Он наклонился и обнял дочь. Скоро ей исполнится двенадцать.
— Мама заставила меня лечь сразу же после ужина. А теперь мне показалось, что ты пришел, вот я и вышла посмотреть.
— Я этому рад, Джинни.
— И, кроме того, у меня есть для тебя поручение.
Через несколько лет Джинни станет такой же высокой, как и ее мать. У нее и сейчас темные гладкие волосы и широко расставленные карие глаза матери. Но кожа белее, как у отца. Джинни сказала:
— Кэп Энсон остановил меня, когда я была на улице…
— Точно в пять часов, — улыбнулся Брэйд.
Он знал на собственном опыте о пунктуальности старика и снова почувствовал стыд, что подвел его. Но он не был виноват, ничуть не был.
— И он дал мне конверт, — сказала Джинни, — и велел передать тебе, когда ты придешь домой.
— Он злился?
— Ну, знаешь, он стоял очень прямо и не улыбнулся ни разу.
— А конверт у тебя?
— Сейчас. — Она сверкнула пятками и через мгновение вернулась с толстым пакетом. — Вот он.
— Большое спасибо, Джинни. А сейчас, пожалуй, тебе лучше вернуться в постель. И не забудь закрыть дверь.
— Хорошо, — сказала Джинни и легонько дотронулась до его руки. — У тебя с мамой секретный разговор?
— Мы просто не хотим беспокоить тебя. Поэтому закрой, пожалуйста, свою дверь. Доброй ночи!
Он распрямился, чувствуя, что у него несколько онемели колени. Рукопись Кэпа Энсона он сунул под мышку. Но Джинни не уходила и продолжала смотреть на него глазами, сверкающими неутолимым любопытством.
— Какая-нибудь неприятность в университете, па?
Брэйду стало не по себе: «Неужели она подслушивала?»
— Почему ты об этом спрашиваешь?
Было видно, что она очень взволнована.
— Профессор Литтлби тебя уволил?
Брэйд глубоко втянул воздух:
— Очень глупый вопрос, мисс. А теперь марш в свою комнату! Никто не увольняет твоего отца. Иди!
Джинни ушла. Она закрыла дверь, но не плотно, и Брэйд захлопнул ее.
Вниз он спускался со смешанным чувством. Сердиться на Джинни не имело смысла. Пожалуй, следовало бы ее успокоить. Если ей передалось чувство неуверенности, испытываемое родителями; то виноваты в этом только они.
Все это заставило его отказаться от мысли сообщить Дорис свой вывод о случившемся обходным путем. «Пусть узнает все без обиняков», — сердито подумал он.
Он взглянул ей прямо в лицо и сказал:
— Вся беда, Дорис, вот в чем: смерть Ральфа Ньюфелда не была случайной.
Она воскликнула с ужасом:
— Он сделал это намеренно? Покончил самоубийством?
— Нет. Зачем ему ставить сложный эксперимент, чтобы покончить с собой? Просто его убили.
ГЛАВА 3
Дорис сердито взглянула на мужа, рассмеялась и сказала:
— Ты с ума сошел, Лу! — Голос ее прервался, и глаза расширились. — Ведь там были полицейские? Это они сказали?
— Конечно, там были полицейские. Но они этого не говорили. Считают, что это несчастный случай.
— Ну и оставь все на их усмотрение.
— Они мало знают, Дорис. Они же не химики.
— А какое это имеет значение?
Брэйд рассеянно посмотрел на кончики своих пальцев, а затем выключил торшер. У него начиналась головная боль. Достаточно было мягкого света из кухни. Он сказал:
— Ацетат и цианид натрия могли находиться в одинаковых банках, и Ральф мог взять не ту банку. Но все равно ошибиться он не мог.
— Почему?
— Ты бы поняла, если бы сделала это сама. Для детектива, расследующего дело, оба реактива — одинаковые белые кристаллы. На самом деле они различаются. Ацетат натрия сильнее поглощает атмосферную влагу, чем цианид, поэтому его кристаллы слипаются плотнее. Такой химик, как Ральф, даже с завязанными глазами узнал бы, что он набирает шпателем из банки — цианид или ацетат.
Дорис сидела на диване, не двигаясь. В полутьме ее фигура казалась зловещей. На темной ткани платья резко выделялись ее бледные руки.
— Кому ты говорил об этом? — спросила она.
— Никому.
— Я бы не удивилась, если бы проболтался. Ты иногда бываешь чрезвычайно странным, а сейчас — более чем странный, попросту сумасшедший.
— Почему?
— Ну, посуди сам. Литтлби обещал, что в этом году тебя утвердят на постоянную должность. Ты же сам говорил.
— Не совсем так, милая. Он сказал, что одиннадцать лет ожидания достаточно большой срок. Это могло означать и то, что он попросит меня подать заявление об уходе или же просто уволит, как предположила Джинни. Кстати, ты считаешь правильным, что девочка уже сейчас обеспокоена нашим необеспеченным будущим?
— А разве лучше внушать ей ложную уверенность? Не уклоняйся от темы, Лу. Тебе необходимо получить эту должность.
Голос Брэйда немного дрожал, хотя оставался тихим:
— Но речь идет об убийстве, Дорис.
— Нет. Речь идет о твоей должности. Смерть одного из твоих аспирантов Литтлби может использовать как предлог, чтобы задержать твое повышение. Если же ты будешь твердить об убийстве и поднимешь шум, то это окончательно решит твою судьбу.
— Я не намерен… — начал Брэйд.
— Я знаю, что ты не намерен быть осмотрительным, а вскоре сочтешь своим долгом выкинуть какой- нибудь фортель. Долг перед факультетом или перед обществом… Дурацкий долг перед всеми, кроме собственной семьи.
— Мне кажется, что ты все это недостаточно продумала, Дорис. Если в университете произошло убийство, я просто не могу закрывать на это глаза. Химическая лаборатория не то место, где может спокойно разгуливать убийца. Разве долг перед моей семьей заключается в том, чтобы мне стать возможной жертвой следующего убийства?
— Господи, почему именно ты?
— А почему кто-либо другой? Почему Ральф, а не я?
— Да включи ты свет! — Резким движением она сделала это сама. — Ты просто невыносим. Твой дурак аспирант ухитрился взять цианид и не заметить этого. Это факт. И твоя болтовня тут ничем не поможет. Человек не безошибочно работающая машина. Он может быть рассеян, обеспокоен, рассержен, взволнован, нездоров. Он может допустить уйму ошибок, даже невероятных. Это и случилось с
