истинное удовольствие от того, что ребятам было в пути весело и интересно. Правда, настроение несколько испортилось от инцидента, случившегося в Ростове. На стоянке у городского музея рейсовый автобус слегка помял передний бампер «Жигулей» Гурама. Он буквально дрожал от гнева и с остервенением набросился на водителя. Виктор в правилах дорожного движения не разбирался, но из крика Гурама понял, что водитель автобуса, разворачивая машину, обязан был посмотреть, что стоит за его кузовом. Спор уладил молоденький инспектор ГАИ, оказавшийся неподалеку. Бросив взгляд на помятый бампер, он с недоумением спросил: «Неужели сами не могли решить вопрос? Ему цена — пятерка».
Пятерки у водителя автобуса не нашлось. Инспектор выдал Гураму справку о причиненном его машине повреждении. Положив ее в бумажник, Гурам говорил теперь уже спокойно, неторопливо, как и положено говорить человеку, уверенному в своей правоте.
Уже в машине Тамара сказала ему:
— Ты разговаривал с водителем грубо…
— А какая теперь разница? Он же виноват.
— Разница есть. Ты не умеешь держать себя в руках и убедительно доказывать…
Впрочем, все это вскоре забылось. Гурам включил магнитофон с набором новых записей на пленке.
Всех по-прежнему радовали продолжавшееся путешествие, недолгие остановки в пути, осмотры достопримечательностей.
Когда проехали Подольск, уже стемнело. На померкшее небо наползали фиолетовые облака, которые тенью ложились на заснеженную землю. У горизонта оно светилось ярче — там жил большой город. Гурам неожиданно свернул на обочину и озабоченно произнес:
— Вот черт, нет и тридцати, а полный склероз. Забыл позвонить, чтоб встретили.
— В Москве позвонишь. Поедем! — сказала Тамара.
— Зачем людей ставить перед фактом? Это неудобно. Они знают о нашем отъезде, а не о дне приезда. Здесь почта недалеко. Сбегаю позвоню, — он хлопнул дверцей.
Вокруг расстилались поля. Справа мерцали желтые огоньки далекого поселка. Впереди темнела широкая асфальтированная трасса, гудевшая от моторов. Сквозь тусклую даль, ярко светя фарами и габаритными огнями, мчались молоковозы, тянулась колонна грузовиков.
— Хорошо, что остановились. Меня уже стало укачивать.
— У тебя и вправду утомленный вид, — озабоченно сказал Виктор.
— Ничего, в Москве отдохну. — Тамара придвинулась к нему ближе и развернула карту. — Посмотри, осталось совсем немного, — она взъерошила Виктору волосы.
Он обнял ее и неловко поцеловал. Тамара прижалась к его плечу. Какое-то мгновение они сидели молча.
— Хорошо, что мы поехали. Правда?
Виктор не успел ответить. К автомашине на тарахтящем мотоцикле, выкрашенном в желтый цвет, подъехал милиционер и обошел машину спереди. Наклонившись к приспущенному боковому стеклу двери, сказал:
— Прошу водительские права…
— Они у хозяина машины, — ответила Тамара. — Он сейчас подойдет.
И почти тотчас подбежал Гурам.
— Товарищ начальник, разве я что нарушил? — он был воплощением вежливости.
Милиционер вместе с ним осмотрел передние крылья, помятый бампер и, поговорив о чем-то, записал номер машины. Через несколько минут Гурам уже сидел за рулем.
— Чего он подъехал? — поинтересовалась Тамара. — Он, по-моему, даже права не посмотрел.
— Права посмотрел и сделал нагоняй, — ответил Гурам. — Конечно, я виноват, ключи в замке зажигания оставил. Могло влететь и больше, — он вытащил из-под сиденья бутылку минеральной воды, кольцом сорвал металлическую пробку и сделал несколько глотков. — Сказал, чтоб скорость не давал. Гололед. — Проехав с километр, проговорил: — «Жигули» какие-то ищут.
Ветер гнал тяжелые облака. Не угадаешь, что принесет такой день в Подмосковье: предвесеннюю оттепель или морозец уходящей зимы.
Столица оглушила Виктора разноголосым шумом улиц, удивила громадами новостроек, причудливостью архитектуры старинных домов, ослепила разноцветьем электрических огней.
На площади Маяковского у метро продавали мимозу. Пожилая женщина с обветренным лицом доставала из сумки пушистые веточки и, обернув их целлофаном, протягивала прохожим.
— Красиво! Снежинки в воздухе и цветы! — восхищенно проговорила Тамара.
— Без цветов не можешь? — иронически протянул Гурам.
— Не могу! С ними жизнь лучше.
— А мне все равно. И без цветов все получается так же, как и с цветами. — Он тихо хохотнул.
— Машина долго крутилась по улицам и наконец остановилась на асфальтированной площадке, обнесенной металлической сеткой.
— Ну, вот и добрались, — с видимым облегчением проговорил Гурам. — Подождите здесь. Схожу за хозяйкой.
Тамара и Виктор тоже вышли из машины. Они были рады концу пути и тому, что можно было хоть немного размяться после утомительной дороги.
Гурам вернулся минут через пятнадцать. Рядом с ним шла эффектная женщина лет тридцати в короткой расстегнутой шубке из меха под леопарда.
— Какие у тебя милые друзья, — еще издали проговорила она грудным приятным голосом. — Очень рада вашему приезду, — и представилась: — Виктория Германовна.
Гурам достал из багажника чемодан, небольшой деревянный бочонок с вином, какие-то свертки и запер машину. По-хозяйски крикнул своим замешкавшимся друзьям:
— Ну, что там? Давайте быстрее.
Подъезд был старый, с широкими лестничными площадками. На четвертом этаже они вошли в небольшую уютную квартиру.
— Раздевайтесь. Какие у вас планы на вечер? Впрочем, завтра дадите волю своей фантазии.
— Виктория Германовна, какие планы? Устали мы очень, — ответил Гурам за всех.
— Тогда поужинаем. Уже четверть восьмого, — она подкатила к дивану овальный журнальный столик.
Из кухни принесла тарелки с холодной курицей, ветчину, шпроты, сайру… Чувствовалось, что Виктория Германовна готовилась к встрече. Было весело, но усталость взяла свое, захотелось спать. Виктору постелили на раскладушке в коридоре, под картиной в старинной круглой раме. Не успел он и заснуть, как его уже будят. С трудом открыл глаза и с удивлением увидел младшего лейтенанта милиции. У дверного косяка — мужчина с повязкой дружинника.
— Что случилось? — с тревогой спросил Виктор, приподнимаясь.
— Участковый инспектор Гусаров! Надеюсь, не очень побеспокоил? Еще нет десяти.
Уже через минуту Виктор понял, что интересуются «Жигулями» Гурама и проверяют документы. Из кармана пальто, которым прикрылся вместо одеяла, он достал паспорт и почувствовал себя неловко от того, что был в майке, и еще потому, что долго пришлось расстегивать английскую булавку, которой заколол внутренний карман.
Участковый сел за столик и стал записывать что-то в свой служебный блокнот.
— Когда приехали?
Гурам взглянул на часы.
— В начале восьмого…
— Не сюда. В Москву, — уточнил свой вопрос Гусаров.
— Сегодня вечером.
— И можете подтвердить?
Гурам задумался. Его лицо стало озабоченным. И, словно вспомнив что-то, оживился:
— Конечно! — он вытащил из бумажника сложенный пополам листок. — Вот позавчерашняя справка
