П. АВРАМОВЪ
Васюта Родимова
I
Совс?мъ неспокойно было въ станиц?. И Иванъ Захарьевичъ почувствовалъ это. Когда онъ про?зжалъ мимо почтовой конторы, — то встр?тилъ помощника атамана. любезнаго и общительнаго старика, съ которымъ у Ивана Захарьевича издавна установились самыя пріятельскія отношенія и въ н?которомъ род? даже родственныя связи: помощникъ «кстилъ» у Ивана Захаръевича дочку Васюту и, стало быть, приходился ему кумомъ.
— Здорово, кумъ, — остановилъ свсего «Рыжку» Иванъ Захарьевичъ.
— Здравствуй, куманекъ… 3а ч?мъ добрымъ пожаловалъ? — спросилъ помощникъ, снимая л?вой рукой картузъ, а правою пожимая протянутую руку Ивана Захарьевича.
— Да прі?халъ посов?товаться съ тобой о паяхъ на «Лиман?». Тамъ мн? приглянулся одинъ «кутокъ»… Пырея’ такъ и претъ… Нельзя ли луга разд?лить такъ, чтобы травка-то мн? досталась? Главное что до хуторка-то моего рукой подать… А если она кому изъ «городскихъ»1 достанется — дюжа не съ руки ему будетъ: в?дь до станицы-то оттуда безъ малаго 12 верстъ…
— Да ты, кумъ, никакъ съ неба свалился? — спросилъ, усм?хаясь, прмощникъ. — Какая теперь трава, когда не нын?, завтра большевики нагрянутъ въ станицу…
— Да что ты говоришь? — повернулся въ с?дл? Иванъ Захарьевичъ. — Какими такими способами?
— Чудакъ! — сказалъ помощникъ. — Живешь ты, Захарьевичъ, въ степ? и ничего-то тебя не касается. А в?дь красные-то уже Манычъ перешли, и у Торговой сейчасъ бой ведутъ. Мы всей станицей поднялись… Кто съ ч?мъ… Старики въ п?хоту, а въ кавалерію— мальчаты и д?йствительные, которые, по бол?зни и по другимъ какимъ уважительнымъ причинамъ находилися дома… А вотъ ночью — двинемся къ «Ц?лин?»… Надо защищать свою волюшку казачью… Одна б?да: мало насъ… Врядъ ли отстоимъ станицу…
— Такъ… — протянулъ Иванъ Захарьевичъ. — Значитъ, мн? зд?ся нечего д?лать?.. Ну, такъ — прощевай, кумъ… По?ду, стало быть, ?едотьевну обрадую…
— Счастливаго, — отв?тилъ помощникъ и бодрымъ стариковскимъ шагомъ свернулъ за уголъ къ станичному правленію.
Иванъ Захарьевичъ сл?зъ съ коня, подтянулъ подпруги, взбилъ подушку, легко, какъ молодой, поднялся въ с?дло, расправилъ поводья и, несмотря на свои 62 года, — съ м?ста пустилъ «Рыжку» наметомъ. Маленькіе казачата, игравшіеся на улиц?, какъ воробьи разлет?лись къ заборамъ, съ удивленіемъ и страхомъ глядя всл?дъ мчавшемуся д?ду.
Черезъ минуту старый казакъ былъ уже въ степи. Зд?сь онъ перевелъ аллюръ сначала на рысь, а потомъ на шагъ. Когда разгорячившаяся лошадь успокоилась окончательно — Иванъ Захарьевичъ бросилъ поводья и опустивши на грудь с?дую свою голову, сталъ думать.
Было часа три пополудни. Апр?льское солнце яркимъ св?томъ заливало начинающую цв?сти всевозможными цв?тами степь и купало въ своихъ лучахъ п?вучихъ жаворонковъ и другихъ мелкихъ пташекъ. Дышалось легко… «Рыжка» съ шумомъ втягивалъ въ себя ноздрями ц?лебный степной воздухъ и часто наклонялся къ тропинк?, по которой онъ шелъ, пытаясь сорвать мелкій ползучій «шпарышъ».
Въ эти минуты Иванъ Захарьевичъ натягивалъ поводья и ворчалъ:
— Ну, Рыжка, ну… Заподпружишься… — и опять опускалъ голову и задумывался.
