Я не знала ее, но хорошо представляла тот тип женщин, которые влюблялись в Тима: пылкая, хрупкая, большеглазая, склонная к повышенным эмоциям и испытывающая неодолимую тягу к эгоистам и наглецам. Наверняка смотрит на любимого человека глазами древней идолопоклонницы. Мало кто может отказаться от такого соблазна. Вот что означало «все, как есть».
От осеннего окна тянуло холодом. Почему-то именно в этот момент я вспомнила о том, что Тим так и не заделал монтажной пеной щель под балконной дверью, хотя обещал мне это еще прошлой зимой.
Измена – страшное слово, в котором есть ощущение необратимости. Оно даже звучит как звук разбивающейся посуды.
Но у меня к изменам отношение сложилось двоякое.
Как-то в пору радикальной юности я жаловалась подруге Ольге на любимого мужчину, который заявил, что «любовь ко мне у него странным образом сочетается с любовью к другой женщине».
– Как это так? – возмущалась влюбленная максималистка, которой я была тогда. – Двухкомнатных сердец не бывает. Не представляю!
– Но если ты чего-то не представляешь, это же не означает, что такого не может быть, – мудро заметила Ольга, остудив мой гнев.
Эта ее фраза стала для меня чем-то вроде волшебного оружия против собственного раздражения и гнева. Я не раз пускала ее в ход, когда они поднимались во мне, злобно щерясь в ответ на чьи-то слова. «Так не бывает! Чушь! Ерунда!» – и другие обвинения, готовые сорваться с моего языка, эта фраза тормозила, как набранная в рот вода. Я не Бог, я всего лишь Ангел, и конечный замысел Творца мне неведом.
Рассудительности за пять лет брака во мне созрело столько, что ее можно было бы фасовать и раздавать всем нуждающимся вместо надежды.
– Что мы будем делать? – спросила я Тима, хотя было очевидно, что он ждал ответа на этот вопрос от меня.
– Не знаю… – Его лицо исказила болезненная гримаса. – Вариантов немного. Я, конечно, могу сейчас оборвать эти отношения, пока она не слишком сильно привязалась ко мне…
Он смолк, ожидая моего хода. И я его сделала.
– Думаешь, она еще не привязалась слишком сильно? Сомневаюсь… Ты, дорогой, влюбляешь в себя женщин быстрее, чем укладываешь их в постель. Я-то знаю, о чем говорю.
– Я не хочу никому причинять боль, – простонал он, – понимаешь?
– Это не всегда зависит от нас.
Я видела, что он мучается. Но видела и то, что его сомнения вслух – не более чем жертва во имя справедливости. Прежде чем принять судьбоносное решение, людям полагается несколько пострадать и поколебаться. Хотя он знал, как поступлю я. И я тоже это знала.
– В конце концов, ты же не виноват, что нравишься женщинам.
Тим был из тех мужчин, которые никогда не бывают одни, но всегда кажутся немного одинокими. И это одно из тех сочетаний, которые убийственны для чувствительного женского сердца.
– Для меня главное сейчас одно, – сказала я. – Только честно. Ты меня любишь?
– Да! Я тебя очень люблю! – Тим сжал мою руку и посмотрел на меня так, что я не смогла не заплакать.
– Это главное, – прошептала я.
Я знаю, как на моем месте поступила бы любая нормальная женщина. Но я-то была Ангелом. И решила им оставаться до конца – либо терпения, либо жизни. Хотя, как справедливо заметила моя близкая подруга, были все основания полагать, что жизнь закончится раньше.
Осеннее между
Ангелом быть трудно. Если люди страдают, как правило, из-за других людей (или, по крайней мере, так думают), то Ангелы всегда страдают из-за самих себя. Поверьте мне как бывалому создателю индивидуального ада, идеально пригнанного по всем меркам моей души.
Чему удивляться?
Все мужчины в моей жизни становились локомотивами личностного роста, даже когда я об этом совсем не просила. Иногда меня бы абсолютно устроило, чтобы меня любили, нежили и баловали, но… Моим мужчинам всегда хотелось сделать из меня нечто лучшее, чем есть. И я почти привыкла к тому, что с каждым новым возлюбленным начинается очередная «подгонка» под идеал. У других женщин, с которыми я общалась, такой проблемы не возникало. Я не раз с удивлением замечала, что девушки могут дуть губы, капризничать, выкаблучиваться, высмеивать мужские привычки, причем им это не просто сходит с рук, а добавляет очарования. У меня же сформировалось четкое убеждение, которое, как скала, бросало гигантскую тень на всю личную жизнь: чтобы тебя любили, ты должна быть идеальной. Хотя бы для одного-единственного человека.
В начале наших отношений с Тимом мы много говорили о важности свободы, про самодостаточность и индивидуальность, про отвратительность любых трафаретов. Я была убеждена, что наконец нашла мужчину, оценившего меня такой, какая я есть. Он не требовал изучать историю политических партий, чтобы поддерживать разговоры о недостатках демократии, не тащил меня с собой на футбол, не настаивал на том, чтобы я прекратила пользоваться косметикой – ибо это нарушает естественность, не критиковал меня за то, что Баху я всегда предпочту Моцарта, а скрипку – органу.
Но эта странная осень разделила мою жизнь на две половины – прошлое и будущее, между которыми я осталась висеть, не дотягиваясь уже ни до того берега, ни до другого. Вместо моста осталось только терпение.
На улице тянулся бесконечный ноябрь: сырой, темный и пропитанный запахом гниющих листьев. Я ненавидела этот запах, как и жидкую грязь разлагающегося лета под ногами: сколько ни чисти обувь – она моментально становится еще гаже.
Вечно грязные сапоги стали для меня символом того ноября, в котором опять пришлось вспомнить, что «есть, дочка, такая работа – лепить из себя идеал». А идеальная женщина не устраивает скандалов, не поднимает голос до истеричных высот, не жалуется на то, что ей больно и одиноко. Она мудра и терпелива в своих ожиданиях.
Сам факт, что любимый мужчина может заниматься сексом с другой женщиной, меня не слишком трогал. Моя ревность была вырвана с корнем еще на первом курсе института, в пору влюбленности в однокурсника-гитариста с замашками Казановы. Антон носил длинные волосы, играл в команде КВН и не особо часто бывал на лекциях, в результате чего вылетел с факультета после третьего курса. Когда мы познакомились, мою крышу просто снесло вместе со стропилами. Выбор был прост. Либо встречаться с ним, наслаждаться близостью, смотреть на него из зала, вздыхая от счастья –
Но на этот раз все было не так просто.
Те отношения с Антоном, в которых был опробован полигамный стиль жизни, не длились долго, и я изначально не рассчитывала на серьезное продолжение. Несмотря на влюбленность, я слишком трезво мыслила, чтобы заблуждаться на этот счет. Своим здоровым нутром, не тронутым страстью, знала – пройдет. Рано или поздно моя влюбленность уйдет, и я смогу оставить этого человека всем прочим женщинам, готовым в него вцепиться.
Так и случилось.
Но с Тимом принять новый уклад нашей семейной жизни оказалось куда проще на словах, чем на деле.
Рыжеволосая смешливая Настасья из страйкбольной команды стала частью жизни Тима, а значит, и моей. Тим старался не упоминать о ней при мне, однако существование другой женщины – как присутствие покойника в соседней комнате: можно сколько угодно делать вид, что мы одни, но дрожь все равно пробирает.
Тем более сама Настасья, будучи девушкой эмоциональной и влюбленной, не давала забыть о себе. Я
