— Папа, а как теперь быть без паспорта?
Генерал Седов улыбнулся. Он знал характер дочери, раз в месяц перед ним выкладывали ее электронную переписку. «Я купила себе черное скромное платье с очень глубоким декольте, теперь сижу в кабинете и стесняюсь». Ну да, она умела стесняться. «А сегодня я девушка шестидесятых. Лодочки на невысокой шпильке, укороченные черные брючки, открывающие бледную с тонкими венками кожу щиколоток. Кофточка-тельняшка с большим вырезом, мне это идет. Бежевый плащ в духе героинь Хичкока и платок Hermes на шее». Она умела подать себя. Она дружила с недалекой Аней, не сумевшей окончить курсы программистов, и дружила с известными людьми. Книжка о жене всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина вывела Карину в мир большой журналистики.
Тук, тук! Карина вынула трубку. Громкую связь не отключила.
«Это Буковский». Отец имеет право знать, с кем она говорит, находясь дома. Журналист явно хотел произвести впечатление. «Вчера посмотрел одну штуку под «Зеркала». Не часто наши пендосы снимают такое кино. С закосом под Хичкока, мяса не так уж и много, но страшно». — «А я посмотрела одну порнушку, — в тон Буковскому ответила Карина. — С закосом под Private, но смешно. Особенно концовка в стиле миссионерской». — «Вы знаете, мне Аня посоветовала вам позвонить». — «Интересуетесь будущим?» — «Даже очень». — «Приезжайте». — «Сейчас не могу».
Это был неправильный ответ. Карина положила трубку.
— Хочу в Кимхэ, — потянулась она.
— Что ты потеряла в Южной Корее?
— Соскучилась по подружке.
Соскучилась? Генерал хорошо помнил маленькую кореянку. Имя Су. Противная девка с восторженным резким голосом, косые глазки вразлет, отвечают стилю. Год назад на Красном проспекте Карина въехала в зад тормознувшей зеленой «мазды». «Росия марыль анын сэрами иссымника? — истошно завопила маленькая кореянка, выкатываясь из своей помятой машины. — Как так? Здесь кто-нибудь говорит по-русски?. — И завопила в мобильник, приседая от нетерпения: — Алло, алло! Алло, ДПС! Ой, ну же, где вы? Мне въехали! Как у вас называется? Морыгессымнида! Не совсем понимаю, — кореянка судорожно вспоминала трудные русские слова. Все же вспомнила: — В жопу! — Глаза ее округлились от восторга. Она уже как подруге, закричала Карине: — Они говорят, звони в полицию нравов!»
— Папа, что тебе привезти?
— А что можно привезти из Кореи?
— Да всё, что угодно. Ты только скажи.
— Ну если всё, тогда вези мне сразу две штуки!
— И одну мы загоним соседу! — кивнула Карина, зачарованно следя за неутомимым велосипедистом (пятьдесят шестой круг).
Светящаяся вода
— Советую отсесть от окна.
Я успел заметить стриженую голову советчика. Еще в зеркале мелькнула оранжевая майка, вскинутая рука. Впрочем, советчик тут же исчез. И загадочная принцесса Укока смотрела на нас молча, чуть приподняв голое татуированное плечо, будто отгораживалась.
Время от времени шумно налетала на «Дарьин сад» гроза. Открытую веранду захлестывало струями, река хлестала по камням. Изображение в настенном телевизоре дергалось, дикторы перемалывали одно и то же. Понятно, прежде всего — главная сенсация: отмена паспортов. Их отменили сразу во многих странах. В общем, на пользу демографии: нелегальные иммигранты наконец получили права законных граждан. В Лиссабоне и в Париже центральные площади заполнены митингующими домохозяйками. Они требовали все тех же объяснений: когда закончатся бесконечные дожди, когда люди смогут увидеть Луну, чтобы убедиться, что с нею ничего не случилось? Некоторые утверждали, что видели Луну с самолета, и она показалась им маленькой. Насколько маленькой? Ну это пусть чиновники измеряют, долой кабинет министров! Еще домохозяйки не хотели больше терпеть близость адронного коллайдера. «Искусственный конец света! Скоро черная дыра поглотит всю планету». Какая-то домохозяйка, возвращаясь из Алжира во Францию, уже видела, как черная дыра поглощает большой город. «Европейский город?» — «Ну да». — «А как вы это увидели? — «Ну как, с самолета». — «А подробнее?» Завитая электроовца, молоденькая домохозяйка воровато оглядывалась: «Ну как. Страшно, конечно. Целый город, а над ним будто тьма. Все черное, черное, чё попало! Как бы звезда, только с тонкими извилистыми лучами, как волосы». — «А размеры звезды?» — «Ну не знаю, они менялись. Размеры меняются, а самолет летит». — «Но как, как исчезал город?» — «Я же говорю, — блеяла электроовца, — его будто черным туманом покрыло».
