медленно посторонились, не переставая скандировать ха-ха-ха, и я миновал их, стараясь смотреть сразу во все стороны. Я уже надеялся, что дойду до двери без новых неприятностей, как вдруг кто-то с силой поддал мне сзади ногой.
Меня швырнуло на дверь и, натолкнувшись на нее, я круто обернулся. Конечно же, это был коротышка, пожелавший со мной расквитаться. Он не знал, что это еще далеко не все. Я смотрел на этих юнцов, которые постепенно перестали смеяться, и нужно было все мое самообладание и весь здравый смысл, который во мне остался, чтобы не броситься на них и не стереть кого-нибудь в порошок. Я уже принял от этих малолетних хулиганов больше, чем когда-либо принимал от такого же числа взрослых бандитов. И чем дольше я смотрел на них, тем больше они вырастали в моих глазах. Еще немного — и они выросли бы настолько, что я достал бы свой револьвер и застрелил пятерых, но я заставил себя открыть дверь и выйти на крыльцо.
Серп луны прятался за несущимися тучами и пахло дождем. Но прохладный воздух не охладил и не успокоил меня, хотя я и старался успокоиться, пока шел к своей машине. В сущности, я узнал мало нового, за исключением того, что эти подростки не просто хулиганы. У Чака, правда, задергалось лицо, когда я показал ему фото Пэм, но едва ли его можно осуждать за то, что ему стало не по себе. Мне нужно было вывести его из равновесия, поэтому я сыграл с ним гнусную шутку: показал ему снимок, сделанный в морге.
И тут вдруг я вспомнил, где раньше видел его. Может быть потому, что я одновременно думал о нем и о Пэм, но я вспомнил, что видел его на фотографии в альбоме, который показал мне мистер Франклин. Она была на одной из последних страниц: групповой любительский снимок, сделанный во время пикника в Элизион-Парке. За полквартала от места, где я оставил свой автомобиль, был маленький бар. Я зашел туда и из телефонной кабины в конце бара позвонил мистеру Франклину. Он ответил.
— Мистер Франклин, это Шелл Скотт. Вам известны имена молодых людей, с которыми встречалась Пэм?
— Ну... да, почти все. Вы что-нибудь узнали?
— Пока только предположение. Пэм когда-нибудь упоминала имя Чака Дорра?
— Нет. Никогда не слышал.
— Найдите в конце альбома снимок, сделанный во время пикника в Элизион-Парке. Каким числом он датирован?
С полминуты его не было, потом он снова взял трубку.
— Это было шестнадцатого прошлого месяца. Она... — голос его дрогнул.
Я быстро сказал:
— Она знала всех этих людей?
— Она пошла туда с мальчиком, с которым дружила, и еще с одной парой. Они должны были встретиться там с остальными. Кое-кого она знала.
Я сказал ему, что пока у меня только одни догадки и предположения, но как только я что-нибудь выясню, я сразу ему позвоню. Потом я позвонил Сэмсону.
— Сэм, дневник девочки Франклин все еще у тебя?
— Да. Тебе что-нибудь нужно? Как твои дела? Продвигаются?
Я вкратце рассказал ему о вечеринке.
— Подлая банда, ничего не скажешь. Этот дневник, в нем что-нибудь сказано о пикнике вечером шестнадцатого прошлого месяца?
Через минуту он прочитал мне несколько строк, которые меня не интересовали. Слова, написанные Пэм, звучали странно, произнесенные его грубоватым голосом:
— Божественный вечер в парке. О.У. и Дж. М. пригласили меня на студенческий вечер. С кем пойти? Думаю, с О.У. Он просто мечта! Но я бы даже и с ним не пошла, если бы знала заранее, что там будет такой тип, как Ч.Д. В конце концов мне просто пришлось игнорировать его, он такой навязчивый. Во всяком случае, мне не нравятся люди старше меня, и он такой волосатый. Завтра увижу О.У. и скажу ему, что пойду с ним. — Сэм помолчал. — Вот и все.
