— Тогда курите сами…
— Поздно, она уже у вас в зубах…
— Хорошо, будем курить вместе, если вы не брезгуете.
Мейкер Томпсон не ответил. Дым отгонял москитов. Лишь через некоторое время послышался его голос:
— Не из-за того Майари осталась дома, что очень устала. Я хотел вам сказать об этом.
— Устала, не устала… Ерунду вы несете, притворщица она великая!.. Сидит дома из-за того, что невзлюбила этот самый business — «продавай или подыхай». Сдала ведь экзамен на учительницу, и ей не хватает только диплома, только звания, все остальное при ней. А пользы никакой, одно воображение; то завянет, то воспрянет — как сельдерей. Бедная дочь моя, лучше бы ей отправиться в порт к крестным, к Асейтуно! Я всегда ее туда посылаю, как только ей со мной наскучит. Старики бездетны и балуют ее. Изнывает она от безделья. И я такой когда-то была, но слишком рано овдовела, и пришлось скрепя сердце перемениться, сесть на коня по-мужски, ноги врозь — я всегда ездила как сеньорита, ноги вместе — и сменить пудреницу на пистолет.
Голова ее откинулась, она глубоко вздохнула. Под блузой — вот-вот выпрыгнут наружу — колыхнулись смуглые груди.
— Майари будто разочарована чем-то, — сказал Джо, — глядит на меня, как на каторжника, на скот, на машину…
— Бедняжка, она никогда не могла меня понять, слюнявая мечтательница; ведь можно быть и такой мечтательницей, как я, — с ножом в руках. Вот из-за этого мы с нею не всегда ладим! Потому я хочу, чтобы вы поскорей женились и отправились жить на земли, доставшиеся ей от отца.
— Самое скверное то, что она, кажется, уже не хочет выходить за меня замуж…
— Сама намекнула или вам мерещится?
— Она мне сказала…
— Категорически? — Да…
— Цыпленку жара в голову ударила, капризы-то пройдут… А вы тоже… тоже мне… Что за народ: увиваться мастера, а приказать «иди за мной» язык не повернется! Ни ловкости, ни хитрости!.. Придется мне вас поучить, как настоящую любовь выказывать!.. Бедная моя дуре… ха-ха-ха! Трудно ей с этаким увальнем, который не знает, куда целить!.. Я уж вам покажу, что делать!.. — И она схватила руку рыжего гиганта, которая издавала легкий аромат сухого одеколона, почти неощутимый рядом с крепким запахом мускуса, исходившим от женского тела, но тут же выпустила ее, громко смеясь и падая навзничь в траву.
Лошади, стоявшие под тенистыми чиламате[19] и помахивавшие хвостами, подняли головы, запрядали ушами — от пригорка со стороны кофейной плантации приближался патруль. Впереди плелся человек со связанными руками. Донья Флора встала и, еще не разглядев, кого тащат, подумала: «Сцапали Чи
«Ну разве его, такого, схватишь?» — как сказал сержант, ехавший во главе отряда. Чернявый, узкие глаза врезаются в виски.
— А этого зачем ведете? — спросила она. Джо пошел к лошадям.
— Да парень совсем обнаглел… говорил всякие вещи…
— Что же он говорил?
— Нельзя повторять, угодишь за такое… — извинился сержант.
— Что ты говорил? — Донья Флора подошла к человеку со связанными за спиной, локоть к локтю, руками, в шляпе из пальмовых листьев, надвинутой на уши, чтобы не снес ветер. Одна его рука, вся в струпьях, окрашена в ярко-желтый цвет, другая — чистая, без струпьев; сам — черный, как уголь. Так что ты говорил?
Американец протянул ему помятую сигарету, завалявшуюся в кармане. Донья Флора воткнула ее арестанту в рот. Зажгла.
— Бог вам отплатит, донья… — поблагодарил тот и жадно, как летучая мышь со связанными крыльями, засосал дым. Потом добавил: — Я сказал, что человек Чи
— А ты знаешь, что этот человек, Чи
— Может, и так, донья… Он еще говорил, что не землишку отобрать у нас надо, а фрукты наши покупать. Вот и была бы у нас добрая жизнь.
— Ух и ловкач, придушить бы тебя лассо! — вмешался сержант, вспотевший, пепельно-смуглый, глаза раскосые. — Мы тебя взяли, потому что болтал ты, будто комендант продался Зеленому Папе. Вот мы его и тащим, и пусть нам спасибо скажет, что цел.
— Ты и вправду наговорил дерзостей, парень! Как тебе взбрело в голову, что военные власти могут продаться?
— Сам не знаю как, донья; но Чи
— Мне кажется, сержант, — сказал Мейкер Томпсон, — если кого и хватать живым или мертвым, так только Чи
— Как прикажете. Комендант велел в случае отсутствия начальника подчиняться вам; значит, мы немного и под вашей командой.
— Да, освободите его; народ запугаешь — ничего не выиграешь, — заметила донья Флора и сама стала развязывать пленнику руки, — пусть идет…
Человек поблагодарил и бросился наутек через кофейную плантацию, где тучи белых бабочек, словно хлопковые коробочки, рассыпались по металлической листве кофейных деревьев.
— Схватить Чипо, легко сказать. — Сержанта колола все та же заноза — мысль о Чипо… — Да разве без хорошей шлюпки вверх по реке пойдешь; вот чего у нас нет… А на этих щепках на индейских[21], на окурках сигаретных, догнать его можно только чудом… Наши люди его видели и стреляли, но это что в воздух палить…
Мейкер Томпсон почувствовал зов морей, заточенных в его голубых венах, и сказал:
— Я сам, сержант, поймаю его живьем на воде. Мне только нужны здоровые парни на весла. Где можно построить быстроходную лодку? Я сотворю такую, что бритвой будет резать воду…
— Поедемте-ка все домой, — предложила донья Флора. — Мы отправимся верхом по большой дороге, а вы, сержант, чтобы скорей добраться, махнете через бамбуковую рощу, потом свернете вправо, — вправо потому, что слева болото и колючие заросли.
Джо шагнул было вперед — помочь ей сесть в седло, но она, увернувшись, правда не слишком поспешно — его пальцы успели пройтись по тому, что ускользало из рук, — воскликнула:
— Не будьте чересчур любезным, сынок… любезников наущает дьявол!
Молодой гринго вскочил в седло и поехал следом за ней. Пальмовые рощи, зыбучие пески, намытые