дороги. Теперь камень и лежащая на нем змея были как на ладони. С минуту он вглядывался в нее и определил:
— Ядовитая. Таких щадить нельзя. Надо уничтожить.
-
— Подожди, Ваня! — остановил шофера Александр Данилович. — Возьми камешек поменьше. Нет, нет, совсем маленький возьми. Вот этот будет подходящим. Теперь иди на ту сторону дороги, а когда будешь против змеи, брось камешек в пыль на дорогу, поближе к камню. Только смотри, не в змею кидай, а в пыль.
Едва лишь камешек, брошенный Ваней, мягко стукнув, зарылся в пыль, как нежившаяся на камне гадина встревоженно подняла голову. Чуть покачиваясь на гибком туловище, змеиная головка внимательно исследовала, что ее потревожило. В ту же секунду грохнул пистолетный выстрел. Змея, судорожно извиваясь, свалилась с камня. Ваня, взглянув на Александра Даниловича, спокойно укладывавшего пистолет в кобуру, скрытую под гимнастеркой, кинулся к змее. Она все еще извивалась, но Ваня рассмотрел, что бьется одно безголовое туловище. Юноша замер в изумлении: «Вот это выстрел! С тридцати метров — и ведь бил чуть не навскидку!»
Когда Ваня, вернулся к машине, Александр Данилович спросил: — Ну как?
— Головки как не бывало, Под самый корешок срезало.
— Есть еще порок в пороховницах, не гнутся еще казаки! — удовлетворенно ответил Александр Данилович.
Абдукадыр Мерген долго пробирался по полям хлопка к машине. Прошло не менее получаса, пока вдалеке среди кустов показалась его высокая сухощавая фигура. Несмотря на жару, старый охотник был одет в теплый халат и подпоясан широким, в ладонь, сыромятным ремнем. Полы халата спереди были подоткнуты под ремень, чтобы не мешали шагать среди высоких кустов хлопчатника. Широко распахнутый выше пояса халат открывал солнцу и ветру широкую сухую грудь, загоревшую до цвета старой бронзы. На голове Абдукадыра, вопреки обычаям старины, была не чалма и даже не тюбетейка, а старая, знакомая с дождем и солнцем фуражка военного образца. Лицо его, опять-таки вопреки обычаю, было гладко выбрито; старик не носил ни бороды, ни усов. Радостно улыбаясь, он торопливым широким шагом подходил к машине. Глаза старого охотника весело поблескивали из-под густых мохнатых с проседью бровей. Впрочем, для своих лет Абдукадыр был по-юношески гибок, двигался легко и сейчас, пройдя чуть не бегом несколько километров, дышал легко и спокойно.
Александр Данилович сделал несколько шагов навстречу Абдукадыру Мергену. Они вначале пожали друг другу руки, а затем, посмотрев один другому в глаза, крепко обнялись.
Ваня, чтобы не мешать беседе старых друзей, поднял капот машины и с подчеркнуто озабоченным видом начал копаться в моторе.
— А я ведь тебя вчера ждал, дорогой Искандер, Как телеграмму получил, так и встречать пошел, — радостно говорил старый охотник. — Думаю, как приедет Искандер, сразу на козлов пойдем.
— А есть козлы-то? — сразу загорелся Александр Данилович.
— Два табуна знаю. Сам не стрелял, никого стрелять не пускал, тебя, Искандер, ждал.
— Спасибо, дорогой, спасибо. Завтра обязательно пойдем. Далеко до них?
— От Крутого перевала совсем близко. Километров пятьдесят, однако, будет.
— Замечательно! — похлопал друга по пояснице Александр Данилович. — Значит, полазаем по горам вволю. Вспомним молодость.
— Ты надолго? Может, скоро опять уедешь? — недоверчиво посмотрел на друга Мерген.
— Нет, не уеду. Надолго приехал. На весь отпуск, на полтора месяца. От курорта отказался
— и сюда.
— Молодец, Искандер! Правильно сделал, — одобрил Абдукадыр Мерген. — Что курорт? Ездил я, знаю. Только устанешь. Шум, крик, беспокойство, а охотиться не дают.
— Да, брат, на курорте не поохотишься, — лукаво усмехнулся Александр Данилович, — дичь не та, не по нас.
