в их глазах, и хотя сейчас они были радостно-возбужденными, сияли от счастья, но эта боль никуда не ушла, она останется с ними навсегда. А вот у Артура дела шли неважнецки. Удивительно, но память и навыки музыканта вернулись к нему очень быстро, он снова занял свою исполнительскую нишу, но вспомнить свою жизнь до эксперимента Жанны Кармановой не смог. Конечно, Михаил не прекращал поиски средства, способного помочь Артуру, генерал не оставлял его в покое, но пока все оставалось по-прежнему. Алину Артур снова полюбил и в новой жизни, будучи Павлом, хоть с этим проблем не было. Дочку же и родителей он так и не вспомнил и теперь строил отношения с ними заново. С Ингой проблем не было: Кузнечик любого привяжет к себе в считаные минуты. С отцом и матерью оказалось сложнее, Артур очень хорошо к ним относился, был благодарен за помощь, но… не мог назвать их «мама» и «папа». Вернее, он старался, но, забывшись, опять обращался по имени-отчеству. Мне было очень жалко Ирину Ильиничну и Сергея Львовича – вроде нашли сына, а вроде и нет. Ирина Ильинична совсем извелась, а генерал Левандовский с еще большим ожесточением искал виновницу бед его семьи по всему свету. Но Жанна словно в воду канула.
В общем, Майоров и компания с редкостным упорством тянули меня в Москву, а я упиралась. Не могу сказать, чтобы я вовсе не хотела туда перебираться, просто не хватало решимости уехать. Это ведь мой город, я здесь родилась и выросла, здесь могилы моих родных, здесь треть населения – мои друзья и знакомые, здесь Таньский, наконец! Хотя что касается Таньского, то моя любимая подруга, услышав, что Лешка хочет забрать меня в Москву, стала уговаривать меня на переезд. Она танком наезжала на мои аргументы и плющила их в блинчик, обзывала меня разными нехорошими словами, из которых воспроизвести можно только «дура ненормальная», а остальное – «…», «…», «…» и т. д. Но глубоко-глубоко, на самом дне серых глаз Таньского затаились тоска и грусть. Она думала, я не замечу! Да мы знаем друг друга с первого класса, уже целых… В общем, долго. И она надеется что-то скрыть от меня, дурында! Короче, никуда я пока не поеду, а дальше – посмотрим. Лешка все равно без конца на гастролях, а когда возвращается, я его уже жду.
Но сейчас он уехал, а я, чтобы не выть от тоски, работаю, как и раньше, журналистом на вольных хлебах. Снова приходится иметь дело с любезной Людмилой Петровной, она же Людочка, зам. главного редактора нашей областной газеты. Хорошо, хоть Людочка не знает о моем непосредственном участии в скандале с четой Кармановых, эхо которого до сих пор сотрясает наш город. Иначе давно распяла бы меня на стене своего кабинета и изрешетила дротиками любопытства.
А возле редакции этой самой газеты и находится магазин «Здоровое питание», постоянным клиентом которого я являлась последние семь дней и благодаря изысканному ассортименту которого стала желудочно неудовлетворенным кадавром, а не интеллигентной, полной чувства собственного достоинства дамой. Но теперь – все! Я вернулась к тебе, о мой супермаркет!
Счастливая, я с наслаждением толкала перед собой тележку, в которой уже практически не осталось свободного места, все было забито разной вкуснятиной, а сверху громоздилась коробка с тортом. Таньскому я брякнула с мобильного, и она уже с космической скоростью, в нашем городе равной скорости троллейбуса, двигалась в сторону моего дома. Мы решили помянуть безвременно покинувшую меня диету.
На моем пути в сторону кассы обнаружился прилавок с копченостями, и я решила прикупить еще и колбаски. На витрине сверху лежала уже взвешенная и упакованная продукция. Перебирая куски колбасы, я искала нужный сорт, как вдруг… Машинально взяв в руки пакет с копчеными ребрышками, обратила внимание на то, что они какие-то уж очень, как бы это правильно сформулировать?.. Худые, что ли. Обычно ребрышки – это аппетитные мясистые штучки, да еще и с сальцем. Но эти! По-моему, хрюшки, чьи бренные останки я держала в руках, скончались от истощения. Жалкие косточки были едва обтянуты пленкой даже не мяса, а жил. Кошмар какой-то, интересно, как сия продукция называется? Их нужно назвать: «Кости. Копченые. Оно вам надо?» Я перевернула пакет в поисках этикетки и, взвизгнув, выронила его из рук. Дремавшая за прилавком продавщица от моего визга вмиг проснулась и судорожно ухватилась за колбасный нож устрашающих размеров. Не обнаружив никого, кроме меня, она обрушилась на меня со всей силой пролетарского гнева:
– И чего вы так орете, женщина, совсем с ума сошли, что ли?
