нет, ты здесь посиди, — остановил Тревильян юношу, когда тот двинулся к выходу. Затем подошёл к окну, приоткрыл его и сказал: — Атасов! Порточенко! Арамич!
На этот зов поспешили явиться двое с тротуара. Одного из них Вартанян успел запомнить во время дискуссии возле своей машины — массивный, высокого роста парень. Другого Вартанян видел впервые — стройный молодой человек с тонкими чертами лица. Они вошли и неподвижно встали перед столом Тревильяна. А тот сел в своё кресло и начал что-то быстро писать.
Продержав их минут десять, Тревильян наконец откинулся на спинку кресла и спросил:
— Где Атасов, сколько можно его ждать?
— Атасов болен, — грустно ответил один из пошедших.
— Жалко Атасова, — дрожащим голосом подхватил другой.
— Что с ним? — спросил Тревильян привычным тоном, из которого стало ясно, что Атасов болеет минимум два раза в день.
— У него эта… — наморщил лоб тот, который был выше ростом.
— Да-да, она самая. Двусторонняя дикотосомия срединных сосудов на почве ишемического катара плеврального анабиоза, — подхватил стройный.
Чувствовалось, что Тревильян уважает людей, способных пересказать медицинскую энциклопедию если не наизусть, то хотя бы своими словами. Поэтому он сказал только:
— О! Надеюсь, лицо не повреждено?
— В том числе, — ответил стройный.
— А знаете, уважаемые, что мне сказал Король?
— Нет, — выпалили оба поспешно, да так, что тут же выдали себя.
— Так что вы можете сказать по этому поводу?
— Это всё он, Атасов, — начал канючить тот, что был выше ростом.
— Ладно, ладно, Порточенко. Вы всегда ни при чём, если за это не платят. Говорите вы, Арамич, вам легче даются причастные обороты.
— Дело было так. Атасов заскучал. И уж так заскучал, так заскучал, что стало скучно мне, а потом даже Порточенко. И вот заскучали мы, так заскучали…
— Давайте ближе к делу, Арамич, — перебил его Тревильян, — это я слышал в прошлый раз.
— Нет, в этот раз мы ещё больше заскучали. Так вот, Атасов говорит: «А не пойти ли нам повеселиться?» Но вы же знаете, мы не можем веселиться где-нибудь в подъезде или на сквере, даже если погода приличная. Решили пойти в кафе. А денег — в самый обрез.
— У вас — в обрез? — значительно спросил Тревильян.
— Наличных — в обрез. Так, извините, получилось. Атасов и говорит: «Ничего страшного, толкнём что-нибудь по-скорому. Прямо в кафе толкнём». Потому он и пошёл в магазин, взял несколько паркеровских наборов, и мы поехали.
— Как то есть взял? — возмутился Тревильян. — Вы говорите об этом так, словно магазин принадлежит лично вам, а не Королю и государству. И словно вы уже не раз всё это проделывали!
Арамич понял, что сказал лишнее. Но было видно, как быстро он собрался с мыслями.
— Нет, это в первый раз, клянусь честью маминой подруги. И потом, мы ведь заплатили номинал с верхом, поскольку нас интересовала разница.
— Ну, давайте дальше, — нетерпеливо перебил его Тревильян.
— Ну, дальше сперва всё шло как по писаному. Пришли в ресторан…
— Вы же ехали в кафе, — снова перебил Тревильян.
— Мы передумали по дороге. Так вот, пришли в ресторан. Атасов знал, куда ехать.
— Опять, конечно, в «Звёздный»? — язвительно уточнил Тревильян.
— Ну да, в «Звёздный», куда же ещё? Атасов сразу нашёл там каких-то командированных…
— Что значит «каких-то»?
— То есть не каких-то, конечно, а каких надо. Один, как сейчас помню, был командирован на Центральный рынок, другой — на Тишинский, а вот третий…
— Что третий?
