быть, в другой раз?..
— Да проходите уж, если добрались, — сказал Моран. — Другого раза ведь может и не быть. Как дела?
— Я насчет Денисика, — сказала Анна Ивановна.
— Не получается! — Деянира вдруг бросила карандаш и быстрыми шагами удалилась на кухню. Авденаго побежал за ней следом.
Анна Ивановна проводила их глазами.
— Амур-тужур, — объяснил Моран напряженным, мрачным тоном. — Выкладывайте, зачем пожаловали. За девчонку не переживайте. Поревет на кухне и утихомирится.
— Да я вот насчет Денисика… Как он там? Не звонил?
— Нет, — сказал Моран. — Оттуда не позвонишь. Нет связи.
— Мне плохой сон приснился, — призналась Анна Ивановна.
— Рассказывайте! — обрадовался Моран.
Анна Ивановна опешила.
— Ну, я все-таки не за этим пришла — чтобы сны рассказывать… Просто вот узнать…
— Спрашивайте.
— Как вы считаете, — начала Анна Ивановна, — Денисик… Он очень стремился туда, так что я совершенно не могла препятствовать. Я с вами посоветоваться. Как вы считаете, у него там есть перспектива карьерного роста?
Денис смотрел на лаборанта с тонким лезвием в руке и кричал. Самым постыдным образом испарились вдруг все представления о человеческом достоинстве, о том, как надлежит вести себя перед лицом неизбежной гибели. Вообще способность мыслить куда-то исчезла.
Было очевидно, что лаборант волнуется. Ему предстояло заниматься преобразованием человеческой плоти в присутствии самого учителя. Церангевин угадывался поблизости и подбадривал ученика:
— Спокойнее. Спокойнее. Рука должна быть твердой. Сделай первый надрез. Нет, чуть выше. Прицелься как следует, не торопись.
— Это ценный… экземпляр, — выдохнул лаборант.
— Ценный, — согласился Церангевин, — но если ты его испортишь, то я всегда смогу достать другой. У нас много времени. Мы почти бессмертны. Еще несколько опытов, и о времени можно будет вообще не беспокоиться.
— Я запомню, учитель, — проговорил лаборант.
Денис увидел очень близко его лицо: остекленевшие от напряжения глаза, прикушенную губу. Затем раздался отвратительный звон, как будто нечто лопнуло и разбилось. Денису показалось, что хрустнули и разлетелись все его кости. Он ощущал стеклянную крошку у себя на зубах, острые осколки пронзали все его тело. Они разрывали кожу и плоть, ощущать их в себе было отвратительно.
Лаборант ухнул, присел и исчез из поля зрения. Колесо вместе с Денисом упало. Оно прокатилось вперед, круша ящики оранжереи, а затем опрокинулось и накрыло привязанного пленника. Денис застыл лицом вниз, уткнувшись носом в какие-то сломанные цветы. Растения эти пахли пылью и старыми тряпками.
Совсем близко послышался топот, потом грубый голос выкрикнул несколько слов — теоретически Денис отдавал себе отчет в том, что он должен понимать эти слова и что это именно слова, из самого обыденного языка, а не заклинания или там научные формулы, что из них сложены самые нормальные фразы, вроде «посмотрите там» или «возьмите это». И тем не менее он вообще ничего не понял.
Затем хруст раздался совсем близко. С грохотом отлетел и вышиб еще одно стекло ящик с рассадой. В оранжерею хлынул прохладный воздух из сада и вместе с порывом ветерка донесся пронзительный вопль: кричала какая-то женщина.
Совсем близко кто-то сказал (это Денис понял):
— А этот, вроде, порезался и помер.
«Обо мне говорят», — с ужасом подумал Денис. Он попробовал шевельнуться. Под рукой хлюпнуло. Точно, кровь. Наверняка кровь. Понять это можно, если лизнуть. У крови характерный вкус. Денис сделал над собой усилие, зажмурился (хотя и без того ничего не видел, кроме раздавленных лепестков) и коснулся лужицы кончиком языка. Он все равно не понял, что это. Может быть, какой-нибудь эликсир. Или удобрение. Хотя о последнем лучше не думать.
— Разгребите хлам, — загромыхал голос.
— Сам греби.
— А ты помоги.
— Сам помоги.
— Взяли!
Треск опрокидываемых столов.
— Ой, — проговорил вдруг бас совсем близко от Дениса, — да тут, кажется, еще живой кто-то.
Денис сжался. Больше всего ему хотелось, чтобы его не заметили. Когда все закончится, он как- нибудь освободится и уползет.
Но было поздно. Колесо снова пришло в движение. Его подхватили и поставили так, что Денис повис вниз головой.
Он увидел короткие толстые ноги в сапогах.
— Раскровянился, но живой, — повторил бас. Кажется, владелец низкого голоса находил всю сцену довольно забавной. Он присел на корточки, потрогал Дениса за нос. Денис сморщился, чихнул.
— Твоя кровь? — осведомился бас деловито. И, поскольку Денис подавленно молчал, щелкнул его по лбу: — Эй, отвечай!
— Не знаю, — выдавил Денис.
Раздался радостный хохот.
— Живой! — воскликнул бас. — Ну, я так и подозревал. Тебя снять или ты здесь живешь?
— В смысле? — прохрипел Денис. У него страшно болела голова.
— Мы не убийцы бессловесных, — сообщил бас. — Если твоя естественная среда обитания — на этом колесе, вниз головой, то ты будешь так оставлен до тех пор, пока особое расследование не установит наличие внутри тебя разумной жизни.
— Слушай, сними меня отсюда, — не выдержал Денис.
— Так бы и сказал, — почему-то обиделся бас.
Он перерезал веревки и отскочил, позволяя Денису рухнуть на пол. Колесо откатилось и сгинуло где- то среди обломков.
Денис наконец сумел осмотреться. За несколько мгновений оранжерея полностью преобразилась. Бессмертные растения валялись повсюду, выдернутые из земли, переломанные, смятые, растоптанные. Церангевин куда-то исчез.
Двое его слуг стояли на коленях, а за ними маячили низкорослые широкоплечие существа с пиками наперевес. Лаборант лежал, придавленный столом, в луже крови. Денис видел его бледную руку, все еще сжимающую нож.
Басовитый — в очень косматой куртке, сшитой из меха какого-то дикого зверя, бородатый, с маленькими ярко-синими глазками, — весело рассматривал Дениса.
— Кто тебя мучил? — поинтересовался он.
— Они, — пожаловался Денис.
— У них есть интеллект? — озабоченно нахмурился басовитый.
— Не знаю я, — с тоской выдавил Денис.
— Ты кто?
— Денис.
— Так, нормальное имя. Меня зови Булыган.
— Очень красиво, — сказал Денис. Губы у него искривились, и он разревелся, как маленький.
Булыган глядел на него озабоченно, как будто не вполне понимал, что происходит. Он даже хотел что-то сказать, но возня возле порога оранжереи отвлекла его.
