Он впускает в автобус Маргарет и Джуди. Перед носом инженера и Федора дверь внезапно и гневно захлопывается. Автобус покатил. Маргарет и Джуди (замерзшие, онемевшие и не понимающие русской перебранки) не сразу даже осознают, что они остались без своих друзей. Джуди спохватывается. Джуди требует, чтобы вернулись. Но маленький суетливый человечек ей говорит:
— Это невозможно. Маршрут есть маршрут.
Федор и инженер Разин расстаются во Владимире.
— Как мы прыгали из машины — ты помнишь? А какие потрясающие женщины, а? — восторгается инженер. — Ей-богу, на всю жизнь память. И вообще, на славу погуляли!
Федор тоже доволен:
— А какая природа здесь. Какие луга. — Федор качает головой и чмокает: — Краса!
Подруга Ая говорит:
— Бросай ты свои иголки и выкройки, Светик, иди к нам.
— В Обменбюро?
— С твоим-то умом, с твоей памятью, с твоей смекалкой — мы для тебя золотая жила!
Светик уже сама подумывает об этом. Картинки семейной и счастливой жизни, которые она себе нарисовала, рассыпались, их уже нет. Приходится подумывать о новых картинках.
— А какой оклад?
— Я скажу какой.
Светик переходит в Обменбюро. Она, разумеется, начинающая, но Ая, зная человека, сразу же доверяет ей многократный обмен: так называемые цепочки. Две комнаты в центре — на квартиру с участком в Подмосковье — на квартиру и комнату в Ялте — на квартиру и благоустроенный гараж во Львове. Светик быстро вникает в суть дела. Работа для смекалистых. И вполне узаконенная. Надежная. И куда легче, чем в ателье.
Инженер Разин в состоянии крайнего удивления — он как-никак явился домой. А дома нет. Люди живут здесь чужие. И недобрые.
— Разменялись? — удивляется он. — А куда же переехали мы с женой?
Ему наскоро объясняют, что человек он теперь холостой, совершенно свободный и что живет он теперь в одной довольно приличной комнатке за Савеловским вокзалом. С соседями, правда. Вот и адрес. Вот и ключи.
— А Светлана?
— Она не велела давать вам ее адрес. Она велела дать вам ваши ключи. Ваш ордер. И ваш паспорт.
Он едет за Савеловский вокзал, выбора нет. Комната довольно большая — в комнате его раскладушка, его белье, его книги и даже его Мона Лиза в рамочке. Чем-то неуловимым жилье напоминает то жилье, в котором он жил прежде. До встречи со Светиком. До любви… Инженер слишком утомлен, чтобы обдумывать случившееся, — он валится на раскладушку и засыпает.
Свидание оказывается кратким. Он, разумеется, узнал адрес Светика через Горсправку — явился, примчался бегом, а Светик, разумеется, была к этому готова.
— Как там во Владимире, в Суздале — ты не простудился, милый?
Инженер взволнован встречей. Он радостно машет руками. Он не понимает:
— Светланка! Что за дела?! Мы так прекрасно ладили, так любили друг друга — ничего не могу понять. Зачем этот развод?
Он действительно не понимает. Он чуточку под хмельком. Он весел. Он широкая натура.
— Брось! — кричит он. — Да мы сейчас с тобой выпьем по махонькой да закусим — и помиримся. Загулял я, Светланка, ох загулял. А какие обаятельные люди со мной были! Сейчас расскажу…
— Не надо, милый.
— Брось. — Инженер смеется. Душа горит. Душа жаждет поделиться радостью. — Слушай…
— Не надо, милый.
— Но почему?
— Отдай мне ключи. Да не эти. Эти оставь себе. От машины дай — машина моя, милый.
Инженер почесывает в голове:
— Она теперь ничья, Светик.
В двух словах он рассказывает, что произошло в том сосняке, — и тут же в двух словах ему объясняют, чтобы он шел вон. Светик подчеркивает: чтобы ноги его больше здесь не было. Иначе ему будет плохо. Иначе она обратится в милицию.
Инженер идет по улице. И пожимает недоуменно плечами:
— Ничего не понимаю… Так хорошо жили!
Прошло полгода. Инженер опять тих и застенчив. Жены нет. Денег нет. Скромное и обычное существование. Громкие слова, и размахивание руками, и широкие жесты, и добрые дела — все кончилось. Он на глазах ссыхается. Он ссутуливается. Он съеживается, как съеживается до времени налившийся плод, когда соки дерева вдруг начинают поступать в его мякоть ограниченно и замедленно.
— Пожалуйста, — говорит он опять вежливо и малокровно, говорит тихо и робко, — вы не скажете, как пройти к кинотеатру «Смена»?
Или:
— Извините. Я хотел вас спросить…
Он похудел. Он изменился. Он опять предпочитает, чтобы его называли Семен Разин, хотя, в общем-то, называть его по имени уже некому. Приятели исчезли. Женщины забыли. Да и сам он не замечает или почти не замечает окружающих. С работы он идет домой. Он приходит домой, радуясь тихому месту, — больше идти некуда. Переодевается. Пьет чай. Читает книгу. Ложится спать. Стол и кое-какой шкафчик он купил, а большего ему не надо. Телевизора у него нет.