— С третьим как раз и вышла накладка. Он с виду уже косым был, но, когда мы подсунули ему вместо паркеровского набора наш малаховский, он вдруг протрезвел и начал базарить. Атасов ему несколько раз пытался объяснить, что он не прав, но мужик оказался здоровый и тоже начал что-то объяснять Атасову, пока не подоспела милиция.
— Ну вот, уже опять милиция, — недовольно вырвалось у Тревильяна.
— Да, — продолжал Арамич, а Порточенко стоял рядом и только кивал головой. — Но такие несговорчивые оказались фрайера, что потащили нас в участок. А у Ата-сова ещё два набора было. Ну и привязались, хоть стреляйся: откуда да зачем. Мы им говорим: «Так ведь нас трое», — ну и всякая такая штука. Короче, составлять протокол начали. А тут ещё чек из комиссионки. Стали Ришельенко звонить, а тот — Королю. Дальше дело ясное. Погуляли, короче.
Тревильян вскочил и забегал по кабинету. История эта возмутила его, и Вартаняну было понятно это возмущение. Но когда Тревильян заговорил, Вартанян понял, что возмущён он не тем, чем, по мнению юноши, следовало бы.
— Король сказал почти то же самое, — начал Тревильян, причём было хорошо заметно, что он с трудом сдерживает себя. — Но я не понимаю, — вдруг закричал он, — мы с вами где находимся? Мы что, в школьном кружке «Умелые руки» или, может быть, и вовсе в добровольной народной дружине? Нас волокут в участок, нас обыскивают с протоколом, а мы стоим, подняв лапки? Мало того что мы не можем толкнуть какой-то жалкий фарц, так мы ещё не можем вовремя смыться! Сколько раз говорил не пить, когда работаете, и не работать, когда пьёте! И чек, чек из магазина! Вы бы ещё адреса с собой носили и расписки! Нет, я точно пишу заявление об уходе и устраиваюсь работать инженером. И вам советую. Таким недоумкам, как вы, можно работать только с ЭВМ, но никак не с милицией. И опять этот ресторан, где вас знают как облупленных!
И тут не сдержался Порточенко. Он долго размахивал руками, а затем сказал:
— А что мы? Мы ничего. Всё было бы путём, если бы не этот хмырь. А ведь эти его даже не того. Он так и остался, а нас — тю-тю. Атасов правильно сказал. Он на них работает. Лицо утюгом и колотухи, как у Числа[1]. Мы его за командированного приняли, но ошиблись, видно.
— Ошиблись… — проворчал Тревильян уже более миролюбиво. — А может, он уже следил за вами?
— Может, и следил, — даже как бы обрадовался Порточенко. — Так ведь и наверняка следил. Иначе чего бы он там сидел трезвый?
И он посмотрел на Арамича. Но Арамич смотрел в сторону двери, которая открылась, впуская в кабинет красивого кудрявого мужчину лет тридцати, одетого, как и все присутствующие, в джинсовый костюм фирмы «Lee». От двух товарищей этого человека отличали изменения формы и цветовые оттенки лица, которые сразу привлекли внимание Тревильяна.
— А, Атасов явился! — не проговорил, а скорее пролаял он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Что это у вас на лице, Атасов, что ещё за новая история?
— Да всё та же история, — сказал Атасов и мрачно взглянул на Арамича и Порточенко, отчего те съёжились и начали смотреть в разные стороны, приняв независимый вид.
— Как та же история? — возмутился Тревильян. — Так вы, выходит, ещё и драку там затеяли?
— Это всё он! — поспешно сказал Порточенко.
— Мы не хотели, — подтвердил Арамич.
— Да, как всегда, я, а они ни при чём. Они там пытались бросить меня и смыться, — обиженно сказал Атасов.
— Это правда? — спросил Тревильян.
Арамич и Порточенко молчали, глядя один в окно, другой в потолок.
Всем в кабинете стало ясно, что правда.
— Позор! — снова возмутился Тревильян. — Как же мы будем оправдываться перед Королем?
— Давайте скажем вот что, — вдруг заговорил Арамич. — Давайте скажем, что в милицию нас забрали за драку, а драка началась из-за того, что этот хмырь обозвал его, Короля, жуликом. А про