— Этот О.У., должно быть, Орин Уэст. Ч.Д. — это Чак Дорр.
— Ты уверен? — медленно спросил он.
— Абсолютно.
Я рассказал ему о фотографии в альбоме.
— Мы еще не достигли такой точности, — сказал он. — Но все, как будто, приводит к Дорру, а? Какое впечатление он на тебя произвел?
— Драчливый малютка! Однако ум у него ясный. Если он и психопат, то действует весьма нормально.
— Так же действовали сумасшедшие убийцы Хэдренс и Роберт Ирвин. Похоже, что нам придется следить за этой бандой, Шелл. Тем более, что надеяться больше не на кого.
— Что ты имеешь в виду?
— Орин Уэст сегодня умер, так ничего и не сказав.
«Значит, не только Пэм, — подумал я. — Теперь их двое, двое хороших симпатичных детей». Сэм прервал мои мысли, сказав почти то же самое, потом добавил:
— Еще неизвестно, первые ли это жертвы. И наверняка не последние, если мы его не остановим. Он меня всерьез беспокоит.
Да, это было самое худшее, самое страшное. Но страшнее даже, чем мысль о Пэм, лежащей в морге, была мысль о том, что ее убийцы и другие, им подобные, разгуливают по улицам, встречаясь с другими Пэм. Они выглядят, как все нормальные люди, когда сидят напротив вас в ресторане или рядом с вами в затемненном зале кинотеатра, они выглядят, как все нормальные люди, когда проходят мимо вас по улицам. Глядя в их нормальные глаза, вы не можете проникнуть в глубь их ненормальных умов, чтобы увидеть извращенные желания, странный, дикий голод.
— Мы должны схватить его, — сказал Сэмсон. — А у нас пока что мало оснований. Ты же знаешь положение насчет улик, Шелл. Мы должны представить веские доказательства, иначе прокурор не возбудит дела.
Мы поговорили еще немного. Я знал, чего он хочет, но он просто не хотел меня просить. Я почувствовал, что волосы у меня зашевелились на затылке, а в горле будто пересохло, когда я сказал:
— Я беру на себя Дорра, Сэм. Он либо сам это сделал, либо знает кто. Попробую еще раз. Я поработаю над Дорром и на этот раз добьюсь своего.
— Ну что ж... валяй, Шелл. Говори ему все, что угодно. Если это он, то сейчас внутри он весь трясется. Но доказательства должны быть неоспоримы. Он должен расколоться, иначе мы его потеряем, а расколоть его нелегко.
— Да, Сэм. — Во рту у меня было совсем сухо. — Скажу тебе правду, приятель. Я бы хотел иметь рядом десяток дюжих полицейских.
Он тихонько рассмеялся.
— С тобой все будет в порядке, Шелл.
— Ага, — сказал я, — само собой. — Я положил трубку и отправился обратно в клуб.
Право же, мне совсем не хотелось туда возвращаться. Перед домом я остановился, переложил револьвер в карман пиджака и, держа на нем руку, позвонил.
Из-за двери выглянул Крыс, я ринулся мимо него в комнату и остановился. Все головы резко повернулись, глаза прищурились, и я услышал голоса: «Ну, что ж, сам напрашивается». Крыс завел было свое «ха-ха-ха» и другие автоматически подхватили.
Я сгреб Крыса и рывком притянул к себе, чуть не подняв его в воздух. Я приблизил его лицо к своему.
— Слушай, ты, шпаненок, закрой свою пасть. Прекрати сотрясать воздух! Твои фокусы мне уже надоели.
Его лицо покраснело, и рука потянулась к карману брюк.
— Валяй, — сказал я, — а я перекину тебя через колено, и пусть твои дружки посмеются над этим.
Дверь в боковую комнату распахнулась и появился Чак, сжигая меня взглядом. Даже на расстоянии я видел, как прыгают на его щеках желваки. В комнате воцарилась тишина. Я оттолкнул Крыса так, что он
