откормились.
Другая женщина — среднего возраста, сидящая здесь с молоденькой девушкой, которая могла быть ее дочкой (это какое же преступление та совершила, что ее привели сюда?), сказала:
— А они уже начали проветривать челноки от нафталина.
И тут почти все заговорили о том, что их родители или родители их родителей рассказывали про то, как оно все было, когда прилетал последний космический корабль. Про причины. приведшие их в это здание, не упомянул никто.
Петойн не включалась в разговор, но было сразу заметно, что ее нервное напряжение спадает.
— Они все уже взрослые, — сказала она Бланди, глядя на ожидавших в холле. — Думаю, что им и вправду есть о чем беспокоиться.
— Очень скоро ты тоже станешь взрослой, — напомнил ей Бланди.
— Но еще не сегодня, — ответила Петойн, впервые улыбнувшись. — Вот чего я хочу, так это кушать. А ты? — И сразу же, не ожидая ответа, продолжила: — Могу поспорить, что тебя уже тошнит от баранины. Слушай, Бланди. Сказать тебе, что я приготовила вчера вечером? Так вот, я отварила скоггера, с кучей топленого масла, как тебе нравится. В холодильнике еще много осталось. Если захочешь заскочить вечером — я имею в виду, — добавила она, глядя на дверь, за которой скрылся чиновник, — если здесь, гм-м, если здесь все пройдет нормально. — Бланди отрицательно покачал головой. Понятно, тебя ожидает Мурра.
Она могла бы сказать и больше, значительно больше, чем мог ожидать каждый из них, но тут возвратился экзекутор, чтобы забрать с собой нового осужденного вместе с его сопровождающим. На сей раз приговор звучал: одна из сорока, и, самое удивительное, касался женщины среднего возраста.
— Похоже, что эту старую вешалку решили оставить в живых, прошептала Петойн, чуть ли не хихикая.
Тут в холл вошли две новые пары, но Бланди не смог присмотреться к ним, потому что в их сторону направился пожилой мужчина.
— Догадываюсь, что следующая очередь — моя, — извиняющимся тоном произнес он. — Я вас сразу не узнал. Ведь вы Аракаго Бланди Спенотекс, не так ли? Я так сразу и подумал. Так вот, я только хотел сказать, что мне очень понравился ваш зимний сериал, и, ну-у, у меня может и не представиться возможности сказать вам об этом позднее.
— Да, конечно, — с профессиональной вежливостью ответил Бланди. Очень приятно было услышать это от вас.
Старик не уходил, а только кивал головой, будто поклонник, которому удалось привлечь к себе внимание, но теперь он не знает, что сказать еще.
— Моей жене тоже очень нравилось, честное слово. Он был единственным, что держало нас вместе эти последние несколько месяцев, — признался он.
— Ну естественно, мы тоже рассчитывали на это, — вежливо сказал Бланди. — Кстати, а Петойн вы не узнали? В «Зимней жене» она играла Лив. Младшую дочку, вспомнили?
— Правда? — Похоже, старик заинтересовался, оглядев девушку с ног до головы. — Никогда бы не узнал, — удивленно заявил он. — Но наверняка не я один. Она подросла, и все такое. Мне очень жаль видеть вас тут, Петойн, ведь вы еще так молоды, разве не так? Так что, думаю, это не будет… Ой, произнес он уже совсем другим голосом, когда дверь открылась. — По-моему, это уже за мной. Надеюсь, что встречусь с вами снова.
Когда дверь за стариком, его свидетелем и экзекутором закрылась, Петойн сказала:
— Надеется встретиться! Как же, как же! Держу пари, что этого не случится. Ты слышал про него? Его приговорили к одной из пяти! За убийство. Знаешь, что я думаю, Бланди? Тебе не кажется, что он кокнул свою жену? Кого еще может убить такой старый хрыч? Скорее всего, наш сериал так и не удержал его.
Потом были и другие ожидающие.
На настенном экране дергалась какая-то поп-группа и действовала Бланди на нервы. Он поднялся с места.
— Надеюсь, никого не побеспокоит, если я переключу на новости? спросил он. Никто не возражал, хотя все до того пялились на экран.
