этом прямо сказано в макаме № 19, которая, кстати, и носит название «Сасанская».
Так обнаруживается и другой литературный источник макам Бади' аз-Замана ал-Хамадани — рассказы и анекдоты о ловких плутах, которые во множестве содержатся и в различных средневековых антологиях, и в «Тысяче и одной ночи». В конечном счете они отражают, разумеется, реальную жизненную практику — недаром современный арабский ученый Мазин ал-Мубарак, исследуя макамы ал-Хамадани, замечает, что способы выманивания денег, изображенные в макамах, «не чужды и нашему времени, это те же способы, которые используют современные арабские нищие, словно они передаются из поколения в поколение»{21}.
Надо полагать, что жизнь «детей Сасана» Бади' аз-Заман знал не только по литературным источникам — несомненно, он встречался с подобными людьми во время своих странствий, да и сам в молодости явно был человеком небогатым; в частности, в одном из писем к Абу Бекру ал-Хваризми он сообщает, что пришел в Нишапур «в рваной одежде и с пустой сумой»{22}.
Рассказы о плутах и бродягах вызывали интерес не только у неискушенных читателей, но и у людей ученых{23}, котировались и в придворных кругах. Так, упомянутый выше буидский вазир ас-Сахиб ибн 'Аббад, при дворе которого в Исфахане подвизался Бади' аз-Заман, будучи сам литератором и тонким стилистом, очень любил подобного рода истории и превосходно знал воровской жаргон{24}. Возможно, именно в угоду своим высокопоставленным патронам ал-Хамадани и попытался соединить практически несоединимое: изысканную беседу с авантюрным сюжетом, вложив стилистически утонченные и порой вполне благочестивые речи в уста легкомысленного и безнравственного обманщика. И если со стороны языка и стиля в макаме все обстояло благополучно (иначе говоря, все средства выражения разумных мыслей были налицо), то с точки зрения морально-воспитательной могли возникнуть сомнения: ведь полезные истины, вложенные в уста плута, попирающего общепринятую мораль на каждом шагу, должны были звучать двусмысленно. Действительно, средневековые арабские критики, высоко ценившие макамы Бади' аз-Замана и его последователей за красоту и изящество слога, нередко порицали их авторов за снисходительное отношение к аморальному поведению героя. В самом деле, ал-Хамадани дает Абу-л-Фатху возможность некоторой реабилитации: Александриец оправдывает свои проделки порочностью всего мироустройства, которому волей-неволей приходится подражать, если хочешь выжить. Эту мысль герой часто повторяет в стихах, обычно заключающих макаму. Несомненно, сам автор ощущал наличие неразрешимого противоречия между четким, рационально установленным этическим идеалом средневековья и зыбкой иррациональной реальностью.
Между современными арабскими литературоведами нередко возникает спор, кто именно был предшественником Бади' аз-Замана в попытках ввести авантюрный сюжет в украшенную прозу{25}. Но как бы то ни было, следует признать, что именно ал-Хамадани создал в арабской литературе новый жанр
Строго говоря, в отношении пионера жанра, самого ал-Хамадани, речь должна идти не столько о создании законченного цикла, сколько о незавершенной попытке соединить сочиненные в разное время макамы в единое произведение.
Ас-Са'алиби утверждает, что количество макам Бади' аз-Замана достигало 400 и что будто бы он продиктовал их во время пребывания в Нишапуре, то есть в течение двух лет. Сам ал-Хамадани называет в одном из писем ту же цифру{26}. Однако, как уже было сказано, дошедший до нас сборник содержит всего пятьдесят с небольшим макам. Арабские ученые высказывают различные мнения о том, сколько же их было на самом деле, но никаких реальных подтверждений той или иной версии не существует; более того, непонятно, сам ли Бади' аз-Заман выбрал известные нам макамы из общего числа сочиненных им (если допустить, что их действительно было больше), или это сделал кто-либо из его учеников, или именно эти произведения сохранил нам случай.
Однако можно с уверенностью сказать, что не все макамы восходят к нишапурскому периоду жизни Бади' аз-Замана, в частности макамы Звездочетская, Халафская, Нишапурская, Царская и Сарийская, содержащие восхваления Халафа ибн Ахмада, несомненно сочинены им позже, уже в Сиджистане, при дворе Халафа. Можно предположить также, что некоторые макамы могли быть сочинены еще до приезда в Нишапур, в Исфахане, в угоду Ибн 'Аббаду.