Мерген вопросительно взглянул на друга, но тот, по-прежнему лукаво улыбаясь, только подмигнул, а от объяснений уклонился.
Александра Даниловича Лобова, старого коммуниста и крупного партийного работника, связывала с семидесятилетним охотником Абдукадыром почти сорокалетняя дружба. Еще в далеком тысяча девятьсот девятнадцатом году, когда лихой комэск Сашка Лобов гонялся за басмачами по горам и долинам Туркестана, бок о бок с ним скакал на поджаром ахалтекинце верный проводник и надежный товарищ Абдукадыр Рашидов. Было до этого у Абдукадыра две любви: любовь к свободной, привольной жизни и любовь к черноглазой, длинноносой Зульфии, дочке пастуха, жившего по соседству. Но на пути к привольной жизни встали баи, купцы и белогвардейцы, а длиннокосую Зульфию увезла налетевшая на кишлак банда басмачей. Любимая девушка навсегда исчезла из жизни Абдукадыра. Вот тогда-то, чтобы отомстить за позор и смерть любимой, и пошел Абдукадыр проводником в эскадрон Сашки Лобова. Постепенно чувство личной мести вытеснилось более сильным чувством ненависти ко всему тому, что могло вернуть обратно старую жизнь. В огне гражданской войны Абдукадыр Рашидов приобрел то, что ценил дороже всего на свете — он стал коммунистом и другом русского коммуниста Александра Лобова, Искандера.
Свою любовь к независимой жизни Абдукадыр сохранил навсегда. Не создав своей семьи, он не стал создавать и хозяйства. Охота с избытком давала ему средства к жизни, тем более что он был неприхотлив и умел довольствоваться самым скромным достатком. В колхоз Абдукадыр вступил одним из самых первых, но оговорил себе право вносить свою долю труда продуктами охоты. Постепенно его слава лучшего охотника и следопыта разнеслась далеко за пределы родного района. Даже руководители колхоза, в котором состоял Абдукадыр, забыли подлинную фамилию старика. Для всех он давно уже стал Абдукадыром Мергеном — Абдукадыром Охотником.
— Куда тебя отвезти? — спросил Лобов, усадив старика на почетное место рядом с шофером. Сам он, сдвинув лежавшие в машине чемодан, рюкзак, чехлы с ружьями и коробки с патронами, примостился на заднем сидении.
— Я у поворота слезу, — ответил Мерген. — За собаками пойду. Завтра приведу. Ты ведь в «Счастливом» будешь?
— Да. Как всегда.
— У Семена?
— Конечно.
— Завтра утром жди меня, Искандер. Рано приду. К обеду на перевале будем.
— Давай, давай, — с удовольствием согласился Лобов, — я буду готов. — После краткой паузы он интригующе спросил: — А знаешь, что я тебе в подарок привез?
— Как я мог узнать?
— Не умеешь ты притворяться, дружище. Ну, ладно, не ломай головы. Привез то самое, чего тебе всегда не хватает: гильзы металлические, пистоны «жевело», заряды на все случаи жизни от бекасинника до картечи и жакана включительно.
— Очень хорошо, Искандер, что ты не забыл, в чем нуждается твой старый друг, — тепло сказал Мерген. — Теперь, наверно, месяца три я не буду ругаться со своим председателем колхоза. Все время забывает покупать мне порох и свинец.
Александр Данилович лукаво взглянул на старика.
— Одним словом, моему почтенному другу не терпится узнать, сколько патронов привез ему Искандер. Успокойся, дорогой Абдукадыр, у тебя будет повод поругаться со своим председателем не раньше чем через год. Я привез тебе полторы тысячи патронов.
— Полторы тысячи!.. — изумленно воскликнул старый охотник, но, сразу же овладев собою, рассудительно сказал: — Ты ошибся, Искандер. Я, наверное, три года не буду ругаться со своим председателем. Я ведь никогда не стреляю мимо, как городские охотники, а кекликов я бью не менее трех одним выстрелом.
— Но я ведь тоже городской охотник, — пошутил Лобов. — Разве я плохо стреляю?
— Нет, — покачал головой Абдукадыр Мерген, — ты не городской охотник. Ты настоящий охотник,
