Майне либе Лизхен

автобуса, мы продолжим. Итак, мы с вами уже видели и корпуса старинного Верх-Исетского завода, и плотину, с которых начинался Екатеринбург в двадцатых годах восемнадцатого века. Видели храм-памятник на месте расстрела семьи последнего русского царя Николая Романова – это уже история начала века двадцатого. А теперь, оказавшись вот в этом самом обычном дворе (я надеюсь, мы все-таки туда попадем), мы с вами перенесемся в тридцатые годы, период становления молодого Советского государства, индустриализации и великих строек. «У нас на глазах городище родится – из воли Урала, труда и энергии», – писал тогда побывавший в Свердловске поэт Владимир Маяковский. В те годы на Урале работали немецкие архитекторы из школы «Баухауз». Романтики и прагматики одновременно, они не боялись экспериментов, и именно им мы обязаны тем, что в тогдашнем Свердловске появились дом-трактор, дом в форме серпа и молота, а также несколько домов-кораблей, один из которых вы и видите перед собой в левое окно автобуса. Надо отметить, что сегодня Екатеринбург – единственный город в России, где в таком объеме сохранились памятники архитектуры в стиле конструктивизма. Музей конструктивизма, который мы с вами собираемся посетить, занимает только первый этаж здания, а на втором расположены квартиры, потому что, как считают специалисты, самый лучший способ сохранить тот или иной архитектурный памятник – это использовать его по прямому назначению. В жилом доме должны жить люди… Так, наверное, нам все же придется… – Экскурсовод вздохнула и наклонилась к водителю.

Но тут наконец автобус все же тронулся с места, высокомерно фыркнув в адрес фисташкового «Фольксвагена», испуганно метнувшегося вон со двора. Автобус не без труда припарковался возле небольшого двухэтажного дома. Дверь автобуса, тихонько вздохнув, уехала вбок, и из невидимого автобусного нутра начали выходить люди. Они разминали ноги, что-то говорили друг другу и с любопытством оглядывались по сторонам, доставая фотоаппараты, словом, вели себя так, как ведут себя туристы в любом уголке мира. Из дома вышла другая девушка, с длинной, до пояса, каштановой косой, и экскурсовод из автобуса, уже не знавшая, чем развлечь почтенную публику, обрадованно сообщила:

–?Господа, это Евгения, она проведет для вас экскурсию по музею конструктивизма, и мы с вами встретимся возле автобуса после окончания экскурсии.

Экскурсанты послушно завертели головами, слушая рассказ Жени. Один из них, самый дотошный, даже сфотографировал две таблички у входа. На первой, огромной, гранитной, золотыми буквами было написано: «Дом-музей конструктивизма. Создан по инициативе российско-германского благотворительного фонда «Архитектурное наследие» и лично П.?А. Харитонова». А на второй, поменьше и попроще, забранной в стекло – «Дом построен в 1936 году по проекту архитектора Эрнста Леманна для клуба строителей. Объект культурного наследия федерального значения. Охраняется государством. Отреставрирован на средства мецената А.?В. Новикова». Женя пошла к дому, за ней потянулись туристы, боясь отстать и пропустить что-то интересное. Кто-то спросил про расписную веранду – про нее всегда спрашивали, – Женя остановилась и объяснила, помахав кому-то рукой.

Конечно, никто не обратил внимания на очень пожилую даму, дремавшую на веранде в компании толстого полосатого кота. Рядом с ней, не видная со двора, стояла коляска для двойняшек, которую время от времени Ба покачивала ногой. В коляске уже начинались возня и попискивание, пока тихое, и Ба успокаивающе помахала Жене в ответ, что означало: не волнуйся, продержимся без крика и визга до конца экскурсии. Ничего, не в первый раз.

