– Нет, – с сожалением ответила я. – Масса домыслов и предположений, но ничего не выстраивается.
– А вам не пришло в голову, что все крайне просто? – вкрадчиво спросил Самохин. – Владимир Дмитриевич все-таки сказал мне, кто просил его избавить от вас.
– Кто? – удивилась я.
– Виктор Сергеевич Гришин, муж Аллы. – В этом месте я рухнула на постель и, кажется, лишилась дара речи. – Думаю, нам с вами все-таки придется пойти в милицию, – закончил Самохин. Я что-то промямлила в ответ и повесила трубку.
Пашка топтался рядом и явно страдал от любопытства.
– Господи, какая же я дура, – покачала я головой.
– Согласен, а что дальше? – обрадовался он.
– Как глупо… – запричитала я, некоторое время пристально разглядывая ковер под ногами. – Если бы все так не перемешалось, я, наверное, поняла бы это сразу…
– Конечно, – кивнул Пашка. – Ты вообще толковая девчонка.
Я его не слушала, продолжая думать вслух:
– То, что Алька была любовницей Сережи, спутало все карты. Мы упорно считали, что убийства связаны между собой. А все было проще простого…
Я еще немного посидела, почесала нос, тяжело вздохнула и набрала Витькин номер. Трубку он снял сразу.
– Витя?
– Слушаю. – Голос то ли пьяного, то ли больного.
– Это Таня. Я сейчас у себя дома, ты не мог бы приехать? – спросила я.
– А что случилось? – заинтересовался он.
– Хочу поговорить… Мне все эти дни не дают покоя два вопроса: почему собака не лаяла, а выла? И еще: почему сотовый не звонил в среду? Ведь ты искал жену, чего же проще: набрать номер и…
– Я приеду, – подумав, устало произнес Витька. – Минут через двадцать.
Павлик хлопнул себя по ляжкам.
– Теперь ясно, почему «Ауди» оставили на стоянке, – обрадовался он. – Жалко ему тачку было, хорошая тачка, дорогая…
– Лезь в шкаф, – заявила я.
– В какой? – выкатил глаза Пашка.
– Он один. Между прочим, большой, тебе там будет удобно. Можешь на чемоданах устроиться.
Я подвела его к «темнушке».
– А не проще ли вызвать милицию? – предложил он. Меня это, признаться, удивило.
– Вызовем, – заверила я. – Только сначала я хочу с ним поговорить…
Пашка сурово нахмурился, но в шкаф залез.
Я прикрыла дверцы и подошла к окну. Витька приехал на такси. Позвонил в дверь. Стоял на пороге и смотрел больными глазами. За эти дни он сильно постарел и выглядел совершенной развалиной.
Странно, никакой ненависти к нему я не ощутила, скорее жалость.
– Проходи, – сказала я.
Он вошел, огляделся и сел на кровать, другого места просто не было. Вздохнул, опять посмотрел на меня, сцепил пальцы замком, руки мелко дрожали.
– Хочешь чаю? – предложила я.
– А коньяк у тебя есть?
– Не знаю. Сейчас посмотрю.
Коньяк нашелся, я принесла рюмку и протянула Витьке. Он выпил залпом, вернул рюмку мне и спросил, пряча глаза:
– Чего ты там говорила про вопросы?
Я села на подушки, возле его ног, взяла за руку и тихо позвала:
– Витя… где Алька? Ее надо похоронить по-человечески. Нельзя, чтобы она где-то лежала… Ты слышишь меня?
Он закрыл глаза ладонью и заплакал. Горько, вздыхая и всхлипывая.
– Где она? – повторила я еще тише.
– В лесу, на опушке, возле развилки, рядом с кустом бузины… Они там вместе: Алька и Норд… Она мне каждую ночь снится… все опять точно заново. Я вхожу, и она лежит в постели… Я ведь уж давно знал… и поехал за ней. Машину спрятал в лесу и пошел… Если бы она стала оправдываться или все отрицать… а она смеялась. Я не знаю, как… честно, я даже не помню, как все произошло: я схватил эти колготки, а опомнился, только когда приехал Самохин, он под окном сигналил. Я испугался и спрятался в кладовке. А
