— Ну уж это мое дело. Я коммерсант! У меня появился канал сбыта! — мистер Гордон гордо посмотрел на Вадима Анатольевича.
— Канал сбыта… Звучит интригующе, — Вадим Анатольевич задумчиво посмотрел в другой конец зала. — Вы думаете, это Елена Максимовна? — уже спокойней спросил он.
— А вы считаете, кто-то другой?
— Другой… — Вадим Анатольевич задумался. — Но зачем ей это? — он вдруг пристально посмотрел на американца.
— Вас, дорогой мой полковник, просто хотят под сукно засунуть, как это говорят у вас — убрать с дороги. Но разве это моя проблема?
— Откуда у вас такие сведения, мистер Гордон? — зловеще улыбаясь, спросил полковник.
— Я просто рассуждаю, анализирую, — американец старался не смотреть на собеседника, ускользая от него взглядом. — Скажите, а разве нельзя это дело с фотографией как-то уладить? Кажется, Елена Максимовна была вашей…
— Была. Она не станет меня слушать! Она пойдет до конца, я ее знаю! — Вадим Анатольевич с интересом смотрел на американца, ища хоть какую-нибудь щелочку, хоть маленькую трещину в его словах, куда бы можно было засунуть для начала свой коготь…
— Звучит грозно, но, я думаю, у вас всегда остается парочка способов заставить ее стать сговорчивей. О, совсем нет, я не имею в виду крайние меры. У нее, кажется, есть сын?
— Что???
— Ну-ну, не кипятитесь так. Подумайте сами. Вы же профессионал, полковник. Вас подставляют. Конечно, не исключено, что это не она. Но ведь та фотография, которая может похоронить вас, у нее. Нужно просто немножечко, о, совсем чуть-чуть, надавить на любящее женское сердце, выжать из него, хе- хе, пару слезинок. Вы меня понимаете?
Американец успокоился и, как показалось Вадиму Анатольевичу, утратил бдительность.
— Слушайте, Гордон, а почему вы не уезжаете? Ведь завтра-послезавтра вас могут вызвать в одно учреждение?
— Что вы, я же деловой человек! Я американец, и у меня здесь бизнес. И потом, я обожаю живопись.
— Ну зачем вы так, голубчик? Какой там бизнес, когда вот-вот за шкирку схватят! Любой здравомыслящий человек, окажись он в вашем положении, уже летел бы над океаном в родные пенаты. Нет, тут дело в другом. Просто вам, дорогуша, там — я имею в виду остальной цивилизованный мир — места нет. Вернее, как раз есть — в тюрьме, в тюряге, как у нас говорят и как когда-то выражались и вы, живя в прекрасной Одессе. Что вы так испугались, господин американец? Тут пока не так опасно, как там. Там вас повсюду ищет Интерпол за ваши маленькие грешки.
Полковник ласково улыбался, глядя, как то краснел, то бледнел шикарный мистер Гордон.
— Всего хорошего! Думаю, больше мы к этому вопросу не вернемся, — модулировал одеревеневший мистер Гордон прыгающими губами.
— Думаю, не вернемся, если… Сэм, как вы относитесь к золотому ключику, которым открывается потайная дверь, ну та, что за холстом с нарисованным на нем очагом?
— Не понимаю! Золотой ключик, дверь… При чем здесь это? — глаза американца опять забегали.
— У вас, кажется, дома компьютер? — Вадим Анатольевич намертво впился своим железным когтем в нежную плоть американца, лишь на мгновение выглянувшую из-под спасительной брони.
— У меня нет компьютера! — испуганно сказал американец. — Что за странные вопросы вы мне задаете? Сначала какие-то небылицы про Одессу и Интерпол, теперь… Простите, меня ждут!
И мистер Гордон, повернувшись к полковнику спиной, стремительно направился к двум скучающим в стороне хищницам, каждая из которых в тайне желала бы заполучить американца для личного пользования…
У стоящего на окраине дачного поселка магазина «Продукты», в котором уже давно торговали стираным секонд-хэндом, шоколадками из детского пластилина, подозрительными магнитофонами и одноразовыми телевизорами, по-черному завезенными сюда с рынков Третьего мира, остановился иностранный автомобиль.