Анализ содержания и словесного оформления макам Бади' аз-Замана позволяет проследить — точнее сказать, предположить, — как складывался этот удивительный симбиоз авантюрного сюжета и ученой беседы.
Прежде всего обратим внимание на то, что не все макамы изображают проделки «детей Сасана». Даже если отнести к плутовским, или «нищенским», все макамы, восхваляющие Халафа (ибо восхваление есть способ вымогательства, пусть оно и не содержит прямой просьбы), а также макамы, где в роли нищего оказывается сам 'Иса ибн Хишам, и макаму Саймарийскую, где герой с помощью злой шутки мстит предавшим его друзьям, — все равно, со всеми допусками, таких макам окажется всего 42. Остальные девять распределяются по содержанию следующим образом: в трех (Ахвазской, Маристанской и Проповеднической) центральной частью является проповедь на благочестивые темы, не сопровождаемая сбором денег и последующим разоблачением обманщика; три макамы (Веретенная, Научная и Поэтическая) построены на филологических фокусах, демонстрируемых столь же бескорыстно; одна (Ширазская) — жалоба Абу-л-Фатха на злую жену; а две (Гайланская и Бишрийская) содержат не имеющие никакого отношения к плутовской теме истории о бедуинских поэтах. Таким образом, к этим девяти новеллам название «макама» можно применить скорее в старом его значении, то есть — беседы на богословскую, моральную или филологическую тему.
В то же время в сборнике имеются новеллы, явно отражающие другой источник макамного жанра, — это рассказы авантюрного содержания, в которых центральная речь героя, демонстрирующая его знания и владение высоким стилем, отсутствует, более того, в некоторых из них она и не нужна, потому что герой пользуется другими средствами обмана. Таковы макамы Обезьянья, Мосульская и Армянская; к ним можно отнести и Амулетную, в которой текст заклинания мог бы играть роль центральной речи, однако он не приводится. Тем не менее в этих макамах, в противоположность аналогичным рассказам, содержащимся в антологиях, довольно часто используется садж', особенно в описаниях и диалогах, и наблюдается тенденция к украшению стиля; заключают же каждую из этих макам стихи — самооправдание героя.
С другой стороны, в некоторых упомянутых выше чисто риторических макамах (Маристанской, Проповеднической, Ширазской, Научной) появляется тот самый главный герой — Александриец, который в Других макамах выступает как обманщик и вымогатель. Мы видим, таким образом, как сходятся два источника жанра и каждый из них на пути этого схождения обретает новые черты.
Можно заметить еще одну общую для всех макам существенную особенность, которая отражает процесс схождения указанных двух источников, а именно отсутствие стилевого единства. В тексте всех макам перемежаются большие или меньшие куски обычной прозы и садж'а, причем происходит это не от неумения или невозможности «подобрать рифму»: ведь послания ал-Хамадани свидетельствуют о том, что в садж'е он весьма искусен и рифмованная речь никаких трудностей ему не доставляет. Очевидно, это принципиальный подход. Так, в садж'е выдержаны зачины большинства макам, обязательно — речи, когда они составляют основное ядро макамы (иногда речь произносится в стихах), детальные описания предметов и обстановки. В изложении событий, напротив, рифма проявляется от случая к случаю, а момент узнавания рассказчиком Абу-л-Фатха всегда преподносится в прозе. Иными словами, процесс соединения двух истоков жанра наблюдается и на уровне стиля.
Композиционно большая часть макам строится по нехитрому принципу: рассказчик и неузнанный им главный герой{27} встречаются в каком-либо собрании людей — на площади, в мечети, на месте стоянки путешественников, в компании любителей словесности и т.п. (вариантов здесь может быть довольно много); эпизоду первой встречи обычно предшествует экспозиция, излагающая обстоятельства, в которых оказался рассказчик. Герой демонстрирует в собрании свое словесное мастерство — причем его речь чаще всего содержит просьбу о помощи — и получает от слушателей соответствующую мзду.
Однако не во всех макамах главным героем оказывается Абу-л-Фатх ал-Искандари — в некоторых
