актуальные вопросы вне пределов его «я». Но я («я») всегда позиционировал себя как левый. И даже втайне от своего либерального руководства на досуге почитывал запрещенную к распространению газету питерских анархистов. А анархисты, не только питерские, но и вообще всякие, категорически отрицают внешний характер истины. Да и сам я его отрицал. И, более того, учил своих студентов его отрицать, учил их не брать бездумно напрокат чужие идеи, а тщательно проверять их и ни в коем случае не перекладывать ответственность за себя на кого-то другого. Я им говорил:
— Паразитируя на ближнем, вы сами строите себе тюрьму, ежечасно, ежеминутно! Вы становитесь жалкими рабами того, кто за вас принимает решение, и одновременно превращаетесь в рабов своего «эго».
Однако, поговорив с Гришей, я почувствовал, что, видимо, левая мысль иногда все-таки пробуксовывает. Особенно вот в данном конкретном случае. Поэтому стоит воспользоваться стратегией правых и, как в телеигре, попросить помощи у зала или сделать звонок другу.
Лучше всего — Мите Гомельскому. А самому тем временем где-нибудь отсидеться. Все равно где. Подойдет даже тюрьма своего «эго».
В панике я набрал Митин телефон. У него было занято. Я набирал снова и снова, пока не услышал спасительный длинный гудок.
Трубку снял Митя.
Почти финал
— Андрюха! — закричал он, услышав мой голос. — Братан! Как поживаешь?!
— Да, вот… — начал было я.
— Засранец ты! — весело перебил меня Митя. — Не звонишь! Не заходишь! Как дела-то?!
— Да я…
— Когда зайдешь?! На выходных, давай?!
— Да… но…
— «Да», «да»! Что ты все дакаешь, задница ты конская?! «Да», «да», — передразнил он меня. — Манда! — И зачем-то добавил: — Ивановна!
— Митя! — взмолился я. — У меня проблемы!
— Проблемы у него… — проворчал Митя и снова повысил голос: — Ну так, елки зеленые, приезжай! Сядем, решим твои проблемы.
— Ты не понимаешь, — горестно сказал я. — Мне тут угрожают.
— Иди ты! Тебе? Кто?
— Толик.
— То-о-олик? — удивленно протянул Митя. — Какой Толик? Этот хмырь толстожопый?! — Я знал, кому звонить. Митя терпеть не мог Толика. Он видел его только однажды, и то мельком, но с тех пор всякий раз при упоминании его имени брезгливо морщился. — Я не понял… — продолжал удивляться Митя. — Так ты в самом деле этого толстожопого хмыря боишься? Ты чего, Андрюха?! — хохотнул он. — Совсем сдурел?!!
Я рассказал Мите, как было дело, про звонок Гриши и про назначенную встречу.
— Поедем туда вместе, — резюмировал Митя, выслушав меня. — Я припаркуюсь рядом — там есть где… и буду в машине. А ты выйдешь поговорить. Если что — я неподалеку. Не ссы! — добавил он на прощание. — Прорвемся!
Разговор с Митей успокоил меня и прибавил некоторой уверенности. Митя много лет профессионально занимался боксом и даже побеждал в каких-то соревнованиях. Это не помешало ему окончить электротехнический институт, поработать автослесарем, а затем основать свое дело по продаже мотороллеров. Поскольку на улицах нашей славной культурной столицы всегда беспокойно, Мите то и дело приходилось вспоминать свои боксерские навыки, что держало его и по сей день держит в профессиональной спортивной форме. Он моментально терял самообладание, стремительно наносил удар, и противник незамедлительно принимал горизонтальное положение. Дополнительных действий не требовалось. Если противник был с товарищами, они, проследив за Митиными движениями и все сопоставив в уме, спешно ретировались.
Утро следующего дня прошло как в тумане. Я нервно мерил шагами комнату. Несколько раз включал и выключал телевизор. Снимал с полки книги, листал их и ставил обратно. При этом каждые полчаса звонил Мите и уточнял, придет ли он, не перепутает ли время, помнит ли он, где находится мой дом.
— Все будет заебись, братан! — всякий раз говорил мне Митя. — Расслабься.
Я пытался последовать его совету и расслабиться, но почему-то не получалось.
В половине четвертого я сел в Митину машину и мы поехали на встречу с друзьями Толика.
— Ты выйдешь раньше, — говорил мне Митя, — чтобы эти твари меня не выпасли и не догадались, что мы вместе. Я потом подъеду и припаркуюсь. Главное — базарь с ними посмелее! На, хлебни! — Митя протянул мне открытую фляжку с коньяком. Я сделал два глотка и почувствовал, как теплый покой растекается по моему телу. Ощущение опасности не исчезло, но притупилось. Митя остановил машину и открыл дверь.
Финал
В самом деле, друзья, пора заканчивать. И развязка, которую я вам предложу, будет драматичной, призванной очистить обеспокоенные зрительские души трагическим действием.
Пусть произойдет то, что должно произойти. Пусть победит добро. Пусть настоящий герой восторжествует. Итак, занимайте места согласно билетам. Свет гаснет. Через несколько секунд поднимется занавес. И еще… Помните, дорогие мои, занавес поднимается не только на сцене. Он поднимается внутри нас самих.
Поединок
(Драма в одном действии)
Действующие лица:
Григорий — 30 лет. Широкоплечий мужчина. Рост средний. Признаки волос на голове и вообще какой бы то ни было растительности на лице отсутствуют.
Чирик — 18 лет. Приятель Григория. Высокий полноватый парень. Постоянно жует жвачку. На протяжении почти всей сцены находится на одном и том же месте. В какой-то момент делает три шага вперед, но тут же возвращается на исходную позицию.
Андрей А. — 31 год. Молодой человек в очках. Телосложение субтильное.
Митя Гомельский — 38 лет. Коренастый брюнет. Щеки покрыты трехдневной щетиной.
Все четверо одеты более или менее одинаково: синие джинсы, черные кожаные куртки, кроссовки.
Сцена представляет собой небольшой дворик между двумя нарисованными пятиэтажными домами. В глубине — детская площадка. Видны качели. Посредине сцены — повернутая задом к публике скамейка. На ней спиной к зрителям сидит Андрей. Он дважды поднимается со своего места и снова садится обратно. Несколько раз достает сигареты, но закурить так и не решается.
Из глубины сцены появляются Григорий и Чирик. Они медленно идут в сторону Андрея. Григорий на