— Уйдите оттуда! — крикнул Анар.
Теперь советчик бежал по набережной. Мокрый, суетливый. Футболка под дождем теряла цвет, острый носик задран, глаза синие, чистые, такие любят показывать в патриотических лентах: Иван-Царевич или невинный послушник, всегда что-то в высшей степени позитивное. Ноги у советчика казались кривыми, но это из-за облепивших ноги мокрых брюк. «Не волнуйтесь! — крикнул. — Опасность молний часто преувеличивают». А в баре сразу попросил чаю. Пирожного ему не надо, и есть он совсем не хочет, а чаю дайте. «Советую вам полистать книжку академика Верещагина, — показал он нам мелкие, как чеснок, зубки. — У академика Верещагина описаны тысячи случаев необычного воздействия прямого удара молнии. — Младший лейтенант Смирнов-Суконин (Алекс подсказал нам его имя) слова выговаривал как-то хитро. — Академик Верещагин утверждает, что прямые удары молнии могут приносить очень неожиданные результаты. Например, один человек, мужчина, стал считать в уме очень большие цифры. Вот разбуди его ночью, — убежденно заявил Смирнов (вторую фамилию Смирнова-Суконина мы как-то упускали, да он и не настаивал на точности), — спроси у него корень из трех миллионов семидесяти трех тысяч двадцати одного, он никогда не перепутает, о каких корнях идет речь. Руки обожжены, скрючены, сам как древесный корешок, дрожит, шепчет, а в уме считает быстро. А другой человек, тоже мужчина, после прямого удара молнии бросил курить. Так его вдова рассказывала. А третий стал знать сразу шесть иностранных языков». Похоже, вещдок майора Мухина действительно добрался до Немала, раз в «Дарьином саду» появился еще один человек, возивший винтовку на бывший танковый полигон.
— Вот чем жив человек? — Алекс сделал глоток вина и посмотрел на портрет принцессы Укока. — Да мечтой жив человек. — Исключительно мечтой! И у принцессы Укока тоже была мечта, только мы сейчас не знаем, какая. Мечтают все. Кто о машине, кто о квартире, кто о более легком способе дышать, двигаться. Банкир, например, мечтает, что кредит, взятый строителями, превратится в красивые и удобные жилища, а сами жилища будут активно и успешно продаваться, а кредиты будут возвращены вовремя. Кончилась эпоха слов, понимаете. Кризис. Системный кризис. Финансовый, энергетический, а прежде всего — доверия. У большинства правительств всего-то влияния осталось на один указ — о самороспуске. Пора объявить Юрьев день, — Алекс пустил в ход одну из своих многозначительных улыбок. — Именно так. Именно Юрьев день. Когда-то в Юрьев день любой крепостной мог поменять своего хозяина, а чем мы не крепостные, Анар? И твоя буфетчица, и твои гастарбайтеры, и ты сам — все мы крепостные. Я бы, например, хотел пожить на юге Африки, никому не давая отчета, занимаясь только тем, чем занимался бы. А у нас даже паспорта отобрали, попробуй, переберись в Африку. Нет, нет, — поднял он фужер и посмотрел вино на свет. — Я настаиваю на Юрьевом дне! Открыть все государственные границы, пусть каждый сам лично выбирает место обитания. Хватит споров. Живите там, где хотите, живите так, как хотите. Не для благоденствия какой-то там символической Австрии или Швеции, а для самих себя.
Алекс внимательно смотрел на темнеющую, быстро несущуюся воду. В пляшущих гребешках отражались вспышки электросварки. Туман тянуло все ниже. Фонари просвечивали сквозь него, как круглые луны. А в воде плясали и плясали близкие отсветы.
