дымы!
Пиротехник Слава схватил уже приготовленную дымовую шашку, крановщик Гоша помог зажечь ее, и Слава кинулся вдоль берега, оставляя за собой голубую полупрозрачную завесу…
— Включить свет! — раздалось на весь лес.
Осветители лениво двинулись к лампам.
— Мальчики, да скорее же! — сердито крикнула администратор Мая, и ее утомленное лицо покрылось красными пятнами.
Когда вспыхнули лампы, раздалась новая команда:
— Давайте фонограмму!
Из репродукторов послышались первые несколько скрипучие звуки музыки. Это в специальном автобусе включили магнитную пленку, на которой записана вся музыка балета в исполнении великолепного симфонического оркестра.
Вдоль длинного ряда камышей, отделяющих брезентовое озеро от настоящего, быстро выстроился длинный ряд балерин. В левой поднятой руке у всех зажаты по два коричневых бархатистых початка камышовых цветов.
— Приготовились! — скомандовал в микрофон Евгений Данилович.
Девушки поднялись на пальцы.
— Мотор! — послышалось из репродуктора.
Беленькая Лена выскочила прямо под объектив киноаппарата и вытянула перед собой маленькую черную доску, как бы младшую внучку обыкновенной классной доски.
— Сто двадцать один! — крикнула Лена и хлопнула верхней частью рамки о доску, на которой было написано мелом число 121. Это порядковый номер кадра, над которым начали работать сегодня.
Киноаппарат стал снимать, стрекоча, как швейная машина.
— И-и, раз! — шепотом начала счет Анна Николаевна, отбивая такт рукой.
Над поляной раздались отчетливые звуки танца, и вереница «камышей», незаметно перебирая носками туфель, плавно заскользила вперед. Бархатистые головки камыша, словно от легкого ветра, закачались в их руках. А прозрачные одежды балерин развевались, как листья камышей на ветру. Из-за дерева показался пастух с кураем.
Вдруг среди девушек произошла какая-то заминка, одни затоптались на месте, другие остановились.
— Стоп! — раздался недовольный голос Евгения Даниловича. — Что случилось? Выключить свет, выключить фонограмму!
— Девочки, какого же черта!.. — всплеснула руками Анна Николаевна. — Венера, в чем дело? Почему вы начали ковырять ногами?
Самая высокая, некрасивая балерина начала смущенно оправдываться:
— Так ведь вы же сейчас, перед съемкой, изменили движения после третьего такта… Я им говорю, а они напирают сзади…
— Балетмейстеру побольше своим делом надо заниматься! — скрипучим голосом заметил с трехметровой высоты белокурый оператор Вася. — Выходит, что балерины не готовы, а вы все упрекаете, что операторы копаются!.. А задержка в работе не…
Евгений Данилович метнул в сторону крана такой строгий взгляд, что Вася умолк на полуслове.
— Все остаются на местах! — сухо сказал Евгений Данилович, видимо заметив, что осветители уже устремились к раскладушкам на солнцепеке, где пристроился пиротехник Слава. Потом Евгений Данилович так же сухо добавил: — Анна Николаевна, отрепетируйте еще раз…
Балерины снова выстроились в одну шеренгу перед Анной Николаевной.
— Неужели без долбежки не можете сделать и шага? — сердито спросила она. — Разве так работают талантливые люди?..
Балерины молчали, хмуро косясь на нее. Их недовольство было очень заметно. Невольно приходил на ум рассказ Анны Николаевны, что причиной этого являюсь я. Мне стало обидно за нее.
Мой «жених-пастух» тоже сердито смотрел на Анну Николаевну. Отойдя в сторонку, он раздраженно стащил с головы меховую шапку и, резко отбросив ее под дерево, мгновенно, словно продолжая этот взмах руки, закрутился в пируэтах. Высокий рост придавал особую четкость его движениям, но смуглое лицо сохраняло недовольное выражение, а узкие длинные глаза превратились в черные щелки.
Я хорошо помнила его. Он окончил наше училище пять лет назад и был секретарем комитета, когда я только готовилась вступать в комсомол. И он и я жили в интернате.
А «пастух» без устали продолжал крутиться на одной ноге, не останавливаясь, очень красиво и легко. Я с удовольствием обнаружила, что мой партнер оказался сильным танцовщиком. И лицо его приобрело мягкое выражение, когда он остановился, видимо совершенно успокоившись.
Мой упорный взгляд заставил «пастуха» невольно встретиться со мной глазами.
— Анвер, — сказала я ему, — у вас на лбу стерся грим.
— Спасибо, — небрежно ответил он и, уже не глядя на меня, позвал: — Нэля, Рита, кто-нибудь!..
Гример Нэля стояла около осветителей и сравнивала, у кого более загорелые руки. Рита смеялась.
— Гримеры, вы находитесь на работе! — разнесся через репродуктор по всему лесу голос нашего режиссера. — Поправьте грим пастуху!.. Где директор группы? — в досаде спросил он на всю округу.
Администратор Мая побежала, как всегда, сказать, что директор группы уехал «насчет денег» в город. Кажется, этот ответ уже неделю объясняет отсутствие Михаила Алексеевича во время съемок.
Потом снова раздалось:
— Приготовились! Дымы! Мотор!
— И-и, раз!
Девушки начали танец напряженно, но согласованно. Они уже почти замкнули «пастуха» Анвера в свой полупрозрачный хоровод, уже «повелительница камышей», отделившись от них, взяла «пастуха» за руку…
— Стоп! — крикнул Вася. — Кончилась пленка! Надо перезарядить кассету.
— Можно лопнуть! — воскликнул Анвер и плюхнулся на блестящую поверхность фальшивого залива.
Пока за новой пленкой поехали на пароход, «камышам» разрешили отдохнуть. Девушки, сняв балетные туфли и ослабив пояса, легли тут же на «заливе» рядом с Анвером.
Некоторые из них учились в одной группе с Анвером и жили в нашем интернате. Вот круглолицая Роза с черными глазами, гордо смотрящими из-под прямых, строгого рисунка бровей. Вот Фатыма с расплывчатыми чертами смуглого лица. Ее фигуру, очень изящную и пропорциональную, я особенно хорошо помнила. Разумеется, я тогда была слишком мала, чтобы дружить с ними, но совсем не узнать меня они не могли. Однако никто не вспомнил о старом знакомстве.
Приходилось думать, что Анна Николаевна не ошибалась.
Высокая некрасивая Венера отошла в сторону, где под деревом заснула ее пятилетняя дочка. Венера, достав из хозяйственной сумки термос, разбудила девочку:
— Выпей какао, Альфия! Или помидорку хочешь, доченька?
У нас здесь две Венеры. Кроме этой Венеры, с дочкой Альфией, Венерой зовут и нашу народную артистку республики, ту самую, роль которой передали мне. К ней тоже не подходит пышное мифологическое имя, потому что она слишком смугла и мала ростом.
Эта Венера исполняет роль «повелительницы камышей». В прозрачном хитоне, загримированная, с коричневыми камышовыми головками в худых руках, она спокойно сидит на стуле около залива и ждет, когда наступит ее очередь танцевать. За все время она не сказала ни слова.
Когда неподалеку от нее меня задержал Евгений Данилович, ее большие карие глаза спокойно остановились на мне, а на умном, тонком лице застыла чуть ироническая улыбка.
Евгений Данилович спросил:
— Привыкаете, Раюша?
— Потихоньку… — ответила я.
— На днях посмотрю, как у вас дела на репетициях с Анной Николаевной.
