– Надолго?
– Нет-нет! – замахал я руками. – Ты, верно, неправильно меня поняла! Скорее всего, я управлюсь до вечера. Мне надо всего лишь наведать Медведева.
– А… – Мира кивнула понимающе. С Лаврентием Филип – повичем к этому времени успела познакомиться и она.
Я переоделся в черный фрак с бархатным воротником и шелковыми пуговицами и велел возничему срочно запрягать лошадей. Шестое чувство подсказывало, что сегодня мне придется едва ли не весь город исколесить. Так обычно и случалось, как только наступала пора браться за новое дело, потому я и решил прокатиться в собственном экипаже.
Медведев встретил меня в своей обычной подобострастной манере, с приторной улыбочкой на устах. Однако я нисколько не сомневался в его истинном ко мне отношении, и он прекрасно об этом знал, но тем не менее продолжал вживаться в образ моего преданнейшего друга. Я же был уверен наверняка, доведись ему возможность продать меня за тридцать серебрянников, он, Иуда, ничуть не заколебался бы. Пожалуй, Медведева удерживал только страх перед Орденом и щедрая оплата его услуг. Но, вопреки всему, мне приходилось иной раз полагаться на этого человека. Плох иль хорош Лаврентий Филиппович, а без него, может так случиться, не обойдешься!
– Ну, наконец-то! – воскликнул он. – А то я уж грешным делом, засомневался, что вы, Яков Андреевич, изволите нас осчастливить визитом. – Медведев указал мне на стул. – Заинтересовало-таки мое сообщеньице! – заключил он удовлетворенно.
– Весьма заинтересовало! – заверил я его. – Хотелось бы узнать об обстоятельствах гибели Строганова поподробнее.
– А как у вас глазки-то загорелись, Яков Андреевич, – усмехнулся квартальный надзиратель. – Впрочем, – он деланно вздохнул, – я ничего другого от вас и не ожидал!
– Так чем порадуете? – осведомился я. – Как продвигается расследование?
Квартальный надзиратель пожал плечами и нехотя сказал:
– Да топчемся все на одном месте.
Он выдвинул ящик письменного стола и извлек из него золотые часы с цепочкой. Потом Медведев протянул их мне со словами:
– Вот. Были обнаружены при покойном.
Я осторожно, будто бесценную реликвию, принял часы из его рук и переложил себе на ладонь.
А вы их откройте, – велел мне Лаврентий Филиппович. – Ничего с ними не станется, не рассыплются, – самодовольно добавил он. Я послушался и приподнял крышечку со щелчком. На ее внутренней стороне значились имя и фамилия Строганова. Под ними были нацарапаны какие-то буквы и несколько цифр.
– М, А и Л, – прочитал я полушепотом. Напротив М стояло число двести пятьдесят, напротив А – семьсот, напротив Л красовалась сотня, а в скобочках была обозначена прописная «а». Рядышком была нарисована виселица со стрелочкой по направлению к букве Г, возле которой стояла цифра пять.
– И что вы об этом думаете? – обратился я к надзирателю.
– Думаю, – произнес он задумчиво, – что история запутанная.
– В логике вам, Лаврентий Филиппович не откажешь, – заметил я с невольным сарказмом в голосе. Однако Медведев на мой тон не прореагировал, по всей видимости, привык.
– Вот только, часики я у вас, Яков Андреевич, вынужден попросить обратно, – заметил он и добавил, словно извиняясь:
– Как-никак, а вещественное доказательство!
Я с трудом удержался от того, чтобы не спросить его, что именно эта вещь доказывает, но смолчал и послушно переписал все буквы и цифры к себе в записную книжку.
– Ну, вот и славненько, – приговаривал Медведев, похлопывая меня по плечу.
И чего только ради дела не вытерпишь!
– Ранее вы упоминали о каком-то свидетеле, – напомнил я надзирателю.
– Конечно, упоминал, – согласился Медведев. – У меня и данные его где-то здесь записаны, – добавил он и принялся перекладывать на столе с места на место стопки исписанной бумаги. Наконец он извлек на свет Божий то, что искал, и продиктовал мне под запись:
– Платон Модестович Слепцов, проживает на улице Московской, квартиру снимает у какой-то вдовы, в доме под номером шесть.
– И что же этот Платон Модестович из себя представляет? – осведомился я.
– Сами увидите, – усмехнулся Лаврентий Филиппович.
Я же настаивать не стал, распростился с квартальным надзирателем и поспешил по указанному адресу.
Трясясь в экипаже, я от нечего делать рассматривал людей через каретное окошко. Народу высыпало на улицы – тьма! Однако я так и не заметил никого из знакомых, и меня это почему-то разочаровало. Видимо погода настраивала на общительный лад, а я предчувствовал, что в скором времени вынужден буду погрузиться с головою в работу.
Экипаж остановился у железной витой ограды, я вышел из кареты и отправился прямиком к небольшому домику из белого кирпича, окруженному палисадником. Не успел я дернуть ручку звонка, как дверь мне открыла пожилая голубоглазая женщина в короткополом темно-коричневом шугайчике и длинной креповой юбке. Как я и предполагал, она и оказалась той самой вдовой, о которой говорил надзиратель.
– Чем обязана? – осведомилась женщина.
– У вас ли снимает комнату господин Слепцов?
– Ну, – насторожилась она. Мне показалось, что хозяйка не расположена к длительному общению.
– Так я к нему с визитом, – сообщил я ей, как можно любезнее.
Она пропустила меня в просторную переднюю, где горела огромная сальная свеча, и сказала, что уведомит обо мне Платона Модестовича.
– Как вас представить? – поинтересовалась она.
Я отрекомендовался:
– Отставной поручик Преображенского полка Яков Андреевич Кольцов.
Женщина скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве, продлившимся несколько минут. Как я и думал, мое имя произвело на Слепцова благоприятное впечатление, и он, по словам хозяйки, согласился меня принять.
Платону Модестовичу на вид было далеко за пятьдесят. Я разглядел, что его дряблую шею украшал орден Станислава третьей степени, из чего было несложно заключить, что Слепцов долгое время прослужил на пользу отечеству в чине титулярного советника. Обстановка в его комнате была очень скромной, я бы сказал, даже бедной, потому я пришел к выводу, что материальное положение Платона Модестовича отнюдь не блестящее.
– Чем могу служить? – вежливо осведомился он, с интересом наблюдая за мной. Его мутные глазки оживленно забегали под мохнатыми седыми бровями. – Присаживайтесь, пожалуйста, – засуетился Слепцов и сам пододвинул мне обшарпанный деревянный стул с высокой спинкой.
Я устроился поудобнее и приступил к расспросам.
– Вы лично заинтересованы в этом деле? – удивился он. – Меня уже допрашивал некто Медведев, – добавил титулярный советник и уточнил, скорчив гримасу:
– Пренеприятнейшая личность.
– Погибший был моим другом, – ответил я.
Истине это почти не соответствовало, знакомство наше было почти что шапочным, зато выглядело более или менее правдоподобно. Зачем еще мне могло понадобиться вмешиваться в дела полиции?
– Так, так, так, – затараторил Слепцов. – И что же вы желаете знать?
– Расскажите мне обо всем как можно подробнее, – попросил я его.
– С чего же начать? – Платон Модестович засомневался, обхватил двумя пальцами подбородок и зашагал по комнате.
– С самого начала, – посоветовал я.
– Ну что же, попробую, – послушно согласился титулярный советник. – Возвращался я поздно вечером от дочери, она у меня далековато живет, на Аптекарском острове. Ее супруг там домик прикупил с
