взяли в плен Сокольникова, и теперь младшему сержанту Рубену с двумя бойцами пришлось выбивать фашистов из этого блокгауза. В подземном коридоре Артур увидел вражеских солдат, которые тоже бежали к первому блокгаузу. Расстояние между фашистами и Рубеном, за которым бежали красноармейцы, сокращалось. Артур швырнул две гранаты. Взрыв свалил нескольких гитлеровцев. Другие повернули назад, оставив раненых и пулемет. Нужно как можно быстрее ворваться в блокгауз, не дать опомниться тем, кто там засел, и Рубен крикнул:
— Скорее! Вперед!
Зацепившись за раненого солдата, Артур упал возле двери блокгауза. Оттуда высунулся офицер. Он еще не сообразил, что происходит. Артур выстрелил. Офицер вывалился из блокгауза. Изнутри кто-то попытался закрыть двери, но красноармеец, следовавший за командиром отделения, успел бросить в щель гранату. Присели. Вытерли пот, будто другого времени и не было отдохнуть, как только перед взрывом.
Секунды — тоже время! Сколько может промелькнуть в сознании за эти секунды. Артур мог вспомнить, как когда-то он бежал в Испанию. Тогда он боялся, что бои под Мадридом окончатся прежде, чем он доберется туда из Риги. Сейчас же война сама настигла его. Напряженные эти секунды ожидания. Ведь кто-нибудь из обреченных в блокгаузе может схватить гранату и выбросить ее через амбразуру или сквозь открытые двери.
В блокгаузе раздался взрыв. Но сюда уже бежало с десяток вражеских пехотинцев: крайне важная это была огневая точка. Непрошеных и страшных в эти минуты гостей встретил огнем из пулемета второй красноармеец, который прибежал с Артуром. Он стрелял стоя, как из автомата.
— Лаби! Хорошо! — выкрикнул Рубен.
Положение, в которое попали Рубен и два красноармейца, понимал и лейтенант Рябчиков. Необходимо любой ценой преградить путь противнику к блокгаузу Артура Рубена. Оставив в своей огневой точке наблюдателя, лейтенант залег с пулеметчиками на пригорке, откуда хорошо просматривался мост, по которому противник все время пытался переправлять подкрепление на восточный берег.
— С той стороны все бегут и бегут! — доложил наблюдатель.
По мосту уже продвигался полк солдат. За ними бежали еще и еще…
— Да стреляйте, товарищ лейтенант! Ведь выскочат на наш берег — и в кусты! — в тревоге закричал наблюдатель.
Первый ряд пехотинцев уже одолевал последние десятки шагов, что отделяли их от берега. Рябчиков нажал на гашетку. Внезапная и меткая пулеметная очередь повалила чуть ли не всех, кто бежал в передних рядах. Пулемет не смолкал. Задние шеренги, которые были на середине моста, бросились обратно. Натолкнулись на обозников, спешивших на левый берег с боеприпасами. Заржали раненые кони. Перевернутые возы мешали движению. Пулемет Артура Рубена ударил по задним шеренгам и по хвосту обоза…
Снаряды и мины вдруг перестали рваться. Капитану Тулину нетрудно было догадаться: вражеские артиллеристы прекратили стрельбу, чтобы не бить по своим, когда те будут штурмовать заставу. Застава становилась первой серьезной преградой у противника, тем опорным пунктом, которым во что бы то ни стало надо было овладеть как можно быстрее. Вот почему Тулин собирал пограничников, которых только можно было отозвать с других позиций, собирал бойцов в кулак, способный защищать заставу.
Пауза между схватками еще продолжалась, и из укрытия выбежала Леся.
— Папа! Папочка! А как же быть с детьми? — схватила девушка капитана за рукав. — Скажи…
Отец собирался с мыслями, чтобы ответить дочке, когда над их головами просвистели снаряды, завыли мины. Еще мгновение — и взвихрилась земля, загорелись конюшня, склад. Дым, смешанный с огнем, взвился над извилистым берегом реки. Все неистово задрожало, застонало, затрещало. А в небе напряженно ревели самолеты с черными крестами, неся смертоносный груз на восток.
Граница пылала…
6
В ночь на 22 июня полковник Шаблий так и не пошел домой. Ночевал в кабинете, потому что с пограничных отрядов периодически поступали тревожные вести. К тому же утром он собирался объявить о начале учения отрядов противовоздушной обороны.
В кабинете было душно, и Шаблий открыл окно.
Вдруг один за другим зазвонили телефоны. Шаблий протянул руку к столику с аппаратами, взял одну трубку, затем другую…
— На границу совершили нападение немецко-фашистские войска!
— Ведем бой с превосходящими силами немцев!
За пятнадцать минут он выслушал сообщения с нескольких пограничных застав. Всюду бои. Всюду жертвы. Это была война…
«Перебежчик сказал правду!» — подумал Шаблий, сообщая ужасную новость в ЦК КП(б) Украины. Сердце у него будто сдавило. Так оно еще никогда не болело.
— Война! — сказал Шаблий секретарю ЦК.
— Поднимайте всех по боевой тревоге!
А с границы все поступали сообщения:
«Немцы обстреляли заставу!», «Ведем бой. Держимся…»
Шаблий подошел к окну. Это было время, когда звезды угасали в розовом зареве, которое расплывалось по небу с востока.
Да, это последние звезды мирной ночи. Уже завтра они будут звездами тревожного неба войны. Может, завтра они уже будут не такими, как сегодня, как не будут такими и люди.
Перед глазами возникли жена, дочка. Сейчас они спят, и, конечно, им и не снится, что уже началась война, что пограничники уже отбивают бешеный натиск фашистских войск, что десятки и сотни красноармейцев уже никогда не увидят звезд на небе. «Андрейка! Сын! Как ты там?»
Снова разрывается телефон: сообщают пограничники о боях с огромными силами противника.
— Почему не разворачиваются наши войска? — спрашивают с границы.
— Выполняйте боевое задание по охране границы! Подойдут войска. Развернутся!
Еще и еще доносятся с границ сигналы, и снова Шаблий отвечает:
— Выполняйте задание по охране рубежей нашей Отчизны! Держитесь до последней возможности. Армия подойдет.
— Есть держаться!
Других слов не было у пограничников в тот день. Всего несколько часов назад по графику от станции Перемышль отошел в Германию эшелон. Дежурный по станции спросил у немецких железнодорожников, почему задерживается состав из Германии. Ему ответили, что эшелон нужно ждать утром. А в четыре утра на площади в Перемышле взорвался первый немецкий снаряд. Через минуту город начала яростно обстреливать фашистская артиллерия.
С другой заставы сообщили, что через границу перелетела немецкая эскадрилья бомбардировщиков в направлении железнодорожного узла Ковель. На Раву-Русскую двинулись четыре фашистские дивизии. Пограничники на Западном Буге перерезали дорогу фашистским пехотинцам. Враг стал окапываться на берегу реки.
Повсюду противник имел огромное преимущество в живой силе и технике. И везде, собрав все мужество, противостояли нашествию пограничники.
— Есть связь с заставой капитана Тулина? — спросил Шаблий у командира пограничного отряда.
— Снарядами повреждена телефонная линия. Но застава держится!
Полковник Шаблий вспомнил командиров, красноармейцев заставы капитана Тулина и своего сына. «А все ли я сказал Андрею?» — спросил сам себя Семен Кондратьевич. А собственно, что он мог сказать? О