В автомобиле сидело четверо парней, сильно напоминавших спортивную команду. Однако это были обыкновенные мытари, то есть сборщики «налогов». Если воспользоваться сельскохозяйственной терминологией, то парней правильнее всего было бы назвать мастерами машинного доения, поскольку промысел их был ближе всего именно к доильному делу.
Однако внешне они совсем не походили на обычных скромных (в смысле ума) выбивателей долгов. Эти ребята были спокойны и задумчивы. Они знали себе цену. Никто из них даже не вышел из машины: они сидели не шевелясь, развалясь в мягких сидениях. Шофер только два раза просигналил, и тут же из магазина выкатился вежливо улыбающийся человек в белой рубашке, вероятно, хозяин «заведения», который вежливо поздоровался с гостями, соответствующим образом прогнувшись.
— Ну, где они? — лениво спросил шофер.
— Обещали быть. Сами «стрелку» назначали, значит, сейчас явятся. Вчера заявляют мне, что им, видите ли, плевать, что я уже плачу, что теперь я должен платить только им. Наглецы! — все так же улыбаясь, ответил хозяин.
— Из местных кто? — спросил с заднего сидения один из мытарей, жующий спичку.
— Нет, такого товара не держим! — пошутил белорубашечник. — Залетные ребята. Аппетиты у них, скажу вам, акульи! Я им только заикнулся про «крышу», то есть про вас, а они смеяться… Любую «крышу», говорят, может ветром снести…
— Ветром? Ну посмотрим, посмотрим на залетных, — сказал державший во рту спичку. — Гриша, ты им ветер устроишь, если что?
— Да-а, — задумчиво ответил Гриша — парень медвежьего сложения, едва уместившийся на первом сидении рядом с шофером. — Размяться не помешает.
— Вот они идут! — взволнованно и даже как-то радостно шепнул хозяин магазина. Он подумал, что наконец-то увидит, как будут отрабатываться его кровные денежки, которые он ежемесячно со стоном отрывал от сердца.
Навстречу автомобилю не спеша шли двое парней. Один из них — помоложе и пошустрее, курчавый, в спортивном костюме — жался ко второму, коренастому, одетому в просторную кожаную куртку. Жался и все время что-то говорил. Второй только ухмылялся да отмахивался от курчавого, как от назойливой мухи.
Не доходя до автомобиля, из которого на идущих со все возрастающим интересом смотрели мастера машинного доения, у которых пытались увести одну из лучших дойных коров, коренастый позвал хозяина.
— Ну что, это они? — спросил коренастый суетливого хозяина, лениво указывая на машину.
— Они. «Крыша».
— А чьи они, не знаешь?
— Ребята солидные, — с готовностью ответил хозяин и вежливо улыбнулся.
— Ну иди, милый, — сказал коренастый, усмехнувшись. — Вернешься, когда мы тут «разберемся». В магазине еще кто-нибудь есть?
— Ни души!
— Кузя, я пойду! — кучерявый дергал коренастого за рукав, опасливо поглядывая на обитателей автомобиля, один из которых уже вышел из салона и стоял теперь, положив локти на полированную крышу автомобиля, поджидая «конкурентов».
— Иди, Кирюха, в магазин, только не обделайся там! — хохотнул Кузя.
— Эй, алло! Мы ждем! — крикнул тот «дояр», который стоял у автомобиля. — Где ветер-то? Что-то ветра не слышно! — сказал он, усмехнувшись.
— Щас сделаем ветерок! Попутный будет! И-эх! — крикнул Кузя, когда был уже в нескольких шагах от автомобиля, и, выхватив из-под куртки небольшой автомат (это был израильский Узи), стал в упор расстреливать конкурентов.
Первым упал тот, что стоял. Те, что сидели в машине, так и не успев ничего понять, лишь пытались нелепо заслониться руками от пуль. Через несколько секунд непрерывной стрельбы все было кончено.
