сегодня в броню фантастического везения: ему возвращен голос!
- И не только! - напомнила Альбина. - Еще и титул!
- Тем более. Голос - это, допустим, по воле Провидения, оно свои поступки не объясняет. Но есть и еще загадка: одновременно на всех присутствующих напала безудержная, неуправляемая, болтливая откровенность! С языков слетали вещи, опечатанные сургучами строжайшей тайны на протяжении шестнадцати лет! Ваше мнение, милый Патрик: где тут зарыта собака? Знаю, знаю: вы желали бы отделаться от меня, чтобы отпраздновать ваши удачи плюс незаконное освобождение этих актеров…
- Незаконное?!- не выдержал принц Пенапью. - Да что ж у вас за законы такие?
- Вы слабо знаете собственные, принц, пенагонские, - осадил его Канцлер, - различия невелики. Но не будем спорить. Я просто не уйду без этой разгадки! Итак? Но я жду ответа искреннего, милый Патрик… виноват,
Патрик не уклонялся, он принял вызов:
- А я думаю, многие заговорят в этом духе теперь. И ответить придется
- Я знаю, знаю эту точку зрения, - Канцлер реагировал на эти слова, как на давно докучающего комара. - Я и сам был когда-то романтиком, но я не о том спрашивал…
- Но голос возвращен мне, и трачу я его по своему усмотрению! Слухи идут, что вы готовите какой-то чудовищный новый закон - против воспоминаний… А стране как раз обратный закон нужен: закон против короткой памяти! Чтоб та 'Берцовая Кость' во все двери стучала, чтоб кожу царапала, глаза колола! Закон, который запретит пирующим, румяным, разомлевшим у своих очагов забывать тех, кому живется, как голым на морозе!
Была пауза. Канцлер пожевал ртом, затем раздраженно вскинул голову:
- Это все? Или будет еще стишок на эту тему? Вопрос был один: как, почему, каким пробочником вас раскупорило сегодня? Всех сразу?!
Никто не ожидал, что в такую беседу посмеет вступить Марселла. И вот, представьте себе, - вступила:
- А я тоже не пойму: почему на вас-то не действует Роза? Она на всех действует, даже на очень плохих людей!
- А при чем тут цветок? - не понял и оттого еще более занервничал Канцлер. - Это вы про запах? У меня насморк, как вы заметили… Я и без насморка несимпатичен вам, а у меня еще и он!
- Как, бишь, его зовут - аллигаторский? - подал король Крадус уже обычную для себя реплику (Оттилия - та просто ждала ее!)
- А-а, ну ясно… - Марселла как бы приглашала всех посмеяться над этим недоразумением: насморк мешает
Канцлер отказывался понимать: да хоть фиолетовая - что это объясняет?
Патрик сказал, - не столько ему, сколько всем остальным:
- Нет. Не фиолетовая. А именно эта, одна-единственная. Она была почти трухой - а вот у этой девушки ожила…
Взяв Розу и неотрывно глядя на нее, Марселла спускалась с ней по ступенькам:
Эта Роза моя - откровенности муза!
Кто вдохнул горьковатый ее аромат, -
Цепи лжи упадут с того ржавой обузой,
Вдохновением правды тот будет объят!
Против выгод своих и себе же на диво,
Словно Богу подробный давая отчет,
Все, что было и есть, он признает правдиво,
И ни капли вранья с языка не стечет.
- Занятная механика, - признал Канцлер. Он шагал по диагонали Дубового зала и думал: вот теперь он узнал то, что домогался узнать. А ведь не полегчало! Нет… Пожалуй, наоборот…
Так. И что же? Будете ходить с этим цветочком из дома в дом? Насаждать повсюду? Вероятно, о целых розариях мечтаете - чтобы люди дышали этим воздухом в обязательном порядке? Бедные мои… Вы ужаснетесь последствиям! Кто будет говорить правду и во имя чего - вот та банановая корка, на которой вы поскользнетесь!
- Да не переживайте за нас, - справимся! - успокоила Марта.
- Теперь-то, когда у нас есть
- Но голос-то получат
Патрик перебил его:
- Довольно, Канцлер, мы поняли. Ну как, Желтоплюш, напугал он вас?
Желтоплюш наиграл паническую дрожь:
- Зуб на зуб не попадает, дружище… В печку розу эту, в печку! От греха подальше… Сударь, вы спаситель наш: верно-верно, до того мы к угару вранья принюхались, что чистый воздух нас прямо-таки убьет! Неужто всех, а?
- Господин, видно, крепко не любит людей… - предположила Марта.
- Не ангелы они, люди? - вслух задумался Патрик. - Спасибо, постараемся не забыть. Кому-то будет больно дышать с непривычки? Знаем. А про учителя и врача из вашего примера всем ясно станет: не учитель это и не врач! Это - как с ядом, которым вы угостить нас хотели; лакей так и сказал: 'это яд… вам послал его Канцлер!'
Розой надышался человек - и мы живы благодаря ей! Живы! А все другие необходимые цветы - милосердия, воспитанности, чести - они оживут только в этом воздухе, от той же розы пойдут…
Канцлер чувствовал: последний шанс не отобран, пока они говорят с ним, пока что-то объясняют, доказывают… Вот через пять секунд прекратят - и совсем другая начнется музыка… Поэтому он сделал вид, что этот раунд спора проиграл, что признает это, - лишь бы матч продолжался:
- Ладно, сразили, сразили! А уж лакеем - просто доконали… н-да. За разъяснение благодарю. Нет, очень любопытный цветочек… очень. Покажи, девушка, поближе.
- Повыше - могу, а поближе к вам - нет… - сказала Марселла и приподняла голубую Розу. Тут же увидела она сверкнувший в руке Канцлера серебряный пистолетик - и рывком прижала цветок к себе. Это ее и погубило.
Выстрел не был громким. Гораздо громче крикнул от ужаса принц Пенапью. Девушка упала. 'Марселла!' - только и ахнул Патрик… На 'выходной' ее кофточке расползалась красное пятно.
- Она виновата сама, - счел нужным пояснить Канцлер. - Мишень не следовало прижимать к сердцу.
Он мог любые циничные слова говорить, но бледен был страшно! Голубоватой какой-то бледностью, последней…
- Вас повесят! - содрогаясь от гнева и отвращения, произнес Патрик. - Говорят, я чуть ли не наследник престола… Хоть на час я воспользуюсь этим, чтобы повесить вас!
- Давно пора! - поддержала принцесса Альбина с большим чувством. - В Абидонии сто лет не было хороших спектаклей! Я буду аплодировать вашей казни… господин Главный Подлец!