Нефтяные скважины на Портовом Острове были успешно введены в эксплуатацию. Трубопроводы, ведущие к нефтеперерабатывающему комплексу, окончательно проверены и продуты — но Бланди уже и так знал об этом, потому что видел дымы на горизонте. Перепись населения, проведенная в начале теплой весны после первой волны рождений послезимних детей, у которых были все шансы появиться на свет, показала, что сейчас на планете проживало 534907 человек, самое большое население за девять долгих лет. Температура воды в реке Временами была чуть выше 3,5 градусов Цельсия; на сегодня была 80 % вероятность того, что пойдет дождь…
Затем женщина вернулась. Одна.
Она держалась весьма стойко, когда звонила в крематорий. Потребовалась всего минута, чтобы похоронные службы занялись останками ее отца.
А потом, они даже не подготовились как следует, наступила их очередь.
Внутри холла Бланди ожидал видеть телекамеры и обнаружил их, тщательно замаскированные по углам; запись чтения приговоров была обязанностью общинной телестанции. Кое-кто побаивался смотреть, когда их родным и близким угрожала смертельная опасность, но Бланди лишь скрестил руки на груди и ожидал с мрачной миной.
Чиновник поглядел на Петойн, потом проверил в своем списке.
— Ларисса Петойн Марколли, первый год, привлечена за наглый отказ усыпить пережившее свой полезный возраст животное, — прочитал он. Приговор: одна из тысячи. Давай, и побыстрее, — прибавил он, — потому что я хочу попасть домой хотя бы к вечеру.
Бланди поднялся вместе с девушкой. Он крепко взял ее за руку, хотя та и не сопротивлялась. Они ничего не сказали остававшимся в холле, хотя Бланди чувствовал негодование взрослых, вызванное неслыханной мягкостью приговора: одна таблетка с ядом на тысячу безвредных.
Это была детская комната для наказаний с веселенькими картинками на стенах. Само помещение было не больше чулана, здесь не было никаких стульев, только металлическая лавка вдоль одной из стен и низкий стол с встроенной раковиной.
— Залезай на стол, Петойн, — приказал экзекутор. — Ты уже бывала здесь.
Девушка забралась на столик, удрученно глядя на Бланди, чувствуя себя неуютно на холодной металлической поверхности. По краям стола была устроена сточная труба, чтобы отводить невольную рвоту и другие выделения тела, которые наказуемые частенько не могли сдержать. В комнате стоял легкий запашок кала, говорящий о том, что кто-то не выдержал. Экзекутор повернулся к стене и взял с полки банку с драже, при этом он искоса глянул через плечо.
— Я был удивлен, Бланди, увидав вас здесь. Я понимаю, что вы, конечно же, только свидетель. Мне было бы крайне неприятно, если бы все обстояло наоборот, потому что мне, честное слово, нравится ваша работа.
— Спасибо. — Бланди ответил чисто автоматически. Ему были неприятны эти слова. По его мнению «Зимняя жена» не стоила никакого внимания. По-настоящему же он гордился своей политической, социальной и философской деятельностью, а его, оказывается, ценили всего лишь за телепостановки. Потом он помотал головой.
— Простите? — обратился он к чиновнику.
— Я сказал, продолжайте ваше дело, Бланди, — повторил тот и подсунул ему под нос банку с тысячью маленьких горошинок-драже, чтобы тот проверил ее. Крышка была тщательно запечатана. Когда Бланди сказал, что все в порядке, чиновник, раздраженно, заявил:
— Так откройте же ее скорее!
Бланди открыл крышку и передал банку Петойн, которая неуверенно сунула туда свой маленький кулачок, вытащила пилюльку, сунула ее в рот и глотнула.
Внезапно она вздрогнула и тут же послала Бланди широкую, счастливую улыбку.
— Открой рот, — скомандовал экзекутор и обследовал ее ротовую полость кончиком пальца. После этого он кивнул. — Приговор приведен в исполнение. Постарайся не оказываться здесь снова, хорошо? В следующий раз ты уже будешь взрослой.
