– Я не смогу забыть, – проговорил Андрей. – Это случилось недавно.
– Забудешь, Человек, – твердо сказал Наставник. – Иначе не будет тебе Мира, Труда и Любви.
– Попробую, – неопределенно согласился Андрей.
– Где твои родители?
– Отец умер от сердечного приступа. Мать… ушла в монастырь.
– И о них забудь, – предупредил Наставник. – Когда я введу тебя под Сень Лесов – назначу новых родителей. А братьями и сестрами тебе будут все обитатели Лесной Общины… Сейчас, Человек, – продолжал Наставник, – ты пойдешь один и осмотришь все наши Леса. И обо всем, что почувствуешь на душе, поведаешь мне. И выберешь себе место, где бы ты хотел трудиться.
– Я учитель гимназии! – вспомнил Андрей. – Я закончил университет. Могу учить детей!
– Ты не можешь здесь никого учить, – ласково сказал Наставник. – Учить братьев и сестер могу только я.
– Но я знаю историю, словесность…
– Историю и словесность знаю только я, – заметил Наставник. – И больше никто ее знать не может.
– Да, конечно, – согласился Андрей. – Я забываюсь…
– Ступай, – послал Наставник. – И никогда не забывайся.
Андрей пошел куда было указано и скоро среди леса увидел деревню дворов на тридцать. Она чем-то походила на Березино; избы стояли маленькие, тщедушные, словно срубленные на скорую руку. Многие держались на подпорках, латаные-перелатаные крыши провисали, словно ребра у худых кляч, перекошенные окошки врастали в землю. И даже церковь на площади напоминала березинскую, только у этой не было креста на куполе. Сначала Андрей прошел по единственной улице через всю деревню, затем вернулся и остановился у церкви. Чего-то не хватало во дворах, что было в Березине. И вдруг Андрей понял – огородов нет! И куры не бродят по улицам, и свиньи не лежат в грязи. Он вошел в церковь, но вместо икон и алтаря увидел длинные столы вдоль стен, а на стенах, над столами, были развешаны и убраны полотенцами деревянные миски. Возле каждой миски висела деревянная ложка. И ни души.
Тогда он еще раз прошел эту убогонькую деревню до конца и заметил у леса узкие клинышки полей. Жаворонок, кружась в небе, пел совсем по-весеннему, зеленели молодые березки, легкое марево поднималось над землей. Андрею вновь стало спокойно; мирные виды укачивали его и навевали приятные размышления. Еще издали он увидел мужика, пахавшего на тощей лошаденке, и направился к нему. Мужик неторопливо ходил за сохой, едва ковырявшей землю, и глядел по сторонам.
– Мир и Труд, – сказал Андрей. – Тебя как кличут?
– Человек, – сказал мужик и улыбнулся. Затем бросил соху, сел в борозду и вытряхнул землю из драного лаптя, после чего побежал догонять лошадь.
– А где остальные? – крикнул Андрей.
Человек махнул рукой в сторону березняка, взялся за соху и сунул ее в землю. Андрей ступил в лес и чуть не упал, запнувшись о спящих на траве людей. Какая-то женщина сонно поглядела на него, смела сор со щеки и перевернулась на другой бок. Андрей прошел вдоль спящих, посмотрел на каждого, но никто больше не проснулся. От тепла и пения жаворонка самому хотелось лечь и подремать в траве так же беззаботно, как эти люди. Он поискал глазами свободное место и тут заметил какое-то движение среди кустов. Сладко потянувшись, он заглянул туда и остолбенел: парень и девушка занимались любовью…
Андрей отскочил за деревья, и сон слетел в один миг.
– Мир и Любовь! – шепотом крикнул он, но ему не ответили.
Он огляделся, чтобы не наступить в траве еще на кого-нибудь, и различил в березовой кроне фигуру человека. Он хотел и ему что-нибудь пожелать, но вовремя спохватился – человек спал, скрючившись на сучке, и будить его было опасно, вдруг сорвется. И никого больше у поля не нашел. Однако, пройдя березняк насквозь, он очутился в саду. Мужик в таком же одеянии, как и Андрей, ходил под деревьями и околачивал палкой груши. Они сыпались на землю, а шустрые кабаны тут же хватали их и, громко чавкая, поедали. Тягучий сок стекал с их рыл и клыков.