– Э-э-э-т-т-т-о-о-о что? – проблеяла я, указывая пальцем на валяющийся пакет с ребрами.
– Где? – продавщица навалилась на витрину, стараясь разглядеть, что там у меня под ногами. Витрина жалобно пискнула, вслед за ней испуганно пискнула я, поскольку мадам увидела наконец валяющийся на полу товар, который она сама недавно заботливо упаковала. Личико стало пунцовым, глазки почти выкатились из орбит, размахивая ножом, она заверещала:
– Ах ты, нахалка! Люди тут работают, стараются, а потом приходят сумасшедшие всякие и начинают товар на пол кидать и ногами топтать! Эй, Коля, иди сюда!
К нам направился шкафообразный охранник; выражение его лица приятного вечера мне не обещало. Вокруг начали уже собираться покупатели, версии происшедшего выдвигались самые разные.
– Ну чего тут у тебя, Зина? – лениво осведомился подошедший Коля, до жути похожий на одного своего тезку, Коляна, встреча с которым уж точно не принесла бы мне ничего хорошего.
– Так вот эта, представляешь, хвать с витрины ребрышки, хрясь их на пол и ну топтать! – зачастила Зина.
Коля удивленно воззрился на меня:
– И чего это вы, гражданочка, пьяная, что ли?
– Все было совсем не так, – начала я, но Зина не выдержала:
– Так я что, вру, да? Ах, ты…
– Погоди, Зина, дай гражданочке сказать, – остановил фурию охранник, отчего сразу стал для меня славным и симпатичным.
– Ну вот, – я осмелела, – я взяла пакет с этим, с этой… С товаром, в общем, но, увидев название, испугалась и выронила это на пол. Но я его не топтала! Мне и в голову не придет по человеческим останкам топтаться, а вы ими торгуете, да еще и не скрываете этого!
Услышав мои слова, толпа взволнованно загудела, а Зина растерялась:
– Какими еще останками, вы чего?
– А вот! – обличительно указала я на поднятый Колей пакет с ребрами. – Читайте, что здесь написано!
– «Ребрышки крестьян», – прочитала стоявшая рядом женщина и ойкнула.
Из притихшей толпы выскочила старушка, выхватила из корзины пакет с такими же ребрышками и метко запустила ими в Зину. Той удалось увернуться, а старушка заголосила:
– И что же это делается, люди добрые! А я-то обрадовалась – дешевые, вот и взяла, а этикетку-то и не прочитала, очки дома забыла! То-то кости тощие такие, в деревнях ведь плохо сейчас, голодно, так они чего удумали – крестьян на убой! – Старушка впала в транс, высота ее голоса приближалась к ультразвуку, толпа угрожающе загудела.
На шум выскочила администратор магазина. Она взяла в руки пакет, прочитала и устало проговорила:
– Сколько можно, Зина, просила ведь – вводи информацию в весы правильно, так ведь до абсурда дойти можно. Вот и дошли. А вы, женщина… – повернулась она ко мне. – Ладно, бабка, она старая, но вы- то! Вы соображаете, что говорите? Вы сюда смотрели? – администратор указала на витрину, где на горке костей красовался ценник «Ребрышки по-крестьянски». – Зине нашей лень полностью вписывать название, она и выдала не «по-крестьянски», а «крестьянские», электроника сократила, и получилась ерунда. Вы же взрослая, интеллигентная вроде женщина, – продолжала упрекать меня администратор, я же пылала от стыда, казалось, алое сияние моих ушей окрашивает лица окружающих в приятный розовый цвет.
Но тут Коля, приглядывавшийся ко мне все более внимательно, наклонился к начальнице и что-то прошептал ей на ухо. Лицо женщины прояснилось, и она громко сказала:
– Все, граждане, расходитесь, здесь вам не цирк. А вы пойдемте, – ласково поманила она меня за собой, – вас без очереди рассчитают.
Ошалев от происходящего, я покорно двинулась за администратором в сторону касс. Когда меня уже почти рассчитали, мой мобильный завопил голосом Винни-Пуха из мультика: «Ой-ей-ей-ей, спасите, помогите!» (Помните, как Пух застрял в норе Кролика? Вот этот вопль я и поставила на номер телефона Таньского, поскольку в детстве мы звали друг друга Винни и Пятачок.) Коля, маячивший неподалеку, нервно