Мысли стараго казака текли безпорядочно, охватывая сразу не только текущее, но и прошлое. На ряду съ посл?дними годами войны, принесшими Ивану Захарьевичу не мапо заботъ и горя, вспоминалось счастливое время, когда онъ, молодой и сильный казакъ, вм?ст? со своей ?едотьевной, — отд?лился отъ отца и ушелъ въ степь, гд? и ос?лъ, получивши при отд?л? вс?го одну пару быковъ, корову, да лошадь… Трудно дались Ивану Захарьевичу первые годы степного житья. Не было подъ рукой ничего, даже такихъ пустяковъ, какъ гвоздей, топора, бороны… Приходилось одолжаться въ ближайшихъ хуторкахъ — поселкахъ и то съ трудомъ, т. к. посельчане, на первыхъ порахъ, съ недов?ріемъ относились къ «молодому хозяину» и отказывали нер?дко въ необходимыхъ ему вещахъ… Но зато посл?, когда первые 5–6 л?тъ прошли, жизнь стала масленица. Домикъ уже былъ не саманный, а настоящій, сосновый, лошадокъ прибавилось съ одной до 4-хъ, коровъ стало 5, во вновь выстроенномъ амбар? хранилась не одна четверть пшеницы, которая весною продавалась не въ прим?ръ дороже, нежели зимой. Пошли и д?тки: Степушка, Ванюшка и, подъ конецъ, Васюта. Хорошо, дюже хорошо жилъ Иванъ Захарьевичъ со своей семьей до самой войны… А во время войны — пошли и неудачи. Прежде всего, Степушка, какъ сообщили въ письм? его однополчане, пропалъ безъ в?сти подъ Германіей… Какъ убивалась тогда ?едотьевна! И сейчасъ убивается, б?дная… Жалко ей любимаго сына… Въ прошломъ году другая б?да приключилась: Ванюша былъ раненъ большевиками въ голову и померъ подъ Черкасскомъ… Эхъ! Одна Васюта осталась…
Передъ умственнымъ взоромъ Ивана. Захарьевича промелькнула стройная фигура 19-л?тней дочери, съ красивымъ и задорнымъ выраженіемъ лица.
— И когда «они» отц?пятся отъ насъ? — Вслухъ произнесъ Иванъ Захарьевичъ. — Чего имъ, прости Господи, надо? Коммунію ихъ, что ли, не видали? И такъ почти безъ штановъ ходимъ… Стыда!.. Рассея такая здоровая, — а од?ться не во что…
Услышавъ голосъ своего хозяинэ, «Рыжка» фыркнулъ и поднялъ уши, но получивши въ бока ударъ каблуковъ — сжался и рысцой затрусилъ къ хутору казака Ивана Захарьевича Родимова.
— Мать, а мать! — сказалъ Иванъ Захарьевичъ своей жен? ?едотьевн?, снимая съ уставшаго коня с?дло. — Слыхала новость? Скоро гости, должно, будутъ… большевики — говорю. Станица — вся поднялась… Стало быть и мн? надо ?хать…
?едотьевна, старушка 60 л?тъ, встрепенулась вся, бросила доить корову и посп?шно подошла къ мужу.
— Большевики, говоришь? Опять они проклятые? — сказала она.
— Да… Надо ?хать… Завтра утречкомъ напеки колобашекъ на дорогу, да найди шашку… Ружье-то въ станиц? достану.
— А мы-то какъ же съ Васютой останемся? — упавшимъ голосомъ произнесла ?едотьевна. — Погубятъ они насъ, окаянные… Слышь, Захарычъ, ты бы дома остался?.. А? — просительно сказала она. — Куда теб?, старому, на войну идти? И такъ двухъ сыночковъ лишилась я, горемычная…
Старушка заплакала.
— Брось, старуха! — прикрикнулъ Иванъ Захарьевичъ. — Негоже говоришь… Сказалъ надо идти и все… Вся станица идетъ…
Иванъ Захарьевичъ пошелъ къ дому.
Въ это время изъ-за амбара, прямо къ воротамъ, подъ?хали три всадника, вооруженные винтовками.
«Кто бы это могъ быть?» — подумалъ Иванъ Захарьевичъ и спросилъ:
— Откуда Богъ несетъ, господа хорошіе?
— Мы не господа, — сказалъ одинъ.
— Ну станичники, — поправился Иванъ Захарьевичъ.
— И не станичники! — грубо произнесъ тотъ же всадникъ.
«Ага… Такъ вы вотъ кто!.. Вы самые товарищи-то и есть»… — молніей пронеслось въ сознаніи Ивана Захарьевича.
— Куда и откуда путь держите, товарищи?
— Ну вотъ…Теперь правильно, — засм?ялся одинъ изъ всадниковъ. — Мы товарищи и есть… Это в?рно…
— А что кадеты или казаки по близости тутъ есть? — спросилъ второй.
— Н?тъ… — махнулъ рукою Иванъ Захарьевичъ. — Какіе тутъ кадеты!.. Тутъ самой работящій людъ живетъ, самые трудовые…