– Мир и Труд, – поприветствовал Андрей садовода. – Где же еще люди есть?
– Мир, Мир, – бросил мужик. – Вона, по яблоням сидят.
И, не пожелав больше говорить, подался околачивать дальше. Андрей подошел к яблоням и неожиданно услышал томный голос:
– Мир и Любовь… Съешь яблочко, на, возьми…
Он поднял голову. Девушка с распущенными волосами, свешиваясь с дерева, подавала ему плод. Он машинально взял его, откусил: зубы еще побаливали…
А девушка вдруг спрыгнула ему на плечи и повалила на землю.
– Вы что? – неловко ворочаясь в траве, забормотал он. – Вы что делаете?!
– Ты кто? – испугалась она.
– Человек, – опомнился Андрей. – Но вы так неожиданно…
– Я тоже Человек, – сказала она. – Чего тогда, как Наставник-то?.. Мир и Любовь?
– Мир и Любовь… – растерялся он. – Да погоди… Люди кругом! Ты что?!
Он вскочил и, пригнувшись, побежал прочь. Вслед несся веселый смех, летели яблоки и груши. В одном месте он споткнулся о секача, кувыркнулся в траве, снова очутился на ногах.
– Мир и Любовь! – крикнули ему сверху.
Андрей попятился, стараясь рассмотреть, кто говорит, и в это время в деревне застучали обухом по лемеху. С деревьев и из травы вдруг посыпались горохом мужики, бабы, старики и старухи, ребятишки; прыгая, все помчались в деревню на звон, будто на пожар. Через мгновение сад опустел, и только кабаны похрюкивали, чавкая и чавкая сочными, перезревшими плодами. Делать было нечего. Андрей огляделся еще раз и подался вслед за людьми.
Однако пока он шел к деревне, народ уже повалил обратно в поле. Андрей заспешил, но тут опять вывернулась девушка с распущенными волосами и бросилась на шею.
– Мир и Любовь, – горячо зашептала она. – Ты – мой, мой, мой… Скажи Наставнику, пусть избу даст. Да пусть выберет получше, пустые же стоят…
Девушка, смеясь, отскочила и смешалась с другими. Андрей качнулся, как пьяный, и почувствовал блаженство, словно от обволакивающего банного жара. «Мир и любовь, – повторил он про себя, – мир, любовь, чистота…»
И уже дома в Лесах не казались такими убогими, и пустынность улицы была просто покойной тишиной. Он вошел в церковь, где румяная, с ямочками на щеках, женщина мыла деревянные миски и благоговейно развешивала их по стенам. Наставник сидел там, где должен быть престол, и хлебал что-то деревянной ложкой.
– Посмотрел? – спросил он.
– Посмотрел, – радуясь чему-то, ответил Андрей. – Хорошо… Есть хочу!
– Ну-ка, Женщина, дай ему Пищи, – сказал Наставник, и та проворно принесла миску.
Андрей зачерпнул ложкой, в мутной воде плавали крупинки и капустный лист. Попробовал на вкус и сразу будто бы отрезвел.
– Что это? – Он побулькал ложкой.
– Суп. – Наставник дохлебал свое и отодвинул миску. – Это Пища!
– Нас в империалистическую войну так не кормили, – сказал Андрей. – И в «эшелоне смерти»…
– Ты еще не трудился, чтобы есть, – заметил Наставник. – Жена тебя выбрала. А ты выбрал себе труд?
– Какая жена? – не понял Андрей.
– Та, что подала тебе яблоко с древа… Так где же ты намерен трудиться, Человек?
– Куда пошлете, – пожал плечами Андрей. – Я всякую работу знаю… Но так работать, как они?..
– В общине каждый человек работает сколько может, – объяснил Наставник. – Главное, чтобы каждый день проходил в Труде.
– Да они спят! – возмутился Андрей. – Кабаны груши жрут!
– Ты должен забыть о жадности!
– Какая же это жадность? – Андрей вскочил, заходил вдоль столов. – Работать надо! Ты погляди, в какой вы нищете живете! Дома у нас скотину держат лучше. А что едят? Хоть бы огороды завели!..
