поднялся с кровати. Он босиком прошел к стеклянной двери, которая вела на террасу, и распахнул ее — свежий морозный воздух ударил ему в лицо и проник в комнату. Джозефу не было холодно, он чувствовал себя каким-то пронзительно живым.
Белые холмы плавали в рассветном тумане. Из труб на крышах домов поднимался дым — верный знак того, что мир вокруг тоже просыпался. На окраине города виднелась темная кромка леса: странно, что снегопад миновал его. Зато мимоза у окна покрылась толстым слоем снега.
Джозеф потянулся и подошел к мимозе, которая росла у самого окна. Он посмотрел на тоненькие веточки, на которых уже появились маленькие зеленые шарики: скоро они превратятся в мягкие бутоны, и это будет означать конец зимы. Джозеф каждый день наблюдал за тем, как ведет себя растение, осматривал его, надеясь найти первый золотистый комочек. Ему нужно было знать, что оно живо и что весна наступит и в этом году и принесет с собой голубое небо, свет и тепло солнца.
Этот каждодневный ритуал наполнял его сердце надеждой, которая помогала пережить серые дни Мэпл-тауна.
Прежде чем закрыть ставни и начать собираться в школу, он вытянул левый рукав пижамы, зажал его в кулаке и привычным движением смахнул хлопья снега с растения.
Все это он проделал так же естественно, как и всегда. Но в это утро, которое ничем, на первый взгляд, не отличалось от остальных, Джозеф — Джо — Спрингфилд вдруг почувствовал, будто над ним нависла тень. Мимоза не доставляла ему радость, как обычно, а комната пропиталась каким-то посторонним духом.
И еще эти белые следы на полу — бесспорное свидетельство того, что ночью здесь кто-то был.
Глава 2 УНИКА
Первым ощущением, которое подарило это утро, была прохлада: босые ноги ступили на траву, еще покрытую росой. Солнце лениво поднималось из-за самого низкого гребня Таилльских гор, и все вокруг молча просыпалось, и никто не знал, что несет с собой новый день.
Уника подняла лицо к небу, закрыла глаза и полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Она наслаждалась мыслью о том, что в этот краткий миг между днем и ночью, когда мир преображается, все, кроме нее, еще спят. Одиночество отозвалось в ее душе холодком — но его тут же сменил восторг, который она всегда испытывала при виде прекрасного пейзажа.
Свет зари всегда несет в себе что-то волшебное, и в долине Сефиры — долине ангелов — это впечатление было особенно сильным.
Она повернулась к северу, где среди усыпанных цветами холмов Мелии блестели голубые зеркала озер Хиатт. Взгляд Уники, беспечно скользивший по пустошам, внезапно наткнулся на огромное темное пятно за светлыми холмами. Она поежилась и бессознательным движением плотнее закуталась в зеленый плащ из грубой материи. Лес Тинкинблу внушал ей чувство тревоги и, чтобы справиться с ней, она несколько минут не отводила взгляда от темного массива прежде чем отправиться дальше.
Уника обожала пешие прогулки: полет или телепортация не давали ей такого чувства спокойствия и единения с миром. Она летала только когда это было действительно необходимо, да и телепортировалась редко, хотя этот метод позволял преодолевать огромные расстояния за сотые доли секунды. Обычно она не хотела лишать себя удовольствия рассмотреть все вблизи, наслаждаясь деталями и осознавая неповторимость каждого мгновения жизни.
«Доброе утро, Уника».
Мягкий голос прозвучал в ее сознании, прервав вольный полет мыслей. Дружелюбный, приветливый голос, знакомый каждому из обитателей Сефиры, принадлежал светочу мудрости — Метатрону, главе иерархии ангелов.
«Доброе утро, Метатрон. Прежде чем отправиться к тебе, я решила полюбоваться рассветом». Уника опустила голову и радостно вздохнула.
«Я тоже наблюдал за небом. Оно обещает хорошую погоду, — Метатрон на секунду замолк, будто что-то омрачило его чувства. — Уника…»
«Слушаю…»
«Нам нужно поговорить. Как можно быстрее».
Уника уловила нотку тревоги в обычно спокойном голосе Метатрона.
«Я сейчас прилечу».
«Жду тебя».
Уника немного наклонилась, резко выпрямилась и тут же поднялась в воздух. На прогулки больше не было времени.
Она знала Метатрона с самого своего рождения — вот уже 13411 лет. Это он воспитал ее, научил понимать силу разума, искусно огранил ее характер — Унику любили все без исключения ангелы Сефиры, негласно признавая своим лидером, ведь в ней идеально сочетались и ум, и сила, и способность к самопожертвованию.
Уника поднялась чуть выше верхушек деревьев и направилась к обители Мудрейшего. Ветер нежно овевал ее лицо, а первые лучи солнца придавали коже золотистый оттенок. Светлые прямые волосы, рассыпанные по плечам, подчеркивали тонкие, правильные черты лица.
В воздухе волнами переливался густой аромат цветущих лугов, мускуса и свежей травы, но Уника не могла сейчас наслаждаться этими волшебными запахами, потому что из мыслей у нее не выходила тревога в голосе Метатрона. Взгляд ее — внимательный, сосредоточенный, исполненный силы и огня, — был направлен к горизонту. Воздух словно расходился перед ней, давая ей дорогу.
Неожиданно на нее упала огромная тень и она подняла голову: над ней, медленно взмахивая исполинскими крыльями, летел дракон Езод.
Она мысленно окликнула его.
«Доброе утро, Уника. Летишь к Метатрону?» — голос дракона глухо пророкотал в ее голове.
Уника улыбнулась. Присутствие Езода всегда успокаивало ее и придавало сил.
«Да, он только что позвал меня, но я не знаю, зачем».
«Он, должно быть, захочет поговорить об этом», — Езод кивком указал на едва заметное сияние на небе, со стороны севера.
Уника резко остановилась, будто окаменев.
«Это то, что я думаю?» — нерешительно спросила она, чувствуя, как между лопаток пробежал неприятный холодок…
«Думаю, да, Уника. Это Утренняя Комета, дурное предзнаменование. Посмотри, вокруг нее какое-то странное свечение, и она пульсирует как живая».
Уника ничего не ответила, но сердце ее забилось быстрее, и его сжал ледяной обруч тревоги.
Езод тут же заметил перемену настроения по ее глазам. Глаза этого светловолосого ангела мерцали переливчатым синим светом — от индиго до опалового. В лучах солнца они могли казаться и голубоватыми, и лиловыми, а вокруг овальной радужки замыкалось золотистое кольцо. Езод всегда любовался ее глазами. Цвет индиго для него был символом тайны и совершенства. Иногда его трудно отличить от обычного синего, иногда его путают с фиолетовым, но на самом деле это — смесь синего и фиолетового в соединении со всеми цветами радуги. Это особенный цвет, такой же особенный, как сама Уника.
Езод понял, что она сейчас поглощена собственными мыслями и, произнеся вслух:
— Если я вам понадоблюсь, позовите, — сделал широкий разворот и полетел прочь.
— Спасибо, Езод, — шепотом ответила Уника, провожая его взглядом.
Дом Метатрона стоял на вершине холма и имел форму двух прямоугольников, поставленных вплотную друг к другу. В том месте, где оба крыла здания соединялись, виднелась деревянная дверь, вся покрытая резными изображениями фантастических животных. Позади дома раскинулся огромный парк с вековыми деревьями. Чуть поодаль от дома возвышалась восьмиугольная башня из темной горной породы. Эта
