— Кто стрелял? — передразнила ее Лейла. — Англичане… Кто же еще! Они стреляли в него, потому что он патриот. Настоящий герой!
— Но когда это произошло?
— Вечно ты, Джамиля, узнаешь все последняя!.. Стреляли вчера во время демонстрации на площади Исмаилия.
— А доктор был? Что он сказал? Рана серьезная?
Лейла хотела сказать Джамиле то, что слышала от отца.
Но прочитав в ее глазах страх за брата и, как ей показалось, восхищение, девочка, не зная сама почему, ответила уклончиво:
— А что может доктор сказать? Пуля попала в бедро…
Известие о ранении брата Лейлы распространилось по школе с быстротой молнии. «Рана… Пуля… Демонстрация… Герой…» Эти слова не сходили у всех с уст. Лейла оказалась в центре внимания. Ею интересовались все, даже старшеклассницы останавливали, задавали вопросы, пытались заговорить. Фантазия Лейлы разыгрывалась все больше, она едва успевала отвечать на вопросы.
— А как зовут твоего брата?
— Махмуд Сулейман…
— А сколько ему лет?
— Семнадцать…
— А когда его ранили, почему он сразу не попал в больницу?
— Чтобы его тут же арестовали?
— За что? Разве он сделал что-нибудь плохое?
— Нет. Он только хотел отомстить англичанам, которые стреляли в безоружных людей. И за это его самого ранили. Он так много потерял крови. Товарищ уговаривал его вернуться домой. Но Махмуд отказался. Его привели домой, когда уже стемнело. Не мог же Махмуд с такой раной показаться днем на улице. Только уже потом к нему позвали врача…
К концу занятий Махмуд сделался легендарным героем. О нем говорила вся школа. Оказывается, это он поджег английскую машину. Это он первый подкрался к укрытиям англичан. Да и вообще все подвиги вчерашнего дня совершил он, именно он, Махмуд, брат ученицы первого класса Лейлы…
В этот день Лейла впервые пожалела, что занятия окончились так быстро. У дверей ее остановила Инаят. Лейла зарделась. Ведь каждая девочка в ее классе считала за честь поговорить с красавицей Инаят.
Делая вид, что она занята исключительно своим черным кожаным поясом, который старалась затянуть потуже, чтобы подчеркнуть свою тонкую талию, и не глядя на Лейлу, Инаят спросила:
— Лейла, а какой он, твой брат Махмуд?
Лейла смутилась еще больше.
— Какой он из себя? — повторила Инаят, носком туфли чертя на земле какие-то знаки. — Брюнет или блондин? Высокий или низкого роста?
— Блондин… И не очень высокий. Среднего роста.
— Это хорошо! — засмеялась Инаят, тряхнув головкой и откидывая назад красивые вьющиеся волосы.
Оправившись наконец от смущения, Лейла улыбнулась и с гордостью произнесла:
— Он как само солнце!
И в подтверждение своих слов достала из медальона, висевшего у нее на груди, маленькую карточку Махмуда.
— Ничего не скажешь, красивый парень! — согласилась Инаят, внимательно разглядывая фотографию.
— А я вот возьму и передам Махмуду твои слова. Скажу, что ты назвала его красивым! — лукаво посмотрела на нее Лейла.
— А разве Махмуд знает меня?
— Тебя знают все мальчишки школы Хедива Исмаила. Они называют тебя королевой красоты.
Инаят, не скрывая удовольствия, засмеялась.
— Смотри, Лейла, — потрепала она девочку по щеке, — а то я и рассердиться могу!
— Я все равно передам твои слова Махмуду! — уже на ходу крикнула Лейла и побежала домой.
— Махмуд! — закричала Лейла, ворвавшись в комнату брата, и тут же замолчала.
Махмуд, как ей показалось, спал, повернувшись лицом к стене. Можно было подумать, что он лежит так, не меняя положения, со вчерашнего дня. На краю постели у его ног сидел Ассам и нервно теребил рукой подбородок. Рядом, с лимоном в руке, стояла мать.
— Сыночек, ты бы встал. Покушал чего-нибудь, — умоляюще произнесла она.
Махмуд не шевелился. Казалось, он не слышал ее слов. Не дождавшись ответа, мать тихонько положила лимон на тумбочку, склонилась над Махмудом и приложила руку к его лбу.
— Сыночек милый! Ну, скажи, что у тебя болит?
— Ничего, — не поворачиваясь, ответил Махмуд.
— Не знаю даже, что и подумать… — обратилась мать к Ассаму. — Со вчерашнего дня лежит и молчит.
— Ну чего вы подняли всю эту шумиху? — подскочил Махмуд. — К чему эта возня? Я же сказал — ничего не произошло. Простая царапина. Сущий пустяк!..
Каждое слово он выкрикивал так громко, что голос его то и дело срывался. Казалось, он вложил в свои слова последние силы. Замолкнув, Махмуд упал на спину. Большие с зелеными огоньками глаза лихорадочно блестели на бледном лице. На лбу выступили крупные капли пота. Мать испуганно посмотрела на него и молча направилась к двери.
— Мама, — слабым голосом позвал ее Махмуд.
Он жестом попросил ее подойти поближе, Затем притянул ее голову к себе и тихо сказал:
— Ты видела, мама, как режут цыпленка? Первые секунды он дергается под ножом. Потом, будто смирившись со своей участью, успокаивается, готовый уже ко всему. А когда начинает капать кровь, он, словно спохватившись, дергается еще несколько раз и стихает навсегда… — Лицо Махмуда стало серым. — Вот так и гибли вчера люди. Как цыплята! — прерывающимся голосом воскликнул он, стукнув кулаком по тумбочке, и разрыдался.
— Успокойся, сынок! Лучше постарайся уснуть, — обняла его мать. Но Махмуд осторожно отстранил ее.
— Почему? Почему все так произошло? — обратился он к Ассаму.
— Что именно? — недоумевающе пожал тот плечами.
Махмуд отвернулся и, прижавшись подбородком к спинке кровати, равнодушно ответил:
— Так, ничего…
Мать, почувствовав, что она здесь лишняя, вышла. Наступило неловкое молчание.
— Не хочешь отвечать? — спросил Ассам.
— К чему? Ты ведь человек уравновешенный, рассудительный. Тебе недоступны душевные порывы и человеческие слабости…
— Зачем ты мне это говоришь?
Махмуд слабо улыбнулся:
— Знаешь, Ассам, я сейчас испытываю такое чувство, будто кто-то меня избил, а я бессилен дать сдачи. От этой беспомощности хочется кричать и плакать.
Лейла сморщилась, будто ей самой причинили боль. Казалось, она вот-вот разрыдается.
— Ничего, будет и на нашей улице праздник, — заметил Ассам. — Достать бы нам оружие, тогда мы…
— Махмуд, — бросившись к брату, прервала Ассама Лейла, — зачем ты говоришь, что тебя избили? Неправда, это ты избил англичан, а не они тебя… Понимаешь, Махмуд! Ты! Именно ты!..
Махмуд молчал.
