Гончаренко, как всегда, с непокрытой вихрастой головой и наганом у пояса.
Быстро окидываю глазами людей. Близкие, дорогие лица, и каждый — неповторимая индивидуальность.
Вот шестнадцатилетний Борис Кузьмичев, заводила рабочей молодежи. Я встретила его потом в девятнадцатом году в полку червонных казаков — Кузьмичев был адъютантом легендарного Виталия Примакова. Рядом брат Бориса — Николай. Он из первой нашей группы московских добровольцев, а потом воевал вместе со мной в Особой Вятской дивизии. Тут же мастер инструментальной мастерской Иван Борисов — пожилой человек, годящийся в отцы братьям Кузьмичевым. Дальше лежат амовцы. Среди них вижу Павла Ефимцева, Гаврилова, Сергея Оленева. Это благодаря им мы сагитировали амовский солдатский комитет и стали хозяевами двадцати пяти санитарных автомобилей, несущих сейчас разведку и связь.
У самого выступа стены примостилась часть отряда Красной гвардии из нашего беженского поселка. Большинство — солдаты-артиллеристы из Лефортовских мастерских.
Во главе отряда — литовец Грицевич и поляк Козловский.
У командира отряда Грицевича такое выражение лица, какое бывало на митингах, когда мы дрались с меньшевиками и эсерами. Возле него — председатель беженского поселка Козловский. Козловский старый сапер. Вот бы кому взорвать стену и сойтись с врагом грудь на грудь!
Друзья мои! Как хорошо всех вас помню, как хочу, чтобы знали о вас люди!
…Ожидание, ожидание, ожидание! Тяжесть его знают бойцы.
И вдруг все насторожились.
Послышалась твердая команда Аросева:
— Огонь! По стене!
Это ему просигналили с крыши Моссовета, откуда ведется наблюдение. Тут же застрочил пулемет.
Мы стреляем поверх стены. Над стеной появляются головы юнкеров. Несколько человек оседлали стену, но тотчас скатываются вниз от нашего прицельного огня. На смену им появляются новые. Некоторым удалось перемахнуть стену. Завязывается рукопашная схватка.
Одна волна белых отхлынула, но тотчас набежала другая. Вот-вот затопит наш маленький плацдарм.
— Не пускать белых во двор! — командует Аросев.
Первыми взбираются на стену наши динамовцы. Вижу там Гончаренко, братьев Кузьмичевых. Грицевич берет на себя командование оставшимися внизу и тоже готовится к рывку.
Половина нашего отряда уже за стеной. И тогда распахиваются ворота. Аросев бросает на помощь смельчакам отряд подоспевших заиоскворечан.
С крыши, из окон Моссовета строчат пулеметы.
Противник отброшен и в беспорядке отступает. Это почувствовали даже те, кто оставался во дворе: над стеной перестали появляться головы юнкеров.
И опять я вижу Аросева.
Он на ходу перезаряжает маузер, лицо потемнело от порохового дыма, но губы уже разжимаются в привычной улыбке — тяжесть свалилась с плеч, командир передохнул, счастливый.
Красная гвардия безостановочно гонит отброшенного врага. Отовсюду подходят подкрепления. Это начало победоносного перелома восстания.
Московский Совет отстояли. Начались наступательные бои. Скоро возьмем и заветный Кремль.
Мне поручено передать Рогожскому и Симоновскому районам приказ о наступлении. Маршрут — Таганка, Яузский мост, Солянка. Выйти на Варварскую площадь и окопаться. К утру взять Китай-город, объединившись с другими районами, и занять Красную площадь для штурма Кремля.
К тому времени симоновцы взяли Крутицкие казармы. Уже очищены Яузский мост и часть Солянки. Юнкера отступали, отстаивая каждый дом.
В Крутицах помещалась школа прапорщиков, оторванная от своих в период восстания. Я приехала туда, когда красногвардейцы во главе с Горшковым занимали уже здания, находившиеся во дворе. Небольшая группа юнкеров заперлась наверху.
— Сдавайтесь! — неслось со двора.
В ответ ударило несколько выстрелов.
— Черт их знает, сдаются или нет! — пробормотал Горшков. — Ну, ребята, за мной! Старайтесь не стрелять. Жаль их, чертей, как цыплят пококошить.
Последняя тяжелая дверь. За ней тишина.
— Выходите, никого не тронем! — крикнул Горшков.
После недолгого молчания в проеме приоткрытой двери показалась фигура с поднятыми руками, потом другая, третья, десятая…
На полу — наспех брошенные винтовки, к стене, как ненужная игрушка, приткнулся пулемет.
— Все? Сколько вас? Да не дрожите! Никого не тронем!
Симоновский пролетариат выступает. У штаба выстраивается длинная цепочка машин. На одну из них взбирается незнакомая женщина с винтовкой за плечами.
— Куда, товарищ?
— С мужем. Работали вместе и воевать будем вместе за наше дело…
Рядом с женщиной — Смирнов с АМО. У него смущенное и радостное лицо.
Тронулись. У одного из грузовиков что-то не заладилось с мотором. Все остановились, ждут.
— Этак мы и к шапочному разбору не поспеем, — волнуются рабочие.
Бросаем машины и колоннами по Воронцовской выходим на Таганку.
Снова остановка. Площадь пересекает артиллерия. Возле орудийных ящиков воткнуты длинные шесты, а на них пылают факелы. По флангам в несколько рядов шагает пехота.
— Пехота — это прикрытие, — поясняет Горшков.
Артиллерия из Лефортова движется на Воробьевы горы.
Алексеевское военное училище уже в наших руках. Сегодня решится участь Александровского. Салютуя, приветствуем шестидюймовых стальных помощников восстания.
Проходит артиллерия. Удаляясь, постепенно меркнет зарево факелов.
Спускаемся к Яузскому мосту. Тут уже Рогожский район.
Вчера эти улицы отбиты у юнкеров.
Из розоватого дома с правой стороны будто выплеснулся крупный град: пальнули из открытых окон. В тот же момент в окна полетели ответные пули.
С дома посыпалась штукатурка, беспомощно рассыпался маленький амурчик у фронтона.
— Бросьте, товарищи! Это все равно что батареей по мышонку! Достаточно пятерых, чтобы выкурить засевших.
Гончаров дает задание обследовать все переулки, прилегающие к Солянке и Варварской площади. Выполняем поручение, выясняем обстановку.
Когда возвращаемся, находим своих на Варварском сквере. Им удалось удачно проскочить обстреливаемую со всех сторон Варварскую площадь. Роют окопы по ту сторону небольшого железного забора.
— Окопы не бог весть какие… Больше для собственного успокоения, — говорит Горшков. — Поливают, окаянные, как дождиком, но теперь нас прикрывают хотя бы деревья.
— Есть охота!.. Неужто не запасли хлеба? — сердито спрашивает кто-то.
— Хлеб будет, его подвозят к Солянскому проезду. Оттуда доставят женщины, — успокаивает Гончаров. — Получите у взводных и отделенных.
Горшков, Смирнов, Гончаров на ходу проводят небольшое совещание.
Людей у нас мало. У рогожцев вдвое больше. Чтобы взять Ильинку, необходимо подкрепление из района.
Гончаров дает распоряжение поехать в район, собрать всех, кто может держать оружие.
— Ведите подкрепление. На рассвете, ручаюсь, будем на Красной площади.