–?Да вы мои хорошие, – тихо заворковала Ба, и кот, возмущенно передернув спиной, отвернулся – ревновал. – Давайте еще погуляем, мама скоро закончит и придет, мама у нас хорошая, мама нас любит… О, а вот и баба Галя к нам идет! Какой сюрприз…

К беседке, ковыляя, шла Галина – в модном брючном костюме и шляпке в тон, в руках она держала сумку из крокодиловой кожи, в ушах и на пальце весело взблескивали бриллианты. От нее крепко пахло духами, и кот, неодобрительно чихнув, убрался из беседки – приятную компанию Ба и, так уж и быть, близнецов он предпочитал всем прочим.

–?Ути-пути, золотые, сладенькие, какие холесенькие! – еще на подходе заголосила Галина, и Ба предостерегающе прижала палец к губам.

Плюхнувшись на скамейку возле Ба, Галина первым делом сбросила тесные туфли, содрала подследники, с наслаждением пошевелила занемевшими пальцами и перевела дух. Потом заглянула в коляску, расплылась в широченной улыбке и спросила шепотом:

–?Который проснулся-то? Эдик? Или Лизка? Хоть бы вы как их пометили, что ли! Голубым и розовым. Чего они у вас одинаковые-то?

–?Не Эдик, а Эрнст, – без особой надежды на успех поправила Ба. – Я тебе уже сто раз говорила. Могла бы уже запомнить. – Галина хмыкнула, но промолчала. – Эрнст еще спит. А возится Лиза.

–?А папочки нет? А мамочка где? А ты как справляешься? – затараторила Галина. – Пустовалов где? Слушай, Лизавета, я тут подумала, это сколько же стоит вот эта веранда, где мы с тобой сидим, если на той выставке – помнишь, мы осенью ходили? – Паша мне его картину за сумасшедшие деньги купил, это нам еще со скидкой по старой памяти. А тут вот цветов сколько, и огромадные! Распилить веранду и продать! Шутка… Слушай, а Иваныч что? Не болеет? Все по кнопочкам своим стучит? Умора! Я посижу у вас, ладно? Может, помогу чем. С двумя-то ты умоталась ведь. Я своему говорю: Паша, роди мне хоть одного еще, а то я хожу, хожу по дому из угла в угол. Дом ведь купил на Широкой речке. Коттедж. Три этажа, блин. Домработницу выгнала, сама все делаю, а все равно тоска такая, хоть волком вой! А он мне вместо этого – бабки, брюлики да фигню всякую. Поезжай, говорит, маменция, в Карловы Вары, подлечись. Ну, поехала. И там чуть со скуки не сдохла. Вчера прилетела – и сразу к вам. Соскучилась. А Паша сейчас в этом… Дустель… Дюссельдорфе. Дела у него там. Меня звал, я не поехала. Надоело мне уже…

Галина тяжело вздохнула. Ба с интересом смотрела на Лизу, которая, скосив глаза на спящего брата, пыталась ухватить его за нос, но уже в который раз промахивалась, сердилась, и, похоже, собиралась зареветь.

–?Ты смотри, какая упорная! – восхитилась Галина, тоже понаблюдав за процессом. – Вся в тебя, Лизавета. Завидую я тебе. Да… а твои-то хороши! Повесили двух младенцев на старуху девяноста лет и разбежались по своим делам.

–?Тьфу на тебя, Галина, – несердито сказала Ба. – Восемьдесят девять мне. Когда будет девяносто, тебя первой позову на день рождения. Я еще до ста доживу, вон и Эрнста с Лизой в школу провожу. В тридцать седьмую, немецкую, тут как раз недалеко – через дорогу.

–?С тебя станется, – не стала возражать Галина и опять отчего-то вздохнула. – Ты ведь ненормальная, Лизавета, если уж что себе в голову вобьешь…

–?Ладно тебе ворчать. Смотри, закат красивый какой, будто нарисованный. Алексею понравилось бы. И дом, как на картинке – помнишь, он мне подарил? Хороший вечер. – Ба улыбнулась, мягко отводя Лизину руку, которая опасно приблизилась к намеченной цели. – Так хочется, чтобы он не кончался подольше…

,

Примечания

1

?Моя первая жена – Елизавета Воронова. Свердловск. 1937.